Алексей Меняйлов - Катарсис. Подноготная любви (Психоаналитическая эпопея)
Другое яркое воспоминание Сергея связано с периодом, когда он был начальником цеха. Он с наслаждением вспоминает, что имел власть орать на подчинённых, сколько ему захочется. Ещё он вспоминает, что в его власти было выписывать самому себе пропуск на вынос материальных ценностей через проходную предприятия. И выносил. Много. Причём не столько для себя лично, сколько для «друзей». (Ну, как тут не вспомнить адвентистского целителя Л. Ф., любимца публики на стадионных «евангельских» кампаниях, который крал Библии, чтобы дарить!)
К перечисленным преступлениям можно прибавить незаконное хранение огнестрельного оружия и, видимо, ещё какие-то преступления, о которых он не говорит даже в пьяном состоянии.
В ипостаси мастерового по ремонту квартир (следующий этап его жизни) действия Сергея несут ту же печать патологической потребности в восхищении. В частности, на промежуточных операциях он добивался совершенно ненужного блеска, что было поводом для клиентов не сопротивляться наваливающемуся чувству восторга Сергеем как якобы мастером. Но как только клиент начинал осознавать никчёмность блеска, за который приходилось расплачиваться перерасходом материалов (денег) и потерей времени для отдыха хозяев, восторги уменьшались, и «неадекватность» из поведения брата В. исчезала. В одной квартире интеллигентная хозяйка прозвала Сергея «фюрером». Она бы и сама, наверное, не смогла объяснить повода к подобной ассоциации, но ассоциативные прозрения — это единственное, в чём женщины любого типа ошибаются редко.
Наиболее объективное проявление внутреннего мира человека — его семья, вообще формы половой жизни. Первая жена Сергея была, изящно выражаясь, авторитарна. Состоя с ним в браке (жили вместе), родила, как выяснилось, от его друга. Сергею это не преминули сообщить, но ему упорно нравилось считать ребёнка своим, настолько, что он даже забрал ребёнка у жены и отдал его В. на воспитание. Развелась жена с Сергеем, по мнению В., видимо, потому, что ей надоело харкать ему в лицо (буквально) и наблюдать, как, утёршись, он говорил, что ему хорошо и т. п.
Второй раз он женился на девушке, которая, как он утверждает, по характеру совсем другая, чем первая жена. Однако мнение даже его матери иное: она не переставала удивляться, что и во втором браке её сыну удалось в точности воспроизвести атмосферу первой семьи (себя мать, разумеется, в этих жёнах не узнаёт). Сергею же Оля очень нравилась, и — как он, выпив, говорил — только она и может его понять и приголубить. В точности так же он высказался и за три дня до того, как его жена, в последний раз его избив (она на 30 килограммов его тяжелее), выбросила его на лестницу. Но этим она не ограничилась — пошла по соседям с воплями, что он, мерзавец, сегодня посмел, защищаясь, заслоняться рукой, и поэтому она с ним разводится. Её победа над мужем — результат не только больших жировых отложений, но и большей некрофиличности. Пока Сергей нянчил её ребёнка — тот, как и положено, научился ходить; но стоило Ольге после изгнания Сергея взяться за дочку — та ходить перестала.
Она отнюдь не бесчувственный кусок жира (как-никак, дипломированный экстрасенс-целитель), и если не осмыслить, то хотя бы почувствовать, что над ней издеваются, она в состоянии. Именно так она и расценила тот ремонт, который в течение полугода делал в её квартире супруг. И совершенно справедливо расценила. Люди вообще, а женщины в особенности, с трудом переносят изменение сферы обитания — что естественно при преобладающем ассоциативном мышлении. Иной раз достаточно переехать в другой район, скажем, из трущоб в фешенебельный квартал (казалось бы, повышение, да какое, радоваться бы и благоденствовать!), чтобы началась тяжёлая форма нервного расстройства. Всё не так, непривычно, люди другие, раздражают даже цвета стен. Подобные изменения тем труднее переносятся, чем более ослаблен организм, скажем, в возрасте не только преклонном, но и в зрелом, в последние месяцы беременности или в первые год-два после рождения ребёнка. Но именно перед самым рождением ребёнка Сергей взялся уничтожать привычный для жены интерьер её квартиры — дверные проёмы вместо прямоугольных делал арочными, и даже вообще переносил в другое место, менял мебель; обои выбирались цвета, уж совсем для русского глаза непривычного, и т. п., — и чем активней и болезненней жена против всего этого возражала, тем с большим напором Сергей продолжал менять всё. Способ изводить жену, согласитесь, утончённый — ведь всегда можно пребывать в позе «отец родной» («благодетель» — знакомая поза: это и Гитлер, и «дорогой экстрасенс»), дескать, ремонт своими руками, а тем более столь капитальный, есть неимоверная экономия денег, а чуть ли не круглосуточная работа до полного изнеможения — повод, вообще говоря, им восхищаться. (Кто не знает, сообщаем, что «героическое» перерабатывание, точно так же, как и «чрезмерная выпивка», является наираспространённейшим способом зарабатывания повода отлынить от близости в постели. Переутомился человек, вот и не может — таково распространённое заблуждение, которым, как показывают исследования, пользуются «благодетели». Наоборот, не может, вот и делает вид, что работать надо так много, якобы ради покупки ненужных вещей.) Оля же уклонения мужа от половой близости объясняет тем, что он ненавидит женщин вообще. Наибольшее для него удовольствие, как она рассказывает, довести её до истерики: когда она «взрывается», лицо Сергея становится счастливым, довольным, и он, улыбаясь, тут же уходит спать один. В подробности собственно «половых» сношений, о которых Ольга пыталась рассказать намёками, мы погружаться не будем.
