Лев Кривицкий - Эволюционизм. Том первый: История природы и общая теория эволюции
Если сводить макроэволюционный процесс к макромутациям, можно действительно прийти к выводу, что «энергия эволюции» сосредоточилась на человеке и после этого титанического усилия иссякла. Но этот вывод, подводящий к креационизму, свидетельствует лишь о бессилии и иссякании энергии крайнего мутационизма. Человечество эволюционирует, и природа будет эволюционировать совместно с ним.
Сальтационизму в теории эволюции постоянно противостоял градуализм, сторонники которого от Ламарка и Дарвина до СТЭ отстаивали постепенность, непрерывность, континуальность эволюционно значимых изменений.
«Дарвиновский градуализм, – отмечает Н.Воронцов, с самого своего создания тесно связан с континуальностью его представлений о недискретном характере различий между «разновидностями» и видами… Элементы представлений о неравномерности темпов эволюции можно найти у Дарвина» (Воронцов Н.Н. Развитие эволюционных идей в биологии – М.: Издат. отдел УНЦ, ДО МГУ, 1999 – 640с., с. 547).
СТЭ, как показывает Воронцов, с самого своего создания содержала в себе внутреннее противоречие. С одной стороны, она утверждала «концепцию реальности, дискретности вида», а с другой – «считала процесс видообразования градуалистическим, континуальным во времени», культивировала «представление об эволюции как смене генных частот» (Там же, с. 548–549). И лишь под давлением критики со стороны пунктуалистов некоторые представители СТЭ вынуждены были согласиться, что такое представление об эволюции неудачно и «что нельзя сводить макроэволюцию к смене генных частот» (Там же, с. 549).
Негативное отношение к сальтационизму у российских ученых объясняется ещё и тем, что, как отмечает Воронцов, с. 1950 г. сальтационистские взгляды о «порождении видов» стал пропагандировать палач российской науки Трофим Лысенко (Там же, с. 549–550).
Ключевым в дискуссиях градуалистов и пунктуалистов стал вопрос о роли хромосомных перестроек (Там же, ч. 556). Однако в последнее время было обнаружено несколько механизмов быстрого изменения геномов – дупликация генов и их групп, мобильные диспергированные гены, горизонтальный перенос и т. д.
Представления о «системных» мутациях базируются прежде всего на неверной интерпретации экспериментальных данных, полученных при генетическом уродовании животных индуцированными мутациями под действием радиационных и химических мутагенов. Полученные таким образом мутанты демонстрируют, фактически, эволюционные тупики, а не эволюционно значимые инновации. Наблюдателям таких явлений лишь кажется, что они присутствуют при возникновении переходов, моделирующих эволюционные преобразования.
Очень верно пишет по этому поводу А.С.Северцов:
«При интерпретации отдельных мутаций или нарушений формообразования как механизма сальтационного возникновения надвидовых таксонов обычно не обращают внимание на то, что измененные признаки не являются эволюционно новыми. В качестве таксономически значимых они интерпретируются только по аналогии с признаками уже существовавших систематических групп» (Северцов А.С. направленность эволюции – М.: Изд-во МГУ, 1990 – 272с., с. 75).
В качестве примеров Северцов приводит наиболее эффектные крупные мутации, со времен Т.Моргана служившие основанием для спекулятивных умозрений сальтационистов. Так, мутация, связанная с появлением четырехкрылости у дрозофил, может быть принята за изменение признака отряда двухкрылых, к которому относятся дрозофилы, лишь только потому, что интерпретаторам сальтационистского направления известны четверокрылые насекомые, от которых произошли двухкрылые.
Возникновение лишней пары крыльев в результате воздействия облучением на генетический аппарат – это, конечно, интересное явление. Но оно свидетельствует не о возможности посредством крупной мутации мгновенно перейти животному из одного отряда в другой, а лишь о сохранении в генетических структурах некоторых запасов памяти о морфологическом строении далеких предков. То же самое можно сказать и о других подобных эффектах.
