Коллектив авторов - Новые идеи в философии. Сборник номер 4
Вместе с указанием на получение чувственных качеств при посредстве тела возникает вопрос, с чем специальнее связано то обстоятельство, что качества появляются в определенном пространственном порядке. Если можно доказать, что явление это изменяется при заболевании (например, при параличе musculus oculomotorius), то и нормальная «локализация» связана с определенными условиями телесной организации. Настолько и теории локализации имеют право на существование, но поскольку они таким образом оправдываются, они принадлежат, согласно изложенной точке зрения, к психологии, к психологии в указанном смысле этого слова. Они совершенно не имеют отношения к теории познания. Желание «объяснять» таким образом пространство (также и время) есть чистое недоразумение. Достигнутое до сих пор при помощи подобных психологических теорий локализации не может быть признано удовлетворительным.
Итак, единый объективный чувственный мир есть, разумеется, по понятию своего существования содержание или объект сознания, но такое содержание, которое, в силу свойственных ему самому законов, в известных случаях непременно должно появляться в каждом воспринимающем субъекте совершенно независимо от того, какая часть его каждый раз действительно воспринимается. Хотя для существования этого мира необходимо отношение к сознанию вообще, которое пробуждается в человеческом теле, все же от индивидуальности зависит, какой отрезок, какая часть этого мира и в какой модификации приходит в сознание каждому индивидуальному Я в каждый отдельный момент. Зависимость понятия мира от сознания вообще заключает в себе независимость его от индивидуального сознания; исследование объективного мира в его независимости от индивидуума и зависимости от сознания вообще, на чем основывается всякая истина и действительность, есть дело естественных наук, а не психологии. Те ограничения и модификации известного каждый момент всякому индивидуальному Я телесного мира, которые зависят от индивидуальности, никогда еще не составляли главы психологии, очевидно, только потому, что нас интересуют лишь законы, от которых это зависит. Для психологии не важно, в каком индивидууме проявляются теперь или проявлялись когда-нибудь, здесь или в другом месте, эти ограничивающие и модифицирующие условия.
В противоположность объективности, которую мы приписали воспринимаемым телам, одинаково видимым и осязаемым для обладающих ими и для всех остальных, существование чисто субъективного таково, что оно по своей природе может быть только содержанием определенного индивидуального сознания. То, как Я непосредственно находится и чувствует себя в своем теле, существует только как содержание этого сознания. Про все другие Я мы тоже предполагаем, что они подобным же образом чувствуют себя в своих телах; но это всегда другой экземпляр и никогда не есть одно и то же для всех.
Это тело принадлежит к внешней природе и следует ее законам, подобно всему другому, наполняющему пространство, но тот способ, каким возбуждение, которое мы будем называть возбуждением «изнутри», непосредственно приводит в движение части тела, существует всегда только один раз; это есть нечто, сознаваемое определенным индивидуальным субъектом; и если мы предполагаем одинаковый процесс существующим во всех индивидуумах, то это всегда другие явления того же рода, а не одно и то же. Воспринимаемое изменение тела есть, как нормальное восприятие, которое дается по законам внешней природы, одно и то же для всех, но чувство удовольствия или боли от него получает только индивидуальное Я, которое находится в этом теле. Оно может, как определенное чувство (в совершенно определенной индивидуальной окраске), быть только один раз, как чувство одного человека, но не может быть никогда одним и тем же для всех. Существуют бесчисленные экземпляры такого процесса, и если мы, воспринимая поранение человеческого тела, все одинаково представляем себе причиненную этим боль, то представление о ней есть все-таки нечто совсем другое, чем сама боль, которую чувствует только носитель этого тела. Таково то, что происходит от индивидуальности и к ней относится; это есть субъективное.
Если во всем, что Я находит и переживает, можно различить то, что имеет объективное существование и значение, и то, что в указанном смысле есть субъективное, так что взаимное понимание достигается только таким образом, что многие сознают не одно и то же, но всегда только одинаковое по содержанию (мысли, чувства); если, далее, оказывается, что как раз то, что до сих пор бесспорно относили к психологии, а не к другой науке, принадлежит к этому субъективному и индивидуальному сознанию, как индивидуальному, и если обыденное словоупотребление под словом психея или душа (несмотря на многие неточности) преимущественно разумеет именно то, что в нашем исследовании признано за субъективную сторону индивидуального сознания, то теория познания и логика, этика и эстетика имеют в такой же степени мало отношения к психологии, как математика, все естественные науки и мировая история.
