Лев Кривицкий - Эволюционизм. Том первый: История природы и общая теория эволюции
Эволюционная работа, выступив в форме биологической работы, приобретает направленный, жизнеутверждающий характер. Она направляется на выживание и оптимизацию жизнедеятельности борющихся за существование организмов. Мобилизуясь различными стимулами которые в аппарате чувствительности вызывают положительные или отрицательные реакции, стимулируясь потребностями в вещественно-энергетических ресурсах, получаемых посредством пищи, солнечной энергии, газообмена, а также тягой к половым партнерам, живые существа огромными множествами мобилизационных структур, занятых постоянной биологической работой, сами постепенно, в смене тысяч и тысяч поколений, иногда быстрее, а иногда и медленнее, направляют процессы эволюции своих видов. Сами они, разумеется, об этом не догадываются, и не ставят цели улучшить и усовершенствовать свой вид.
К сожалению, в современных научных теориях эволюции, в том числе и в эталонной для современной биологии синтетической теории эволюции фактор биологической работы совершенно не принимается во внимание не только в виде эволюционной категории, но и в ткани каких-либо частных объяснений конкретных эволюционных процессов.
Начиная с 70-х годов XX века, эта теория подвергается решительной критике с самых различных позиций. Многие ученые заявляют об устарелости СТЭ, недостаточности предлагаемых ею объяснений эволюционных процессов, о необходимости нового эволюционного синтеза, способного преодолеть ее недостатки. В настоящей книге мы поставили задачу создать теоретико-методологическую основу такого синтеза, воссоединив тем самым принципы эволюционной биологии с принципами предлагаемой нами общей теории эволюции.
Для этого мы воспроизвели в самых необходимых подробностях историю эволюционной биологии и познакомили читателей с развитием и борьбой идей в этой чрезвычайно важной сфере человеческого познания мира. Мы изложили суть ранних эволюционных гипотез, концепций трансформизма, теории Ламарка и эволюционного учения Дарвина, представителей классического дарвинизма, подходов неоламаркистов и раннего неодарвинизма А. Вейсмана. Мы описали возникновение генетики, мутационизм начала XX века и падение влияния и престижа классического дарвинизма, возникновение сальтационной модели видообразования, а затем возврат к признанию правоты дарвинизма и принятию неодарвинистских моделей эволюции.
Мы отследили историю формирования синтетической теории эволюции, вклад американских, английских, немецких, российских ученых в ее создание и развитие. Мы описали достижения современной генетики, геномики, биотехнологии и эмбриологии. Это дало возможность сопоставить их с постулатами СТЭ.
Исходным рубежом построения СТЭ был генетический селекционизм, т. е. соединение достижений генетики с теорией отбора. Данные всех прочих дисциплин биологического цикла, привлекавшихся для построения синтеза в рамках СТЭ (включая палеонтологию, эмбриологию, сравнительную анатомию, морфологию, физиологию, экологию, зоогеографию и др.) лишь приводились в соответствие с тандемом генетики и адаптированной к ней теории отбора.
При этом теория отбора трактовалась неодарвинистски, т. е. сужалась, по сравнению с дарвиновской, до признания эволюционно значимым лишь отбора мелких наследственных изменений, обусловленных мутациями и рекомбинациями генетических структур и накопленных в генофондах популяций в непроявленном, скрытом, гетерозиготном состоянии. Это приводило к ограниченности и односторонности синтеза. Активность организмов в борьбе за существование и перестройке жизнедеятельности выпадала из поля зрения исследователей, рассматривалась лишь в точки зрения ее влияния на отбор. Любые эволюционные новшества, в том числе и ведущие к видообразованию, стали трактоваться как результаты мутагенных изменений генетических структур, а процессы развития многоклеточных организмов – как результаты реализации генетических программ, заложенных в исходной оплодотворенности половой клетке – зиготе. Мы назвали подобные представления геоцентрическими, а соответствующий подход к моделированию эволюционных процессов – геноцентризмом. Геноцентризм непосредственно связан с мутационизмом – комплексом представлений о решающей роли мутаций в эволюции.