«Удвоение костей голени птиц, – отмечает далее А.С.Северцов, – можно интерпретировать как меняющее признак этого класса только на том основании, что предки птиц – рептилии – имели две берцовые кости. Напротив, мутация дрозофилы aristopedia, несмотря на все ее своеобразие – ножка вместо аристы, не может иметь таксономической интерпретации, так как среди насекомых нет форм с ногами на голове» (Там же)
К этому можно добавить, что появление ног на голове у любого животного не могло бы дать начало новому отряду, классу или любой другой таксономической группе не потому, что подобная мутация представляет собой крайне редкое явление, а потому, что подобная псевдоинновация создала бы серьезные помехи для биологической работы организма, только мешала бы и передвижению, и поглощению пищи, создала бы явные селективные недостатки и была бы оперативно элиминирована отбором.
Итогами крупных мутаций, таким образом, являются или несуразные, нескореллированные с другими частями организма, неработоспособные и бессистемные изменения, или уже эволюционно пройденные этапы развития. «Представления о сальтационном механизме макроэволюции, – подводит итог А.С.Северцов, – основаны на порочном логическом круге. В качестве экспериментального обоснования этих представлений используются искусственно вызванные атавизмы, а не новые адаптации» (Там же).
Сальтационизм нередко опирается на данные тератологии (от греч. «тератос» – урод) – раздела биологической науки, связанного с изучением происхождения и развития разнообразных уродств. Основоположником тератологического сальтационизма был современник Дарвина К. Дюрест, который противопоставил дарвиновской теории отбора учение о ведущей роли уродов в эволюции.
Он полагал, что именно уроды, в силу действия определенных причин приобретающие наследственные отличия от всех остальных особей своего вида, в конечном счете становятся родоначальником новых групп организмов. Натуралистической биологией накоплен значительный фактический материал о проявлениях разнообразных отклонений от нормы в строении организмов, делающих их похожими на организмы других, даже иногда неродственных видов.
«Изучение морфологических уродств, – пишет известный российский биолог-эволюционист и палеонтолог Л.Татаринов, – действительно представляет интерес, поскольку уродства демонстрируют возможность сальтационного и координированного изменения целых систем органов и свидетельствуют о гомологии морфогенетических процессов у родственных организмов, проявляющейся, в частности, в появлении у них сходных уродств» (Татаринов Л.П. Сальтационизм в современных теориях эволюции – В кн.: Дарвинизм: история и современность – Л.: Наука, 1988 – 232с., с. 114).
Гомологичные, то есть сходные признаки возникают у организмов различных видов вследствие сходных мутаций генетического аппарата и вызываемых этими мутациями нарушений биологической работы по формированию органов в процессах раннего индивидуального развития. Мутагенез здесь проявляется, так сказать, в «чистом» виде, и трудно устоять от соблазна свести к нему механизм эволюции.
Все примеры «инновационных» уродств, приводимые Л.Татариновым, давно известны и демонстрируют удивительную способность генетических структур изменять организмы в самых неожиданных направлениях. Но если гены способны так изменять организмы вследствие крупномасштабных ошибок копирования, то тем более они способны трансформировать способы своей деятельности под влиянием изменений биологической работы организмов, поддержанных отбором и осуществляемых значительным числом поколений.
Прямое доказательство этой способности можно увидеть в сходстве приобретенных уродств (морфозов), возникших вследствие травм и обусловленных внешними воздействиями нарушений развития, с уродствами морфогенетического характера, образуемыми мутациями. И те, и другие, то есть морфозы и мутагенные уродства, сходны именно по своей природе, представляя собой реакции развития на нарушения биологической работы организмов.
Привычка строить на нарушениях теорию эволюции – это дурная привычка, приобретенная наукой в XX веке в период мировых войн и побед тоталитарных режимов, нарушивших нормальный ход человеческой жизни. От этой привычки следует избавляться, осознав, что история жизни, ее эволюция направляется не тератологическими, а активно-преобразовательными процессами.
В примерах, приведенных Л.Татариновым, бросается в глаза прежде всего бессмысленность наследуемых уродств с точки зрения возможности применения новообразованных признаков и их корелляций с другими признаками для биологической работы организмов. Так, циклопия (риноцефалия) заключается в слиянии зачатков глаз на ранних стадиях индивидуального развития и образовании одного непарного глаза, занимающего срединное положение над носом.
