Джон Кампфнер - Богачи. Фараоны, магнаты, шейхи, олигархи
Индия, куда приехал Клайв, переживала период раздробленности. После смерти могольского императора Аурангзеба в 1707 году несколько подчиненных ему государств со своими царями и политическими структурами начали выходить из-под централизованного контроля[395]. Уже в 1720-х годах богатые провинции вроде Бенгалии де-факто приобрели независимость, что открыло новые возможности для коммерсантов из других стран, особенно из Англии. И поначалу правители этих провинций, навабы, были не менее могущественны, чем торговцы из Европы. Последним приходилось добиваться расположения навабов, а это неизбежно означало передачу им доли в прибылях.
«Компания купцов Лондона, торгующих в Ост-Индиях», известная на раннем этапе своего существования как «Почтенная Ост-Индская компания», получила королевские привилегии от Елизаветы I в 1600 году. Хотя в XVII веке компания оставалась на вторых ролях по отношению к своим более организованным голландским конкурентам, она сосредоточила свои усилия на Индийском субконтиненте, а не на Островах пряностей. Компания успешно вела торговлю такими товарами, как текстиль, а также индиго и селитра, и быстро превратилась в мощную силу и на родине, и за границей. Правительство, которое вроде бы контролировало компанию, к середине столетия задолжало ей 4,2 миллиона фунтов. Воистину, это были непростые отношения[396].
Компания тщательно выбирала себе союзников. Могольский император хотел, чтобы у голландцев, португальцев и французов появился конкурент, поэтому он стал выдавать британцам лицензии на открытие «факторий» (торговых постов под руководством «факторов») уже в 1617 году[397]. Распад власти Великих Моголов оставил эти фактории без защиты от налетов, в результате чего компания сама начала вооружаться для защиты и расширения своих владений. Чтобы обезопасить форты в прибрежных городах — Мадрасе, Бомбее и Калькутте, — она набирала солдат прямо на улицах английских городов. Это маленькое, изолированное, но устойчивое сообщество экспатриантов Клайв и обнаружил после своего прибытия в 1744 году.
Карьера Клайва в Ост-Индской компании была столь же быстрой, как и у Куна. С боевыми действиями он впервые познакомился в 1746 году, когда Французская Ост-Индская компания выдавила британцев из их поселения в Мадрасе во время так называемой Первой Карнатской войны. Клайв пережил дуэль с офицером компании, которого обвинил в шулерстве во время карточной игры[398], и поспешно записался в армию — без зарплаты, но в ранге капитана[399]. Он отличился при успешной защите форта Мадраса и привлек внимание нового командующего британскими силами, майора Стрингера Лоуренса. Британцы вернули Мадрас в 1749 году в обмен на возвращение Луисбурга (ныне в штате Северная Каролина) французам; это был один из первых примеров взаимовыгодной глобальной торговли. Клайва, казалось, ждала успешная военная карьера. По мнению Лоуренса, «он действовал куда смелее и рассудительнее, чем можно было ждать от человека его лет». Они стали добрыми друзьями — полный амбиций молодой человек и его наставник. В то же время Клайв хорошо заработал на снабжении вооруженных сил компании.
Несмотря на мирный договор между Британией и Францией 1748 года, на юге Индии продолжалась тлеющая война. Тактики двух стран были схожими: найти местного властителя и купить его верность. Принцип «разделяй и властвуй» обеспечивал высокорентабельный путь к экономической, а затем и политической гегемонии. В 1751 году Карнатские войны возобновились — в тот момент французы и их союзник Чанда Сахиб нацелились на стратегически важный город Трихинополи[400] к югу от Мадраса. Британцы, понимая, что у французов численное превосходство, уже готовились сдать территорию. Но у Клайва было другое мнение. Он убедил начальство отпустить его в вылазку против французов. Эта выходка двадцатипятилетнего офицера, которому еще предстояло многое доказать себе и другим, была в высшей степени дерзкой.
В то время Лоуренс находился в Англии, торгуясь за выплаты, и у британцев не было особого желания атаковать врага, но Клайв полагал иначе. Он направил свой небольшой отряд в Аркот, карнатскую столицу, зная, что большая часть армии Чанды в нескольких сотнях миль от него осаждает Трихинополи, и взял город без единого выстрела. Чанда тут же отправил своего сына Резу Сахиба вместе с войском в 7500 солдат, чтобы отбить Аркот. Но Клайв держался стойко и всего с пятью сотнями людей (среди них было двести британцев и триста местных, сипаев) отразил атаку. Такого рода имперские подвиги как раз в то время стали увлекать воображение публики на родине в Англии. «Возможно, это была удача, возможно, ошибка со стороны врага, — писал один из биографов Клайва, — но так возникла легенда о смелости и неуязвимости англичан, которая затем приносила успех за успехом английскому оружию в Индии»[401].
