Александр Гера - Набат-2
— Куда отправимся, Игорь Петрович? — спросил Григорий.
Куда… Маршрутов хоть отбавляй, и каждый архиважный.
С божьей помощью попадая в любые времена, он мог влиять на события, но не оценивать их пространство. Метод Лаптева такую возможность давал, но не делал участником. Сочетание обеих возможностей делало путешественника и зрителем широкоформатного фильма, и участником. Для здоровья опасно, намекнул Гриша.
— Тогда давай-ка к последним дням Трои. Очень мне это интересно, даже с ущербом для здоровья, — попросил Судских, примериваясь к лепестку светлого материала с креслом внутри.
— Троя так Троя, — обыденно сказал Гриша, усаживая Судских внутрь лепестка. — Запоминайте, Игорь Петрович. Под левой рукой у вас ускорение виртуального времени. Справа — удаление или приближение к цели. Двигаясь по собственному желанию, растягивайте свои полчаса или сужайте. Давайте координаты.
— Между холмом Гиссарлык и портом Илыджа в Турции.
Григорий опутал Судских датчиками, проводами, осмотрел критически и только потом дал стартовые инструкции.
— Выбраться самостоятельно у вас возможности нет. Поэтому сами назначайте срок.
— Что от этого зависит?
— Возвращение произойдет в любой момент.
— Терпимо, — согласился Судских.
— И еще одна деталь, Игорь Петрович, — остановил его Лаптев. — Нельзя войти в одну и ту же воду дважды.
— Вот как? — обдумывал сказанное Судских. Решившись, сказал: — Начинай, Гриша. Я все понял.
Григорий подсел к многопрограммному компьютеру, дал Судских отмашку рукой, и мир для них разделился надвое: Судских достался прошлый, Григорию — будущий, и между ними нуль-пространство. Путешествие по ту сторону времени началось.
С орлиной высоты Судских увидел множество конных и пеших вооруженных людей, они взбирались на холм к стенам крепости и скатывались вниз. Судских приблизил картинку, увеличил скорость времени. Фигурки лихорадочно задвигались, пожары в крепости стали вспыхивать взрывами, окружающее больше и больше походило на сумасшествие. Впрочем, что, как не война, является помешательством… Метров с пяти над землей Судских видел разгоряченные лица, которые корежило в страшных гримасах, пот, кровь, а тела корчились в дьявольских плясках.
Он остановил сумасшедший бег времени, когда вооруженные массы заспешили в крепость через пролом в стенах. Троя пала. Догорал остов деревянного коня среди площади, меж трупов сновали мародеры и насильники. Судских захотелось ощутить в руках пулемет и остановить строчкой жуткую вакханалию.
Сыр-бор из-за чего? Не так мыслили троянцы, не тем богам поклонялись. «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать…» Последний оплот ариев на юге пал, чтобы возродиться спустя тысячелетия легендой в руках Шлимана. Троянцы останутся троянцами… Не греками, не македонянами, не финикийцами, никто и не вспомнит, какого роду-племени были троянцы.
Арии. Спасшиеся ушли от стен Трои на север, откуда вышли еще раньше. Мир им.
Внимание Судских привлекли два всадника, спешащие рысью к морю. Он убыстрил время, и кони помчались заводными игрушками. У причала затанцевало суденышко, рванулось вперед, унося двоих в своем чреве. Еще убыстрив время, Судских последовал за фелюгой и над ней. Искрилось море в лучах солнца, закат сменял рассвет, берега островов, вершины гор вставали из воды, фелюга мчалась мимо Кипра к белым стенам Сидона Ханаанского, опять бешеная скачка среди цветущих садов, среди величественных кедров, потом через черствые песчаники к землям палестинским, через равнины Иерихона. Сменялись лошади, всадники не отдыхали.
Они достигли подножий горы Нево, где множество людей стояло лагерем подобно натянутой тетиве лука.
«Колчан его, как раскрытый гроб…» Судских снизился и сделал ход времени осязаемым.
Иисус Навин! Иисус Навин! — вскричали оба всадника, соскочив с коней перед пышно одетым человеком у белого шатра. — Свершилось! Проклятая Троя пала! Мы видели это!
— Свершилось, — прошептал военачальник в пышных одеждах.
И пал на лице свое.
