Карен Армстронг - Поля крови. Религия и история насилия
Пожалуй, закономерным следует считать тот факт, что удивительному переходу от бедности ко всемирному владычеству сопутствовали споры о старшинстве, распределении ресурсов и морали империи{910}. В 656 г. Усмана убили восставшие солдаты. Мятежников поддерживали чтецы Корана, хранители исламской традиции, недовольные централизацией власти в умме. При поддержке этих недовольных четвертым халифом стал Али, двоюродный брат и зять Мухаммада. Ему, человеку набожному, нелегко давалась практическая политика, и его власть не признали в Сирии, где оппозицию возглавил Муавия, родственник Усмана и наместник Дамаска. Сын одного из самых заклятых врагов Пророка, Муавия пользовался поддержкой богатых мекканских семей и народа Сирии, ценивших его толковое и разумное правление. Ситуация, когда между родственниками и спутниками Пророка в любой момент могла вспыхнуть война, тревожила всех. Чтобы предотвратить вооруженный конфликт, обе стороны попросили третью сторону, нейтральных мусульман, рассудить их. Те решили в пользу Муавии. Однако одна экстремистская группа не желала смириться с этим и была шокирована уступчивостью Али. Она считала, что во главе уммы должен стоять человек глубоко верующий (в данном случае Али), а не жадный до власти (как Муавия). В итоге они сочли отступниками обоих правителей. Эти диссиденты вышли из уммы и устроили собственный лагерь с независимым руководством. Их назвали хариджитами (вышедшими). После поражения во втором суде Али был убит именно хариджитом (661 г.).
Травма гражданской войны оставила незаживающую рану. Осмысляя свое призвание, противоположные партии снова и снова возвращались к этим трагическим событиям. Время от времени мусульмане, возвышавшие голос против того или иного владыки, выходили из уммы, подобно хариджитам, и призывали всех «верных мусульман» примкнуть к ним в борьбе (джихаде) за подлинный ислам{911}. Для некоторых мусульман судьба Али стала символом системной несправедливости, царящей в господствующей политике. Эти мусульмане называли себя шиитами, то есть приверженцами (Али). Они полагали, что подлинными вождями уммы могут быть только потомки Али, и их форма набожности представляла собой принципиальный протест против мейнстрима. Но большинство мусульман, в ужасе от смертоубийственных разделений, решили поставить во главу угла единство уммы, даже ценой некоторого компромисса с угнетением и несправедливостью. Они не стали почитать потомков Али, но следовали сунне (обычаю) Пророка. Как и в христианстве и иудаизме, разные понимания первоначального откровения лишают нас права говорить, что «на самом деле» ислам – такой-то и такой-то.
Коран наделил мусульман исторической миссией: создать справедливое общество, в котором все члены, вплоть до последнего бедняка, пользуются величайшим уважением. При таких условиях политика не отвлекает от духовности, а представляет собой таинство (если воспользоваться христианским термином). Мусульмане чувствовали, что Бог может действовать в политике и что политика позволяет осуществлять в мире его волю. Соответственно, если наши институты не соответствуют кораническому идеалу, если политические вожди жестоки или эксплуатируют народ, а община унижена чужеземцами, мусульманин вполне может полагать, что реализация веры и жизненной задачи находится под угрозой. С точки зрения мусульман, страдание и угнетение, вызванные системным насилием государства, суть вопросы сакральной, а отнюдь не сугубо светской, значимости.
После смерти Али Муавия перенес столицу из Медины в Дамаск и стал основателем наследственной династии Омейядов. Омейяды создали обычную аграрную империю с привилегированной аристократией и неравным распределением богатства. Здесь-то и кроется мусульманская дилемма. С этого момента распространяется убеждение, что абсолютная монархия значительно лучше военной олигархии, где военачальники дерутся за власть (достаточно вспомнить Али и Муавию). Иудейские, христианские и зороастрийские подданные Омейядов соглашались с этой мыслью. Они устали от хаоса ирано-византийских войн и жаждали мира. А мир, казалось, может дать лишь автократическая империя. Омейяды частично сохранили старую арабскую неформальность, но обеспечили монарху исключительное положение. Дворовый церемониал они построили по персидскому образцу (в частности, в мечети халиф был укрыт от посторонних взоров) и захватили монополию на государственное насилие, постановив, что призывать мусульман на войну имеет право только халиф{912}.