Британское правительство, услышав о битве за Аркот, стало укрепляться в мысли, что оно может не только защитить коммерческие интересы Ост-Индской компании, но и предъявить свои формальные права на территорию.
Клайв в первый раз вернулся в Англию в 1753 году. Его осыпали похвалами и приглашениями на званые обеды в главных домах Лондона, но постепенно в высших кругах стали возникать сомнения насчет этого «персонажа». Состояние Клайва оценивалось в 40 тысяч фунтов — громадная сумма для человека его происхождения. Некоторые, в том числе и влиятельные фигуры в самой Ост-Индской компании, начали задаваться вопросом, каким образом он так быстро и так серьезно разбогател.
Клайв отмахнулся от этих интриг и стал тщательно планировать свои траты. Первым делом ему нужно было оплатить многочисленные долги своей семьи. Затем он вложил деньги в то, чтобы стать членом парламента от партии тори, от округа Сент-Майкл в Корнуолле, и провел эту операцию с непревзойденной легкостью. Однако год спустя в результате парламентского ходатайства результаты выборов были оспорены[402]. Такие протесты были распространенным политическим инструментом в те времена, когда проигравшие кандидаты могли подать петицию об отмене практически каждых выборов. Благодаря этому эпизоду Клайв усвоил, на каких махинациях строится политическая система: без друзей в нужных местах трудно было добиться своих целей. Этот опыт впоследствии побудил его поддержать на выборах беспутного радикала Джона Уилкса, чья кампания за электоральную реформу, свободу прессы и независимость американских колоний была прямой угрозой непрозрачным старым порядкам.
Истинные интересы Клайва, впрочем, лежали в Индии. Там он мог добиться большей славы и заработать большее состояние, не обращая внимания на «гнилые местечки» (избирательные округа, которые фактически передавались по наследству от отца к сыну — коррумпированные маленькие княжества с крошечным числом избирателей) и прочие одиозные политические практики на родине. Он принял должность подполковника в Ост-Индской компании и вернулся в Индию в 1755 году — отчасти потому, что у него опять кончались деньги. В этот раз он привез с собой молодую жену — Маргарет Маскелин, семнадцатилетнюю сестру своего друга из влиятельной англо-индийской семьи.
Шаг за шагом Клайв накапливал атрибуты успеха и респектабельности. Для новой поездки за границу он разработал собственную пиар-стратегию — вел регулярную переписку с крупными общественными деятелями, например, с архиепископом Кентерберийским[403]. Теперь он понимал: чтобы добиться уважения в обществе, рассказать красивую историю о своих героических поступках не менее важно, чем совершить их. Он создал сеть из друзей и родственников, которые представляли его интересы, работая советниками и пропагандистами[404].
Клайв сошел с корабля в момент, когда в Индии начинались большие политические потрясения и открывались новые возможности. Наваб Бенгалии Сирадж-уд-Даула видел в усилении военного присутствия Ост-Индской компании угрозу и решил нанести удар первым. В 1756 году он захватил Калькутту, намереваясь выдворить европейцев из своей страны. Взятых в плен англичан поместили в переполненную и душную камеру, где десятки человек попросту задохнулись (точное число погибших не установлено). История о Калькуттской «черной дыре» активно использовалась в имперской пропаганде. Она изображалась как сознательное варварство со стороны Сираджа, хотя в действительности дело было скорее в небрежности его солдат. Ужасные подробности «черной дыры» многократно повторялись и приукрашивались для внутренней британской аудитории[405]. Этот инцидент стал удобным поводом для последовавшей экспансии в Бенгалию и доказательством «дикости» местного населения. Впоследствии верховный жрец викторианского империализма лорд Керзон называл погибших тогда людей «практически краеугольным камнем Британской империи в Индии»[406]. По горячим же следам падение Калькутты рассматривалось как катастрофа. По подсчетам Клайва, оно обошлось английским торговцам примерно в 2 миллиона фунтов, не только из-за потери самого города, но и потому, что индийские купцы стали менее охотно вести дела, полагая, что англичане скоро покинут страну[407]. Ост-Индской компании нужно было действовать быстро, чтобы компенсировать потери. Такой подход к торговле — опора на военную силу — был идентичен взглядам Куна столетием ранее.
