Коллектив авторов - Новые идеи в философии. Сборник номер 4

Новые идеи в философии. Сборник № 4. Что такое психология?

Предисловие

Определение понятия психологии есть одна из труднейших проблем. До сих пор еще не установлено точно, какая именно группа фактов подлежит исследованию этой науки. В то время, например, как одни психологи затрачивают все свои силы на исследование таких явлений, как содержания зрительных, слуховых и т. п. ощущений, другие психологи (например, Штумпф, Пфендер) полагают, что содержания ощущений вовсе не составляют предмета психологии. Одни философы думают, что все, наблюдаемое в составе сознания (следовательно, весь непосредственно данный в сознании мир), есть предмет исследования психологии; наоборот, другие (например, Шуппе) полагают, что только небольшая часть явлений, находящихся в составе сознания, подлежит ведению психологии.

В виду столь глубоких разногласий, редакция сборников «Новые идеи в философии» сочла полезным поместить в первом сборнике, посвященном психологии, статьи, содержащие в себе попытки отграничить область психологии от остальных наук. В других сборниках будут помещены статьи, знакомящие с исследованиями некоторых важнейших проблем, например, статьи по психологии бессознательного и т. п.

В. Шуппе.

Понятие психологии и ее границы1

Было бы нецелесообразно спорить о понятии и границах отдельных наук, если бы этот спор не содействовал выяснению какого-либо положения, которое само по себе имеет ценность научного познания и ясно показывает, что спор вообще был возможен лишь, поскольку оно оставалось неизвестным или незамеченным, вследствие чего каждая сторона, по-видимому, приводила одинаково годные и негодные основания.

Готовясь изложить положение, которое, как мне кажется, способно разрешить окончательно спор о понятии и границах психологии, о ее положении и значении в человеческом знании в его целом, я должен попросить, у известного класса философов в особенности, разрешения расчленить факты, доставляемые ежедневным опытом, на их различимые составные части, элементы и моменты. При этом естественно получатся абстракции, и их-то я хочу охранить от ошибочных толкований. Современное мышление в большинстве случаев в сильной степени направлено только на конкретно-ощутимое; оно не умеет находить абстрактных моментов понятия в конкретном и выделять их из него; они представляются ему, как нечто совершенно чуждое или как надуманные метафизические сущности; если же анализ настолько удается, что различные составные части явно обнаруживают свою взаимную связь, то последнюю считают априорною конструкцией или «только дедукцией из понятий»; и эти обозначения сейчас же освобождают от обязанности проверить изложенные мысли и обоснования и серьезно вникнуть в них.

Известно, что за догматизмом и его понятием истины с естественной необходимостью должен следовать скептицизм. Как известно, скептицизм, считающий недоступною действительность, с которою должно согласоваться истинное мышление, в конце концов привел к исследованию самих понятий истины и действительности. Результат этого исследования и есть вся теория познания в логике. И если истинное познание есть познание действительности, то это исследование есть в то же время и онтология.

Первое абсолютно несомненное бытие или действительное есть, как известно, бытие мышления или сознания. Но этим самым мы отказываемся от старого понятия истины. Действительность, которой должно соответствовать истинное мышление, нужно искать, исходя из этого мышления, т. е. через это мышление. То, что мы при этом найдем, очевидно, будет зависеть от ясности самого понятия мышления. Неясность происходит от смешения его с принятым без критики понятием субстанции и души; эта неясность определяла долгое время направление философии и вызвала ряд заблуждений, чреватых серьезными последствиями.

Для его выяснения необходимо прежде всего выдвинуть одну противоположность, которая долго оставалась совершенно незамеченною.

Говоря о первом несомненном бытии, именно о бытии сознания или мышления, всякий разумел и разумеет также и теперь под этими словами прежде всего свое собственное сознание или мышление, т. е. свое индивидуальное сознание.

Кто объявляет психологию всеобъемлющей и господствующей основной наукой, должен мыслить душу, как индивидуальное сознание. Пусть дальнейшее размышление выведет его за пределы этого воззрения, но вначале во всяком случае мир, который он знает, ему дан и существует только, поскольку он имеет отношение к нему. Многие, отрицая субъективный идеализм, тем не менее выдвигают в интересах основной науки психологии то положение, что весь мир есть результат восприятия, мышления, умозаключения и переживания, и что все то, что не есть восприятие, мышление, заключение, переживание, не принадлежит к миру, т. е. к тому миру, который каждый из нас знает; что, следовательно, необходимо исходить из этого переживания и его прежде всего иметь в виду.

