Екатерина Мурашова - Лечить или любить?
— Я понимаю, — говорит фашист. — Всех хачей и черных замочить. Тех, которые перед Западом преклоняются, прибить. И строить нашу Россию — русскую и православную. Воплощать — это вы красиво сказали.
— Я понимаю, — говорит антифашист. — Убить всех фашистов. Тех, которые не понимают демократии и что все равны, прибить. И строить нашу Россию — свободную и демократическую. Воплощать — это правильно.
Я опасаюсь: что же будет, если они узнают, что я — «и нашим, и вашим»?! Однажды выясняется: они знают, у них разведка во «вражеском» лагере. Я покупаю баллончик с краской и пишу на трансформаторной будке: «Да здравствуют молодые павианы! Всех видов и расцветок!» Через некоторое время внизу появляется смайлик со свастикой. И чуть позже — смайлик со знаком «антифа».
Это наши дети. Если мы будем искать «зло» вне нас, объяснять его чьими-то происками, то это зло так и останется с нами.
Глава 11
Воспитывать или не воспитывать?
— Может быть, хоть вы, доктор, на него повлияете. Митя же мальчик все-таки, ему обязательно нужно…
Я с недоумением, ничего не понимая, посмотрела на восьмилетнего симпатичного пацана, который с живым интересом осваивал коллекцию трансформеров, оставленную у меня в кабинете отъехавшим на Запад благотворителем. Как я должна повлиять на этого вполне благополучного на вид ребенка? Что именно, обусловленное его половой принадлежностью, ему «обязательно нужно»?
— А не могли бы вы прояснить свою мысль, — начала я, проследив направление взгляда Митиной мамы. Взгляд ее упирался в мужа, пришедшего вместе с ней.
Коротко стриженый блондин, муж и отец, насупившись, сидел на банкетке. На его красивом лице застыло выражение детского упрямства: а вот и не буду я есть эту вашу кашу!
Ага! — быстро сообразила я. — Разборки между мужем и женой, и ребенок как разменная монета в их отношениях. Вот, теперь она его к психологу притащила. Впрочем, то, что он согласился прийти, это все-таки очко в пользу ребенка…
— На что именно повлиять? — отреагировала я, уверенная, что проблема семьи мне уже ясна.
— Андрей полностью устранился от воспитания Мити. Принципиально, — объяснила женщина. — Когда я прошу его хоть в чем-нибудь меня поддержать или хотя бы оспорить мое решение, он всегда говорит одно и то же. Сначала: «оставь его в покое», а потом: «делай как знаешь». А ведь у Мити сейчас наступает такой сложный возраст. Ему нужно участие именно отца, мужчины. Вы не подумайте, у меня с сыном хорошие, доверительные отношения, но иногда он задает такие вопросы, на которые я просто не знаю, как ответить…
Обыкновенное дело, — подумала я. — Сначала превращает отношения мужчины с ребенком в площадку для предъявления своих претензий к мужу, а потом удивляется, что Андрей сбежал с этой площадки. Понятно, что ребенок тут совершенно ни при чем…
В следующие полчаса я осторожно, рассуждая об особенностях переходного возраста у детей, исследовала отношения между супругами. К моему удивлению, оказалось, что они не просто удовлетворительны, а — весьма хороши. И муж, и жена окончили один институт, работают в разных местах, но по одной специальности, оказывают друг другу грамотную поддержку. До сих пор в составе институтской компании ходят в походы, оставляя Митю с бабушкой. В прошлом году сплавлялись по какой-то реке в Испании. Андрей исправно и безропотно делит с работающей супругой все заботы по дому. Руки у него, по выражению жены, «приделаны должным образом», а когда Митя в возрасте трех лет почти год тяжело болел, отец быстро научился делать ему уколы и ни разу, в отличие от жены, не впадал в панику от серьезных прогнозов врачей.
К концу этого этапа встречи у меня имелось две рабочих гипотезы для объяснения происходящего:
1. Андрей не отец Мити (они действительно были совсем не похожи). На уровне «рацио» он измену жены простил, а вот эмоционально принять ребенка как своего не может.
2. Очень серьезные расхождения между супругами именно в стратегии воспитания. Андрей пытался отстаивать свою позицию, не преуспел и демонстративно отстранился.
Было еще и третье объяснение: нет никакого отстранения Андрея, мать Мити просто ориентируется на свои фантазии о том, «как оно должно быть». «Упертое» выражение лица мужа в начале визита вроде бы опровергало это предположение, зато, в отличие от первых двух, его можно было легко проверить здесь и сейчас.