Однако усвоение системного насилия, осужденного Кораном, тревожило более набожных мусульман, и почти все институты, ныне считающиеся ключевыми для ислама, выросли из пылких дискуссий, которые разгорелись после гражданской войны. О расколе между суннитами и шиитами мы уже сказали. Еще одним яблоком раздора стало право (фикх): юристы хотели выработать точные легальные нормы, которые сделали бы кораническую заповедь построить справедливое общество реальной возможностью, а не благочестивой утопией. Эти дебаты породили и исламскую историографию: чтобы найти ответы на текущие проблемы, мусульмане обращали взор ко временам Пророка и первых четырех халифов (рашидун). Более того, в противовес роскоши и обмирщению аристократии начал развиваться мусульманский аскетизм. Аскеты носили грубые шерстяные одежды (тасаввуф), обычные среди бедняков, – и такие же одежды носил Пророк, – а потому стали называться суфиями. Если халиф и его чиновники пытались решить проблемы, имевшиеся в любой аграрной империи, и выстроить сильную монархию, эти благочестивые мусульмане резко противились любому соглашательству с системной несправедливостью и угнетением.
Одно событие особенно ярко ознаменовало трагический конфликт между неизбывным насилием государства и мусульманскими идеалами. После гибели Али шииты возложили свои надежды на его потомков. Однако Хасан, старший сын Али, добился соглашения с Муавией и устранился от политической жизни. В 680 г., когда Муавия умер, халифат перешел к его сыну Язиду. Впервые мусульманский правитель не был избран голосованием. Шииты устроили в Куфе демонстрации в поддержку Хусейна, младшего сына Али. Волнения были безжалостно подавлены, но Хусейн уже направился из Медины в Куфу в сопровождении группы последователей, их жен и детей, убежденный, что при виде семьи Пророка, идущей положить конец имперской несправедливости, умма вспомнит об исламских приоритетах. Однако Язид выслал армию, которая перебила всех в пустыне Кербела возле Куфы. Последним погиб Хусейн, держа на руках своего маленького сына. Все мусульмане оплакивают убийство внука Пророка, однако шииты воспринимают Кербелу как событие знаковое для мусульманской дилеммы: возможно ли осуществить исламское правосудие в воинственной империи?
При омейядском халифе Абдул-Малике (685–705 гг.) вновь начались завоевания, и Ближний Восток стал обретать исламское лицо. Мечеть Купол Скалы, возведенная Абдул-Маликом в Иерусалиме (693 г.), своим величием не уступала постройкам Юстиниана. Однако экономика Омейядов была не в лучшем состоянии: она слишком уж опиралась на грабеж и вложения в строительство общественных зданий не тянула. Положение попытался исправить Умар II (717–720 гг.): урезал государственные расходы, демобилизовал лишних военных и сократил зарплату командирам. Он знал, что дхимми не нравится выплачивать подать джизья, которую только они и должны были платить, и что многие мусульмане считают это нарушением коранического эгалитаризма. И хотя потеря налога означала резкое сокращение доходов, Умар II стал первым халифом, который поощрил обращение дхимми в ислам. Впрочем, его жизнь оказалась слишком короткой, чтобы увидеть плоды реформы. Его преемник Хишам I (724–743 гг.) предпринял новое наступление в Центральной Азии и Северной Африке, но когда попытался укрепить экономику, восстановив джизья, последовало восстание берберских новообращенных в Северной Африке.
Владычеству Омейядов бросила вызов новая династия, поддержанная недовольными из персидских новообращенных. Она происходила от Аббаса, дяди Мухаммада, и во многом опиралась на шиитскую риторику. В августе 749 г. они заняли Куфу, а на следующий год победили омейядского халифа. Однако, придя к власти, Аббасиды тут же отбросили шиитское благочестие и установили абсолютную монархию по персидскому образцу. Против этого не возражали покоренные народы, но эта новая монархия, усвоив имперское структурное насилие, нарушила заветы исламского эгалитаризма. Для начала победители вырезали всех Омейядов, а несколькими годами позже халиф Абу Джафар аль-Мансур (754–775 гг.) убил шиитских вождей и перенес столицу в новый город Багдад, в 50 км к югу от Ктесифона. Аббасиды были полностью ориентированы на Восток{913}. На Западе часто думают, что от исламского владычества Европу избавила победа Карла Мартелла, майордома франков, над арабами в битве при Пуатье (732 г.). На самом деле христианский мир спасло полное безразличие Аббасидов к Западу. Они понимали, что дальше им империю не расширить, и вели иностранные дела с изысканной персидской дипломатией. При их дворе военных почти не было.