Такая роль вытекает из представления о мутациях как единственном возможном источнике новых эволюционно значимых изменений, и притом изменений наследуемых. Мы сопоставили геноцентристско-мутационистсткийц подход с геноцентризмом в моделировании космических процессов, т. е. с наивным пониманием Космоса как некоего аналога земной природы и построением моделей космической материи «по образу и подобию» земной. Геноцентризм в теории Космоса и геноцентризм в теории жизни не случайно близки даже по звучанию. И геоцентризм, и геноцентризм выражают познавательную реакцию людей науки на познаваемую ими реальность, при которой эта реальность объясняется представлением о некоем центре, вокруг которого формируется вся сложность движения и развития. Подобный «центризм» имеет много общего с религиозно-мифологическим типом объяснения мира, при котором все в мире представляется управляемым из единого центра, построенного по аналогии с человеком и наделенного свойствами всемогущества и всеведения. Понятно, что подобное построение методологии науки, проникнутое рудиментами мифологического мировоззрения, хотя и приносит определенную пользу при построении упрощенных моделей, в конечном счете сдерживает развитие науки, привязывает ее к таким моделям и не позволяет проникать далее в объективную сложность бытия. Ибо «центров» организации материи, мобилизационных структур, необозримое множество, и чем дальше мы удаляемся в своем познании от его исходных рубежей, тем явственнее обнаруживаем их удивительные структурные особенности.
Обосновываемая нами общая теория эволюции является по своей методологии негеоцентрической и негеноцентрической. Геноцентристстко-мутационистсткий подход в теории биологической эволюции был неизбежным на определенном этапе развития науки о наследственности подобно тому, как геоцентрический подход неизбежен на определенных этапах познания Вселенной. Но он все более устаревает и обусловливает тот тупик, в котором в наше время находится развитие биологического эволюционизма. Геноцентризм характерен не только для СТЭ, но и для сальтационистстких моделей, в соответствии с которыми новые виды образуются скачками на основе крупных мутаций. В таких моделях геноцентризм и мутационизм приобретают еще более радикальный и менее доказательный характер, чем в СТЭ.
Негеноцентрическое объяснение биологической эволюции развивалось в XX веке главным образом неоламаркистами, которые опирались на положения Ламарка о наследовании приобретенных признаков, эволюционном значении употребления-неупотребления и тренировки-нетренировки органов. При этом величайшее достижение дарвиновского эволюционного учения – теория отбора – либо отрицалось, либо недооценивалось. Отбор рассматривался в лучшем случае как второстепенный, вспомогательный фактор эволюции. Неоламаркисты интуитивно чувствовали значение эволюционной работы организмов для их преобразования не только в индивидуальном развитии, но и в филогенезе, в истории видов. Но они понимали ее крайне узко, в духе механистической картины мира, которая в XX веке показала свою ограниченность и шаг за шагом преодолевалась негеоцентрическим развитием естествознания по мере становления квантово-релятивистской картины мира.
Поздний Дарвин также принимал положение Ламарка о значении и влиянии на наследственность употребления-неупотребления органов, поскольку оно соответствовало его пониманию борьбы за существование и позволяло парировать ряд критических замечаний его оппонентов против теории отбора. Он даже предложил механизм пангенеза, призванный, по его мнению, объяснить постепенное наследственное усвоение приобретенных признаков. Однако концепция пангенеза была отвергнута даже его современниками.
Когда же убежденный дарвинист и основатель неодарвинизма Август Вейсман выдвинул весомые аргумента против самой возможности наследования приобретенных признаков и обосновал существование барьера между телесными (соматическими) структурами препятствующего искажению наследственных признаков при их передаче от поколения к поколению, любые влияния жизненных процессов на наследственность были отвергнуты, а ламаркизм во всех его формах стал рассматриваться подавляющим большинством ученых как устаревшая и полностью опровергнутая теория.
Неодарвинизм синтетической теории эволюции принял за основу исходное положение Дарвина о происхождении видов путем отбора неопределенной наследственной изменчивости и совершенно проигнорировал весь комплекс представлений классического дарвинизма об активной роли борющихся за существование организмов в направленности отбора и выживании наиболее приспособленных.
