Эльмира Нетесова - Помилованные бедой
Сергей стоял на коленях перед мертвым сыном…
Оперативники переглянулись. Кто-то срочно вызвал следователя, другие, подняв Сережку, увели на кухню. Он не видел, как увезли трупы, сидел молча, сцепив зубы, уставясь в одну точку. Когда оперативники попытались с ним заговорить, растормошить его, Серега вдруг заорал так, что стало понятно все. Крик сменился жутким смехом. Хозяин принялся крушить все, что попадалось ему на пути в собственной квартире. Сережку связали, а на следующий день привезли в психушку.
Юрий Гаврилович мигом узнал соседа и, услышав от оперативников, что произошло у Платонова, искренне посочувствовал тому.
— Юрий Гаврилович! Скажите, Сергей вылечится или все безнадежно? — спросил Бронникова начальник милиции.
— Пока трудно сказать. Все зависит теперь только от него самого. Но ему еще нет и тридцати. В этом возрасте благоприятный исход случается часто. Но тут есть свои условия. Больному нельзя напоминать о случившемся. И коли хотите ему добра, Сергею нужно поскорее уйти из милиции. Иначе болезнь усугубится и уж какие формы примет, даже предположить жутко! Ему нужна работа без стрессов. Хотя не будем забегать вперед. Пусть вылечится, если повезет. Потом сам решит. Здоровые чаще всего пренебрегают нашими рекомендациями, зато потом попадают к нам уже навсегда…
— Я понял вас! Спасибо за честность! — поблагодарил начальник милиции и положил трубку.
Сергей провел в оцепенении не один день. Он часами сидел окаменело, не видя и не слыша ничего вокруг себя. Спал мало и беспокойно. Пришлось применить успокоительное. Сон понемногу выровнялся. Но человек стрессовал. Он часто подолгу ходил по палате, колотил кулаками стены, кого-то ругал, проклинал.
— Юрий Гаврилович, ему надо выговориться. Давайте дадим возможность следователю взять показания. Я уверен, что его убивает безнаказанность убийц. Может, Платонову угрожали и он кого-нибудь подозревает? Когда их поймают, дело может пойти на поправку! Вы не беспокойтесь. Мы будем с ними и, в случае чего, погасим приступ! — просил Петухов.
Юрий Гаврилович, подумав, согласился.
…Сергей и впрямь назвал всех, кто и за что угрожал ему и семье расправой. Сказал, кто где живет и работает, с кем общается, кто мог заказать киллеров.
— Ты об этом предупреждал жену?
— Говорил ей. Но она не верила, что к нам могут войти. Да и что могла сделать? Их было двое или трое.
— Кому она могла открыть?
— Жена даже не подходила к двери. Они вошли, открыв замок шаблонкой. Сложностей не было. Замок наипростейший, старый.
— Почему так думаешь?
— Одну тапку лишь успела надеть… К двери жена никогда не подходила босиком. А тут к сыну бросилась. Ее оттолкнули или сбили…
— За что тебе мстили?
— За наркоту. Помните, три килограмма взяли у Барона. Самого в клетку. Вот с того и посыпались угрозы со всех сторон. Особо от цыган.
— Откуда могли узнать твой адрес?
— Было б смешно не узнать. Купил дискету с телефонным справочником, там номер телефона и домашний адрес…
— Кто наиболее реальный киллер?
— Все, которые промышляют наркотой!
— Сергей, чего они хотели, что требовали и предлагали?
— Мне с ними много раз довелось махаться. Никак не клеилось спокойно поговорить. Только через кулак. Бывало, и мне обламывалось.
— Почему молчал?
— Они что, первые иль последние? Спросите любого — кому не грозили? Таких нет! Мы знали, на что идем и чем рискуем. Обидно, что страдают самые беззащитные, наши родные. — Сцепил кулаки и умолк.
Через две недели милиция арестовала троих подозреваемых. Никто из них даже не подумал покинуть город. Конечно, свою причастность к убийству отвергали все трое. Но попались на улике. Один из киллеров оказался клептоманом и взял со стола в квартире Сергея сотовый телефон жены Платонова. Его нашли при обыске. Никто из киллеров не мог предположить, что существует гравированная надпись, но о ней знали оперативники и увидели ее сразу, как только сняли чехол…
Спорить и отпираться стало бесполезно. Мелкая вещица потянула за собой большое и громкое дело.
Семья Сергея Платонова оказалась не первой в черном списке и, уж конечно, не стала бы последней, не оборви этот кровавый след милиция.
Давно навели порядок в квартире, где произошла трагедия, две уборщицы. Они вымыли всю кровь, но Бронников не спешил отпускать домой хозяина.
Да, он разумно отвечал на все вопросы. Но… В глазах застыл холод. У Сергея не стало никаких желаний, он не думал о будущем, ни о чем не мечтал, лишь скорее вернуться домой. А зачем и к кому? О том не говорил.
