Психология масс - Зигмунд Фрейд
Наиболее глубоким и интересным мне представляется предположение, что после того, как человек начал передвигаться на двух ногах и обоняние утратило свою ведущую роль, то вся его сексуальность (а не только анальная эротика) пала жертвой органического вытеснения, так что с тех пор вся наша половая функция в целом сопровождается внутренним и практически ничем не обоснованным отвращением, которое препятствует полноценному половому удовлетворению, отвлекая от сексуальности с помощью сублимации и вытеснения либидо. Мне известно, что Блейлер («Половое отвращение», «Ежегодник психоанализа и психопатологии», т. 5, 1913) уже указывал на некие исходно отрицательные установки в отношении половой жизни. Так ее неприятие невротиками – и не только ими – вызывается тем фактом, что inter urinas et faeces nascimur (мы рождаемся на свет между мочой и калом). Гениталии издают запах, невыносимый для многих людей и вызывающий у них отвращение к половому акту. Здесь мы видим основную причину продиктованного культурой вытеснения полового влечения, что является органической защитой нового образа жизни, возникшего благодаря переходу к прямохождению, от прежнего животного бытия; причем, как это ни странно, здесь данные научных исследований совпадают с банальными обывательскими наблюдениями. Надо все же сказать, что все это до сих пор окончательно не подтверждено наукой и остается лишь вероятной возможностью, а не твердо установленным фактом. Не следует также забывать, что, несмотря на бесспорную деградацию обоняния, даже в Европе остаются страны, где настои, издающие столь отвратительный для нас запах, считаются сильнейшими афродизиаками, и местные жители высоко их ценят и не желают от них отказываться. (См. фольклорные наблюдения Ивана Блоха в работе «О роли обоняния в половой жизни» в разных выпусках «Антропофитии» Фридриха Крауса.)
119
Один великий поэт позволил себе, – пусть даже в несколько шутливой и ироничной форме, – высказать безупречную психологическую истину. Так, Гейне признается: «Я очень миролюбивый человек. Желания мои очень скромны: маленький домик с соломенной крышей, но хорошая, удобная кровать, хорошая еда, свежие молоко и масло, растущие под окнами цветы и деревья у крыльца. Но всемилостивый Бог сделал бы меня окончательно счастливым, если бы на этих деревьях висело шесть-семь моих врагов. Перед повешением я бы от всего сердца простил им все их прегрешения и несправедливости, каковые они мне причинили, – да, врагов надо прощать, но не раньше их казни» (Гейне, «Мысли и зарисовки»).
120
Пусть господа убийцы первые подадут нам пример! (фр.)
121
Кто в юные годы познал страдания бедности, испытал на себе равнодушие и высокомерие имущих, должен остерегаться подозрений в том, что он не проявляет здравомыслия и доброй воли в своих устремлениях бороться за уравнение людей в имущественных правах. Но если это борьба за абстрактную справедливость и равенство всех людей, то против нее можно возразить, что сама природа, одарив людей неравными телесными силами и духовными способностями, совершила несправедливость, с которой бороться мы бессильны.
122
См.: З. Фрейд. Психология масс и анализ человеческого «Я», 1921.
123
Противоположная направленность, в которую вторгается неутомимое стремление к расширению влияния Эроса на консервативную природу, просто бросается в глаза. Это противопоставление может стать исходным пунктом для постановки дальнейших проблем.
124
Очень убедительным является отождествление зла с деструктивным влечением, изложенное Мефистофелем у Гёте:
Затем, что лишь на то, чтоб с громом провалиться,
Годна вся эта дрянь, что на земле живет.
Короче, все, что злом ваш брат зовет, —
Стремленье разрушать, дела и мысли злые,
Вот это все – моя стихия.
Своим врагом дьявол называет не святое, не добро, но созидающую силу природы, умножения жизни, то есть Эрос:
Да хоть с ума сойти, – все в мире так ведется,
Что в воздухе, в воде и на сухом пути,
В тепле и в холоде зародыш разовьется,
Один огонь еще, спасибо, остается,
А то б убежища, ей-богу, не найти!
(Перевод Н. А. Холодковского.) – Примеч. ред.
125
Наше понимание этого вопроса можно приблизительно выразить так: в любом проявлении влечений присутствует либидо, но само влечение целиком им не исчерпывается.
126
Вероятно, здесь надо добавить уточняющее определение: в том виде, в каком она возникла благодаря некоему и пока неизвестному нам событию.
127
Как тут не вспомнить мандарина Руссо!
128
То, что в этом кратком разборе выделено так подробно, является на самом деле преходящими скоротечными эпизодами; что речь идет не об одном лишь существовании супер-эго, но об относительной силе его влияния, поймет и примет к сведению каждый проницательный читатель. Все изложенное выше о совести и чувстве вины в настоящее время хорошо известно и практически никем не оспаривается.
129
Это пробуждение нравственности под влиянием неудачи превосходно описывает Марк Твен в своем забавном рассказе «Первая дыня, которую я украл». Эта первая дыня по случайности оказалась неспелой. Мне посчастливилось слышать, как Марк Твен сам рассказывал эту историю. Произнеся название, он помолчал, а потом задумчиво добавил: «Или это была не первая?» Этим он сказал все. Первая дыня не стала единственной. [Последнее предложение было добавлено в издание 1931 года.]
130