Воины, женщины, дети подошли ближе, сгрудились вокруг своего предводителя. Когда он встал, они приготовились внимать ему:
— Народ Израилев! Моисей, пророк наш, завещал по велению Господа Бога нашего: перейдите Иордан и всякое место, где ступят стопы ног ваших, я отдаю сынам Израилевым. От пустыни и Ливана до реки великой Евфрата. Всю землю хеттеев и до великого моря к закату солнца будут преданы вам с чужими домами и не вашими пашнями, с садами и виноградниками, оливковыми и масличными рощами. Всякий, кто воспротивится повелению божьему и не послушается слов его во всем, будет предан смерти. Только будь тверд и мужествен, народ Израилев. Не щади ни старого, ни малого, ни мужчин, ни женщин, ибо ты — народ избранный! Господь предал всю землю сию в руки наши, и все жители земли в страхе от нас. Готовьтесь! Через три дня мы перейдем Иордан и войдем в землю обетованную!
«Вот так оно и начиналось», — с грустью подумал Судских.
Проследив весь путь многочисленного люда через Иордан к Иерихону, он не вмешивался в события, но сдержаться не мог, чтобы не взглянуть в глаза воителя Навина: с каким сердцем ведет он племя свое через горе и кровь, сквозь чуждые муки?
Они сошлись у рухнувших стен иерихонских. Иисус Навин заметил его, оглядел свой меч в руке.
— Наш ты или из неприятелей наших? — спросил он, пряча глаза, будто вглядывался в меч свой, как в зеркало. Лицом черен от копоти пожаров, но исполнен мужества.
— Я судный ангел Всевышнего. Пришел увидеть тебя.
Навин пал лицом своим на землю, приподнялся и спросил:
— Что господин мой скажет рабу своему?
— Ты веришь словам Моисея, что земли эти принадлежат теперь народу Израилеву?
— Как мне не верить? Пророк наш Моисей предъявил нам знаки свыше и десять скрижалей заповедей.
— Он сам их выбивал! Ты видел заповеди от Господа?
— Я видел записанное пророком, — опустил глаза Навин.
— Значит, ты готов верить тому, что оправдывает твои намерения? Не делай этого.
— Не делай этого! — сурово повторил Судских и почти закричал в телефонную трубку. — Или, клянусь Богом, убью!
Сообщение потрясло его до помешательства. Сначала по прямому проводу позвонил некто, не представился и очень вежливо сказал:
— Игорь Петрович, ваш сын у нас. Если вы найдете книги и отдадите нам, сыну не причинят вреда.
Все звонки в УСИ засекались тотчас. Определили звонившего: один из телефонов Мастачного. Как только Судских набрал его номер, его поглотил прилив бешенства, какого с ним никогда не случалось:
— Не делай этого!
— Да шо вы, Игорь Петрович, е-мое! За шо нападки? Везли вашего хлопца к нам, разобраться с паспортом, бандиты напали средь бела дня, чего ж вы лаетесь?
— Слушай, Мастачный, окстись. Сутки даю тебе разобраться и вернуть сына целым и невредимым. Из твоей сучьей конторы был звонок. Не трогай меня, по-хорошему прошу! — зловеще пообещал Судских и неосмысленным взором посмотрел на Лаптева.
— Игорь Петрович, — позвал его Григорий. — Вы как?
— Я? — возвращался в бренность Судских. — Нормально.
— А Троя? Как там было все?
— Пакостно. Как везде пакостно. Лжец Моисей…
1 — 6
До происшествия с сыном Судских президент оставался внешне спокойным, не поддавался эмоциям, хотя его возмущение росло. Происходила обычная русская метаморфоза. Сначала были восторги по поводу избрания нового вождя и «Многая лета» ему, потом без повода ожидание чуда и, наконец, возмущение всеобщим ничегонеделанием. Начальство — дерьмо, помощники — дерьмо, эх, бедный русский народ. Каким бы ни было упорным желание объехать колеи среди российского бездорожья, любой смельчак попадал в них обратно под общий хохот и насмешки зевак, пока телега не увязала по самые ступицы в грязи, а дальше кнут принимался за дело, и бедная лошаденка издыхала под матерщину возницы и возмущение тех же самых зевак.
На известную басню Крылова про лебедя, рака и щуку есть хороший татарский морал: нечего всякий нарядный хрен запрягать в повозка — лошадь надо. А лошаденка не тянула. Кармыть нада! А корма истощали. Тогда хороший дорога надо! Это другое дело. И лишних ездоков с лишними едоками — прочь с телеги!
На первых порах президент разогнал тысячи контор по стране, жиреющих на посредничестве, нажил тысячи врагов, но характер выдержал. Началась эпоха ползучего саботажа Уволенный неделю назад Мастачный не спешил покидать свою вотчину, его генералитет держался уверенно, а двадцать пять дивизий внутренних войск, развернутые по штатам военного времени, заняли исходные позиции. Армия не вмешивалась, поддерживала президента, да и топливо, как выяснилось, вышло все.