— Сереж! Чем займешься по возвращении? Ведь теперь мы с тобой друзья? — спрашивал его Юрий Гаврилович.
— Вернусь, тогда подумаю, — отвечал сухо.
— А я хотел тебя на дачу пригласить.
— Не хочу. Не люблю деревню.
— Почему? Кстати, моя дача в пригороде.
— Я ненавижу тишину, за ней всегда охотится смерть. И постоянно нагоняет. Мне в тишине обычно дышать нечем. Я не живу в ней, а умираю!
— А мы с тобой заведем музыку на моей старой «Ригонде», знаешь, сколько пластинок на даче? Сотни! Целая коллекция! Есть классика, джаз, романсы! Короче, на любой вкус и спрос.
— Я в лес пойду. Люблю побродить в чаще, пособирать грибы. Теперь вот не для кого! — умолк резко.
— Ты знаешь грибные места? Тогда я с тобой.
— Нет! Пожалуй, отдохну бездумно с неделю, потом на работу снова выйду.
— Опять в милицию?
— Куда ж еще? — удивился Сергей.
— Лично я не советую, — сказал Бронников.
— Теперь уже терять нечего.
— Сергей! Осталась твоя жизнь! Она очень дорогая! И кто может гарантировать, что за этих троих не повиснет тенью очередной киллер?
— Может быть… Только доставать умеют и дома…
Платонов рвался из больницы. Он просил Юрия Гавриловича отпустить поскорее, убеждал, что здоров. И хотя не ругался и не скандалил с Бронниковым, получив отказ, сжимал кулаки, у него темнели глаза. Сережка знал: сорвись он — останется в больнице надолго.
Юрий Гаврилович внимательно следил за результатами лечения. И однажды Петухов не выдержал:
— Ну что мы морим мужика у себя? Он вполне здоров! Ему повезло, что болезнь быстро отпустила. Крепким оказался человек. Не сломался. Пора его выписывать! — настаивал врач.
Юрий Гаврилович согласился. И Сергея отпустили из больницы. Он мчался бегом на службу. Его, конечно, с радостью встретили, сразу загрузили работой. А через неделю состоялся суд над убийцами семьи Платонова. Сергея вызвали, как потерпевшего, на процесс.
Он вошел в зал суда, оглядел киллеров. Все четыре дня процесса сидел поблизости. И слушал, вздрагивая каждым мускулом, узнавал подробности трагедии.
— Нет, никто не базарил. Мы резину не тянули. Вошли. Баба все поняла. Хотела пацана прикрыть собой. А тот, дурак, весь в отца, козел. Мы и урыли, чтоб не плодились отморозки! — говорил убийца, рослый мясистый увалень. Рассказывая о случившемся, он лениво улыбался: — За что убили? Ну, хотели образумить мента. Мы стопорили его в натуре. Назначали стрелку. Предлагали отморозку не дергать нас и кентов. Мол, шагай мимо тихо и молча. Мы тебя не трясем, ты нас не щекочи, а то нарвешься. Но ведь всякий раз доставал за геморрой. Вот и кончилось терпение. Не хотел дышать с кайфом, обломили ему по самые помидоры. В другой раз сговорчивее будет.
— Ну а ребенок? Он при чем? — не выдержал народный заседатель.
— Это ж его зелень, такой же легашонок рос. Нашим пацанам враг и помеха. Зачем такому дышать в натуре? Лишний он на земле.
— Раскаиваетесь ли вы в содеянном?
— Ничуть. Я что, балдой или морковкой делан? Ведь мы легашей урыли. А кому они нужны? Спросите любого, да хоть самих себя, много ли в жизни помогали мусора? Зато вреда от них предостаточно! Их каждый ненавидит. И будь это безнаказанно, всех легавых в один день поурывали б! И не зря! Я тоже брехать не стану, с детства мусоров ненавидел. И жалею об одном, что самого не успел достать! — Оглянулся на Платонова. Их взгляды встретились.
Сергей сдерживал себя последними усилиями воли.
«Держись! Не поддавайся! Это твое испытание!» — убеждал он себя и пытался абстрагироваться. Отворачиваясь, смотрел на людей в зале суда — одни ему сочувствовали, другие злорадно усмехались. Мол, допрыгался, и с тобой свели счеты.
Во время перерыва Сергей вышел в коридор покурить и услышал, как спорил рыжеволосый мужик:
— Ставлю на кон ящик водки! Судья не дает больше червонца!
— Не заходись, Никита! Проссышь водку! Сказываю, на всю катушку влепят! — не соглашался плотный седой человек. И доказывал: — За женщину, может, отделался б десяткой! А тут ребенок! Особая жестокость убийства! Наркота! Да и семья милиционера! Так что до конца жизни будет на нарах жопу морозить где-нибудь на Северах! Если сдохнуть не помогут…
