Обнимая Возлюбленного. Отношения в паре как путь пробуждения - Стивен Левин
Здесь следовало бы добавить, что, хотя представление о «смерти от руки Бога» – этот излюбленный образ, встречающийся в самой разной духовной литературе, затрагивает поэтические струны нашего сердца и ума, оно может ввести в заблуждение. В данном случае мы используем этот образ отнюдь не за тем, чтобы примкнуть к когорте тайных поборников страдания, призывающего нас «убить эго», что часто заводит человека в своеобразный духовный тупик; но чтобы напомнить: Возлюбленный способен исцелять нас от отсутствия любви. Быть может, однажды мы перестанем уничтожать отдельные части себя и поймём, что это такое – быть по-настоящему целостным существом. Тогда мы сможем без ненависти и с милосердием принять проявления, которые беспокоят нас и постоянно мешают нам жить. Тогда мы увидим, что уничтожение личного Я – не единственный путь; мы можем исцеляться, интегрировать эту болезненную гордость в более благодатную целостность. Это не убийство эго, но примирение с ним, когда мы полностью приносим его в жертву Возлюбленному. В благодарность за этот дар Возлюбленный даёт нам розу, которая обращает всю тяжесть нашего страдания и старых привязанностей в прах. Так мы вспоминаем свою подлинную суть, когда отпускаем свой гнев, страх и ненависть к себе, когда, невзирая на утраты, возвращаемся в сердце, которое не знает ничего о «другом»», а повсюду, куда ни посмотрит, видит лишь себя.
Здесь – в поэзии и знании – отношения становятся средством для обретения свободы сердца.
В древнекитайском языке «ум» и «сердце» обозначаются одним иероглифом. Отношения – это не только практика понимания истины, но практика её непосредственного переживания.
Понимания недостаточно. Оно – только начало. Отношения дают нашему пониманию твёрдую почву бытия.
8
Малый ум, малое сердце, большой ум, большое сердце
Обычно, когда мы говорим о «страданиях в отношениях», о сложностях взаимодействия, мы делаем это с позиции «своей боли», своих трудностей. В этом страдании, которое мы отождествляем с собой и не отделяем от себя, едва ли находится место для «другого», не говоря уже о Возлюбленном. Теряется широта взгляда. Мы ощущаем только изолированность своей личности, отождествлённость своего маленького Я с его личным содержимым. В практике дзен-буддизма это называется малым умом – то есть умом, который существует исключительно в контексте собственного представления о себе.
Словно дети, которые задыхаются от гнева, мы не желаем отпускать страдание, которое создаём собственной болью. Мы заражаем весь мир «своей болью». Но затем, уже теряя сознание, мы понимаем, что эта привязанность лишь заставляет нас ещё глубже погрузиться в бессознательность. И мы выдыхаем, с глубоким вдохом отпускаем и освобождаемся из мелочного мира своей боли, своих трудностей, для всеобщей боли и всеобщих проблем. Это – большой ум.
Малый ум воплощает в себе личное. Большой ум – всеобщее.
Малый ум отгораживается от своих проявлений. Большой ум взаимодействует со своими проявлениями.
Дзен-буддийский учитель Судзуки Роси, который познакомил нас с этими понятиями, говорил, что всё пребывает в большом уме.
Когда мы освобождаемся от склонности малого ума пристрастно относиться к боли, возникает иной контекст, иная система координат. Мой ум становится умом вообще – малый ум становится большим умом, когда пространство, в котором пребывают даже самые тяжёлые переживания, вливается в более обширную сосредоточенность на настоящем. В этом более обширном пространстве ослабевает сопротивление, наше страдание уступает место более чуткому и беспристрастному отношению к происходящему, которое побуждает нас выходить за пределы привычного избегания и агрессии, притворства и отвращения.
Малый ум отождествляет себя исключительно со своими проявлениями. Большой ум – исключительно с самим процессом.
Когда мы замечаем боль в отношениях, когда мы замечаем боль в самих себе и начинаем воспринимать их в большей мере как изменчивый процесс, даже болезненные эмоции начинают переноситься легче. Тогда мы замечаем, что это не просто наша боль, наша проблема, но всеобщая проблема разделяющего ума, который сталкивается с необходимостью отказываться от привычного образа (и образов) действий, чтобы полноценно участвовать в отношениях. Трудности возникают из-за того, что ум ещё слишком загружен обусловленностью, совсем далёк от исцеления и серьёзно ранен, полон такого тяжёлого горя, что оно не позволяет увидеть нашу истинную природу. Когда мы входим в процессы всеобщего ума, сосредоточиваясь на своём уме, у нас возникает понимание, что мы являемся звеном в огромной цепи существ, страдающих от той же проблемы, – в таком же теле и уме, в этот самый момент. Тогда «моя» боль, «мои» трудности становятся болью «вообще», трудностями, которые «вообще» возникают в отношениях. Тогда даже в самые тяжёлые моменты остаётся место для Возлюбленного.
Когда мы замечаем, что боль, с которой каждый из нас сталкивается, – это проявление нашего индивидуального горя, существующего в границах малого ума, так что у нас не остаётся иного выбора, кроме как страдать, мы соприкасаемся с большим умом и перестаём принимать свою боль так близко к сердцу. Когда мы наблюдаем, как наши мечты о себе разбиваются о реальность, мы оказываемся вынуждены досочинить выводы. Но когда мы – в пространстве большого ума – сознаём настоящее таким, какое оно есть, мы больше не сопротивляемся сопротивлению. Когда мы перестаём негативно реагировать на негативные моменты, перестаём удивляться или осуждать тени, которые отбрасывает старый ум, мы видим, что работа, которую предстоит совершить, – работа не нашего партнёра и даже не наша, но работа вообще. Нам необходимо взять на себя ответственность за своё воплощение. Научиться откликаться на происходящее с уровня большого ума и избегать непроизвольных реакций малого ума. Проживать жизнь во всей её полноте, отказываясь бесконечно притворяться и скрывать непомерную боль, которую переживает каждый из нас.
Почти невыносимо сознавать свой эгоцентризм. Своё холодное безразличие. Свой страх близости. Но когда мы замечаем страх близости как таковой, холодное равнодушие как таковое, трепет всякого ума, мы начинаем видеть универсальность нашего индивидуального исцеления.
Мать Тереза, когда её спросили, как ей удаётся работать в таких сложных обстоятельствах, сказала, что видит в своих больных, умирающих пациентах «Иисуса в горестном обличье». Поэтому, когда мы смотрим на другого человека, который сидит за
