Почему дети убивают. Что происходит в голове у школьного стрелка - Питер Лангман
Немощность Эрика интересна в свете его дальнейшего увлечения Гитлером и нацистами. Погрузившись в нацистскую идеологию, Эрик перенял и идеологию биологического превосходства. Это означало, что каким бы ни было его тело, он все равно лучше других благодаря одной своей расе. Более того, при исследовании членов неонацистской группировки Рафаэль Иезекииль обнаружил, что у многих из них, как и у Эрика, в детстве имелись значительные медицинские проблемы. Они были физически слабыми, но, похоже, тянулись к идеологии превосходства, чтобы как-то компенсировать свою неполноценность{22}.
Кроме идеологии превосходства нацисты подарили Эрику и образец сверхмужественности. Эрика — маленького, со впалой грудью и ощущением слабости и неполноценности, — привлекал милитаристский образ мачо. Отождествляясь с нацистами, он создавал имидж суровой, жесткой мужественности. Один ровесник отмечал, что Эрик ходил в школу в военных ботинках со стальными мысками и «увлекался войной больше всех, кого я знал»{23}. Еще Эрик увлекался оружием — это увлечение подпитывалось потребностью почувствовать свою силу. Без оружия он был тощим парнишкой со впалой грудью. С оружием он ощущал себя неуязвимым. В день покупки своего первого оружия он писал: «Я чувствую себя увереннее, сильнее, как бог»{24}.
Еще следует отметить, что Эрик написал о себе «стремный МАЛЬЧИШКА Эрик»{25}. Зачем писать большими буквами «мальчишка»? Он чувствовал себя так из-за роста? Не показатель ли это, что, несмотря на попытки проецировать образ мачо, он чувствовал, что не дотягивает до планки мужественности? Среди бумаг Эрика нашелся рисунок воображаемого человекоподобного создания с рогами. Большие рога предполагают максимальную маскулинность. В этом рисунке на себя обращает внимание широкая грудь — то самое, чего не имел Эрик{26}.
Мы можем рассуждать и далее. Эрику нравилось фантазировать о том, как он вонзает нож человеку в грудь. Не проецировал ли он на других ненависть к себе? Вскоре после операции на груди Эрик купил у друга солдатиков «Джи-Ай Джо». Ему нравилось нагревать металлические скрепки и втыкать их солдатикам в грудь{27}. Еще ему нравилось расстреливать солдатиков из воздушного ружья. О чем это говорит? Не воплощал ли он свои чувства к ущербному телу? Не было ли это метафорическим самовредительством?
Возможно, эти поступки выражали его чувства гнева и ненависти к себе. Через несколько лет он выразил свой гнев и ненависть к миру. 20 апреля 1999 года Эрик Харрис и Дилан Клиболд устроили беспорядочную стрельбу в средней школе «Колумбайн» в округе Джефферсон, штат Колорадо. Они убили 13 человек, ранили 23 и покончили с собой.
Существуют два взаимоисключающих взгляда на Эрика Харриса. Один — что он отщепенец, одинокий мальчик, которого довели до жестокой мести издевательства сверстников. Другой взгляд — что он, по сути, был злобным чудовищем. Впрочем, это оскорбительный ярлык, а не объяснение. Чтобы понять Эрика, нужно заглянуть дальше ярлыков, в механику его разума. Тогда мы и обнаружим, что неадекватны оба восприятия — непонятого одиночки и злобного чудовища.
Взгляд на Эрика как на одинокую жертву издевательств не только неадекватный, но и в немалой степени ошибочный. Как отмечалось в первой главе, Эрик не был одиночкой. Он прожил в Колорадо в течение всей средней школы, входил в разные компании и участвовал со сверстниками в широком диапазоне занятий. Он вел очень активную социальную жизнь и нравился как парням, так и девушкам. 9 апреля 1999 года, всего за 11 дней до нападения, друзья Эрика приходили к нему на торжество в честь его восемнадцатилетия.
Но его же дразнили, правильно? Да, дразнили. Как и многих других детей в «Колумбайне», не говоря уже — во всей стране. А как насчет травли? Прочитав тысячи страниц опросов почти каждого ученика средней школы «Колумбайн», я нашел всего один инцидент, когда Эрика унижали физически — его затолкали в шкафчик{28}.
Хотя Эрик заявлял, будто мстит тем, кто плохо с ним обращался, это объяснение сомнительно по нескольким причинам. Во-первых, Эрик планировал взорвать школу и убить людей вне зависимости от того, виктимизировали они его или нет. Во-вторых, Эрик составил список учеников из класса 1998 года, которые «заслуживали смерти». Однако в 1998 году он ни на кого не напал. А когда устроил бойню, никого из того списка в школе уже не осталось. Наконец, расстреливая учеников в школьной библиотеке, Эрик говорил им, что это месть за все, что они ему сделали. Правда же в том, что он убивал учеников, которые ему как раз ничего не делали. Заявление о мести — его рационализация[4].
Чтобы понять Эрика, важно знать, что он планировал устроить в школе. По задумке, нападение на «Колумбайн» было не просто стрельбой, а полномасштабным взрывом. Эрик и Дилан расставили в столовой бомбы, взведенные на час пик во время обеда. Если бы бомбы сдетонировали, то, по подсчетам, убили бы всех 660 человек в столовой{29}. Следующей стадией было либо расстреливать тех, кто выбегает из здания, либо войти самим и добить всех, кого они найдут.
Наконец, Эрик и Дилан заложили бомбы у себя в машинах, которые должны были взорваться, когда прибудут родители, СМИ, органы правопорядка и спасатели, убив потенциально еще сотни{30}.
Вопреки первоначальным сообщениям нападение не было направлено против спортсменов, христиан, меньшинств или любой другой конкретной группы или лица. Спланированное нападение убило бы огромное количество людей — конкретных целей не предполагалось. Жертвами стали бы даже друзья Эрика и Дилана. Эрик планировал убивать в школе всех без разбора.
Какой бы ни была страшной запланированная атака, сосредоточиться только на ней — значит упустить масштаб кровожадности Эрика. Его фантазии о насилии не знали границ, охватывали далеко не только учеников, которые ему не нравились. Иногда он мечтал уничтожить Денвер или соседние районы: «Боже, я хочу спалить и сравнять с землей все в этой гребаной округе… представьте себе ТАКОЕ, ублюдки, представьте, как пол-Денвера горит только из-за меня и ВоДкИ [прозвище Дилана]. Напалм по стенам небоскребов, гаражи взрываются из-за бензобаков… блин, какая красота»{31}.
За несколько лет до 11 сентября Эрик мечтал о похожем нападении на Нью-Йорк: «Мы украдем чертову кучу бомб и обрушимся на самолете на Нью-Йорк, стреляя, пока падаем. Лишь бы было побольше разрушений»{32}. Эрик даже мечтал убить почти всех в мире: «Хм-м, думаю тут, хочу убить всех людей или, может, только в так называемых „цивилизованных, развитых и известных“ местах на Земле — может, оставить парочку