В таком случае психология не есть основная наука. Правда, мы находим предметы всех наук вначале только, как собственное переживание, собственное восприятие, чувство, мысль, вывод, но все-таки различение объективного и субъективного ясно и неизбежно.
Но, конечно, при этом нужно еще рассмотреть два пункта, или сделать две оговорки.
Теория познания и логика, как и этика и эстетика, едва ли могут быть изложены, если не использовать при этом своеобразных особенностей развития индивидуального сознания, именно того, как отдельные возбуждения вступают во времени по психологическим законам в зависимости от тех или других обстоятельств в светлую точку сознания. Учение об умозаключении не могло бы быть оценено, если бы мы совершенно упускали из виду образование отдельных познаний, постепенное согласование отдельных наблюдений и суждений, например, суждения «М есть Р» с давно известным суждением «S есть М», и обстоятельства, которые направляют внимание на тождественность Я, таким образом приводя к знанию, что «S есть Р». Здесь, как и во многих других пунктах, изложение нормативных наук предполагает психологические факты. И если главное при этом, в нашем случае, например, принудительное начало в умозаключении, не относится к субъективности и не может быть объяснено из психологических оснований, как мы выше определили это понятие, то все же ясно, что мы, неспособные, так сказать, вылезть из своей кожи, принимаем эту точку зрения всегда, как исходную, как естественную основу и предпосылку.
И именно поэтому, с другой стороны, психологическое навязывается нам, как самое важное, от чего в конечном счете все зависит. И в самом деле, для нас прежде всего важно и в конечном счете также сохраняет значение то, как все совершается в каждом отдельном человеке, как могло случиться, что я, мои дети, мои ученики, другие люди вообще в данном случае сознаем в себе те или иные суждения, убеждения, чувства, волевые акты, и как мы, другие люди, понимаем их поведение, может быть даже лучше можем взвесить его. Но это все-таки не дает нам права ввести психологию в систему наук, как основную фундаментальную науку.
Если понимать название психологии в том первом выше указанном смысле науки об индивидуальном сознании и обо всем, что в нем есть, т. е. в том смысле, что к ней относится все, то все же пришлось бы, в силу характера предмета, изложенного нами, строить еще и психологию в более узком смысле. Интересы терминологии требуют сохранения названия психологии за последней.
То действительное, что можно разуметь под словом душа, и к чему можно отнести это слово, не примешивая метафизических учений, есть индивидуальное сознание, индивидуальное в виду пространственной и временной определенности, но тем не менее мыслимое без принадлежащего ему тела, которое, ведь, относится к сфере объективного. Что индивидуальное сознание не имеет реального существования без тела, но только может быть мыслимо в абстракции без него, само собой вытекает из сказанного выше; но обыденная метафизика, помимо веры в бессмертие, мыслит свою душу так, как будто она обладает телом и находится в многообразном взаимодействии с ним. Моя поправка к метафизическим догмам о субстанции души и необъяснимом commercium animae et corporis не может помешать тому, чтобы сделать индивидуальное сознание объектом исследования, отвлекаясь от определенной части пространства, занимаемой телом, и принимая во внимание только то, какие субъективные содержания сознания обусловливаются данным телом, его особенными качествами и внешними влияниями на него.
Задача психологии, таким образом, состоит в исследовании законов и условий, от которых зависит то, что у каждого индивидуума как раз такие, а не иные содержания занимают наиболее светлое поле сознания. Что это в самом широком размере зависит от телесных явлений и свойств, известно. Но как ни ценно знание этих зависимостей, мы все-таки не должны упускать из виду, что никогда нельзя понять из самих таких телесных явлений, что за ними должны следовать такие-то субъективные содержания сознания, например, такая-то мысль, такое-то настроение; все это мы должны раньше узнать из нашего сознания и тогда уже приблизительно познать в определенных границах зависимость этих явлений от жизни тела. Но эта признанная «зависимость» далеко еще не означает, что тело есть нечто первоначальное и из себя производит те содержания сознания. Поэтому существует неотложная задача исследовать названные содержания или, как говорят, явления сознания, расчленить их, установить на основании опыта все, что есть в этой области, описать их, сгруппировать и сделать, разумеется, расчленение так, чтобы при этом выступила вперед внутренняя зависимость различенных элементов и моментов.