Что касается утончённости способов, то в жизни Сергея это проявляется во всём. Скажем, в астрологических пособиях говорится, что энергетические вампиры-«Близнецы» (зодиакальный знак Сергея) ярче всего проявляют себя в общественном транспорте, добиваясь необходимого им всплеска эмоций провоцированием разного рода склок и скандалов. Действительно, поведение Сергея — более всего отклоняющееся именно в общественном транспорте, но в инверсированной форме. Он не пропускает ни одной старушки (объект с ослабленным критическим мышлением), чтобы не помочь ей выйти из автобуса и даже, несмотря на её сопротивление, помогает ей перейти дорогу. Благодарности «благодетелю», как вы уже догадались, всегда бывают бурные и восторженные. («Восторг», напоминаем, — синоним слова «безумие» (греч. mania), наблюдается не только в состоянии опьянения или рядом с ярким некрофилом, но и в предсмертном состоянии.)
Это частности, но прорастающие из общего корня. Общий же корень, некий жизненный принцип, установка, символ, за неимением данных о пренатальном и младенческом периодах, приходится извлекать из детских переживаний. Однажды дети, которые играли с Сергеем, связав его проволокой и прикрутив к шее камень, пытались утопить в реке (других почему-то не пытаются; жёны тоже, помнится, — одна в лицо харкала, а другая избивала!), но не удалось, потому что его освободил случившийся рядом прохожий. Сергей наиболее бурно вспоминает даже не то, что топили, и не то, что спасли, а то, что он отомстил им всем, не сразу и не своими руками.
Это — жизненный сценарий, и обычно у определённого типа людей целью жизни становится поиск поводов такие сцены воспроизводить. Ещё одно ярчайшее воспоминание Сергея относится ко времени его сотрудничества с преступной группировкой. Когда Сергею показалось, что охранники какого-то магазина или офиса повели себя с ним недостаточно почтительно, он привёл своих подельщиков, которые повыбивали там витрины и т. п. «Милиция носа боялась высунуть!» — разве что не подпрыгивая рассказывал он. Тогда, действительно, было трудное для страны постсоциалистическое время, и милиция охраняла саму себя.
«По плодам их узнаете их», — сказано в Библии (Матф. 7:20), и при рассмотрении жизни Сергея и того, как рядом с ним меняются люди, сходится всё: и то, что его будущая вторая жена, один только раз увидев его, так влюбилась, что, забыв про свою, что называется, девичью честь (18-летнюю), на следующий день пришла под дверь его квартиры для того только, чтобы просто постоять у его двери; и то, что, с ним поссорившись, она страстно, до раболепства была влюблена как минимум в одного целителя (именно целителя, в точности, кстати, как и сестра Сергея, будущая В.), а потом опять в Сергея; и то, что им, поперёк всякой здоровой логики, холуйски восхищается его мать (да и отец тоже) и во всём спрашивает его совета; и то, что будущая В., как она рассказывает, всегда им восхищалась как образцом мужчины; и то, что у неё П. никогда с братом не ассоциировался; а вот «дорогой экстрасенс» с Сергеем ассоциировался; и то, что племянница, дочка В., от своего дяди попросту без ума, он для неё всё; то, что он мог быть начальником цеха, вором и фальшивомонетчиком, что в нём угадывается «фюрер», — список огромен, сходится всё.