Я настаиваю на том, чтобы понятие души и психологии было развито отчетливо. Для того, кто понимает душу, как нематериальную субстанцию, в которой возникают и заключены сознание и мышление и по отношению к которой мир телесный существует вовне, т. е. пространственно от нее обособлен, психология не может быть основною наукою. В самом деле, тот, кто придерживается такого взгляда, будет, по крайней мере, знать, что предпосылкой ему служит учение о субстанции.

Но кто действительно мыслит душу только как индивидуальное сознание и притом имеет в виду не абстракцию, должен выяснить себе, что конкретное сознание не может существовать без знакомого нам воспринимаемого мира вещей.

Тогда к психологии относятся не только течение мыслей, настроения, пожелания, принуждение вывода, которые каждый может испытать только в себе, не только так называемая субъективная деятельность или определенность ощущения, но к ней также относится, например, и то, что мы видим в каждом данном случае, так как зрение без объекта – ничто, и при отвлечении от объекта ничего не остается, что можно было бы признать субъективной деятельностью сознания.

Тогда прежде всего следовало бы выяснить отношение этой души к наполняющим пространство содержаниям ощущения или, другими словами, к телесному миру. Если последний не принадлежит к предметам психологии, то уже отсюда следует, что эта наука должна иметь более узкие границы. В самому деле, если мы находим совокупность всего бытия, как объект нашего собственного индивидуального сознания, и тем не менее признаем, что не все может и должно быть отнесено к психологии, то мы должны отыскать границы психологии.

В каждой отдельной вещи можно отличить то, что составляет ее индивидуальность, от абстрактных основных свойств, которые в своей внутренней связи образуют видовое или родовое понятие; подобно этому, если только верно логическое учение, что нет индивида, которого нельзя было бы подвести под видовое или родовое понятие2, и в индивидуальном сознании в его целом или в сознающем индивидууме можно различить то, что составляет его индивидуальную особенность, иными словами, то, в чем это индивидуальное состоит, от того, что есть видовое или родовое начало. Последнее я называю сознанием вообще и обозначаю его как «подлинный» род, к которому принадлежит каждое индивидуальное сознание; взятое само по себе, сознание вообще есть, конечно, абстракция. Краткая ссылка на учение логики о «подлинных» родовых понятиях и об абстракции будет полезна для понимания последующего.

Если я в каком-нибудь восприятии различаю составные части, то последние могут иногда еще сами по себе быть восприняты и представлены; абстрактной же будет такая выделенная мысленно из пережитого восприятия составная часть, которая абсолютно не может быть сама по себе представлена или воспринята, но всегда только вместе с другой составной частью3, например, чувственное качество нельзя себе представить без пространственной или временной определенности, или родовое понятие чувственного качества – без видового признака.

Здесь прежде всего нужно подчеркнуть и не излишне с настойчивостью несколько раз повторить, что указанные моменты – родовое свойство, видовая особенность, пространственная и временная определенность – не суть создания умозрения, а получаются путем простого расчленения действительности и, можно сказать, навязываются каждому беспристрастному и непредубежденному мыслителю.

Эти составные части в их своеобразии и взаимной зависимости суть просто факты, которые нужно признать, не считаясь с существующими предубеждениями.

Связь различных составных частей не поддается ни описанию, ни определению; она принадлежит именно к структуре бытия. Ее можно узнать только из опыта при попытке мыслить видовой признак, например, красноту или круглость отдельно или в отвлечении от того, что составляет родовое начало, например, отдельно от цвета или формы. Видовой признак при этом делается абсолютно немыслимым. Выражение «родовое заключается в видовом» неизбежно, но, очевидно, неудовлетворительно. Слова «родовое лежит в основании видового» выражают больше и лучше, но это все же только образ. Под ним подразумевается зависимость понятий. От самого характера родового понятия зависит, что оно приобретает для нас действительность восприятия только при тех, а не иных видовых определениях, так, например, от самого характера родовых понятий цвета и формы зависит, что они не могут быть определены, как восприятия, через те или иные звуки. В родовом понятии, таким образом, заключается вся возможность его определений; поэтому оно есть господствующая точка зрения для последних, и если известное число явлений может быть путем подведения под одно абстрактное общее понятие координировано в указанной зависимости от него, то этим достигается одно из важнейших научных завоеваний. Что родовое понятие «действует», этого нельзя сказать в собственном, более узком значении слова4, но зато это можно сказать в более широком смысле, именно в смысле причинной зависимости или необходимости.