— Андрей, а как вы смотрите на заявленную женой проблему? Существует ли она, с вашей точки зрения, вообще?
— Да, — тут же кивнул Андрей. — Я считаю, что это маразм — как-то специально воспитывать детей. Сами вырастут и воспитаются. Все эти книжки, которые жена читает, сайты в Интернете, психологи вот, извините, я не имею в виду лично вас, — все это какая-то лишняя ерунда!
— Вот видите! — всплеснула руками жена.
— Э-э-э… — я не сразу нашла, что сказать.
— Кормить, одевать, лечить, обучать, развлекать даже — вот и все, что надо, — пояснил Андрей. — И все. Меня вот никто никак не воспитывал, родителям не до того было. Я из школы приходил, еду разогревал, уроки делал, гулял с приятелями, спать ложился. Они с работы приходили, ели и в кровать валились. По выходным тоже работали, даже в кино ходили хорошо если пару раз в год. И что же — я вырос нормальным человеком, жена, как видите, с этим согласна. И вы меня не убедите, даже время не тратьте!
Я отчетливо видела: вряд ли смогу его убедить. Но что же делать?
— Ладно, — решила я. — Раз вы полагаете, что Митю воспитывать не надо, а ваша супруга — что надо, так я с ней и буду о воспитании говорить. Значит, придете ко мне тогда-то…
Во время следующей встречи жена Андрея сама заговорила о самом важном для нее.
— Его родители, как и мы, — вместе учились, потом в одном НИИ работали. В перестройку оба разом потеряли работу. Руки не опустили, поддерживали друг друга, как могли, вместе кинулись в бизнес, попробовали организовать сначала кооператив, потом магазин. Дело долго не ладилось, были долги, какие-то разборки, наезды. В магазине проводили дни и ночи, на детей (у Андрея есть младший брат) времени не хватало совсем. А дети росли спокойные и «правильные», учились, гуляли во дворе, Андрей занимался в техническом кружке, младший в хоре пел. Но потом у взрослых как-то наладилось, младшему еще досталось внимания, с ним на юг ездили, в Финляндию на лыжах, а Андрей тогда уже в старших классах учился, потом в институте, от своей семьи отдалился, да и мы вскоре поженились… Он никогда не скажет, но я-то знаю: он им, особенно матери, до сих пор не простил. Сейчас она уже дома сидит (у отца по-прежнему бизнес), Андрей всегда все сделает, что она попросит, слова невежливого не скажет, но как это все?! Свекровь даже при мне как-то раз расплакалась: «Ира, ну за что же он злится так на меня? Что я ему плохого сделала? Ведь просто холодом от него бьет…»
— А теперь получается, что он за их ошибки меня и Митю наказывает… — расплакалась Ира. — А ведь мальчишка так к нему тянется! Хотя, конечно, все чувствует. Когда ему было шесть лет, он один раз мне сказал: «Знаешь, мама, мне кажется, что папа тебя любит, а меня — нет. Может быть, ему только тетеньки нравятся, и в магазине, где детей дают, вам надо было девочку взять?» Что же мне делать? Я уже умоляла, пыталась его убедить, даже грозила…
— Ира, так ведь Андрей просто не знает, как это делается! — воскликнула я. — Ему никто никогда этого не показал. Те ценности, которые когда-то продемонстрировала ему родительская семья — любовь и уважение супругов, взаимная поддержка перед лицом любых трудностей — он прекрасно усвоил и теперь успешно воплощает в собственной семье. А вот детско-родительские отношения… Вы же сами говорили, что мальчиком и юношей Андрей был довольно замкнут, много занимался техническим творчеством, программированием, имел приятелей, но не друзей. Он принял ту травматичную для него, но единственную известную ему (и вполне сработавшую в их с братом случае!) схему: родители детей обеспечивают материально, но практически с ними не общаются, дети вырастают сами. При этом помните, что Андрей инженер, а не психолог. Он никогда даже не думал о том, что своим примером его родители воспитали в нем все то, за что вы его любите и цените.
Ира надолго задумалась. Потом сказала:
— Да, пожалуй, все так и есть, как вы говорите. Все правильно. Но как же Митя?
— Приходите ко мне вдвоем.
Когда они пришли, я улыбнулась Андрею:
— Вы знаете, мы тут все обсудили, и я решила, что вы правы. Детей действительно воспитывать — только портить. Жизнь сама по себе лучший воспитатель.
Ира смотрела на меня, как живое воплощение античной цитаты. «И ты, Брут!» Я избегала ее взгляда.
— Но вы знаете, вот к вопросу о жизни… У Мити есть некоторые признаки сенсорной депривации.
