Биосфероведение - Валерий Степанович Миловатский
И исполнится роль безмерно терпеливой биосферы в решении судьбы бойкого и наглого капитализма. И мы ещё раз убедимся, что ход истории решается не только самодовольным и самовольным человеком, но и биосферой, чем-то надчеловеческим.
Природное не только в эстетическом и нравственном, а и в экономическом отношении стоит больше, чем произведённое человеком. Так на каждое дерево природа затратила и времени, и энергии в 100, в 1000 раз больше, чем человек на своём заводе на какую-нибудь модную побрякушку.
О ноосферных факторах истории
Может ли ноосфера быть без памяти? Можем ли мы жить, не нося в душе образы Великого Новгорода, Соловецкого монастыря, Бородинского поля, не ощущая причастности к свершениям и подвигам Сергия Радонежского и Дмитрия Пожарского, Ивана Сусанина и Георгия Жукова? Нет! Потому что народ – это целокупное с культурой его, с историей и землёй. И нельзя оторвать народ от его земли: от её ландшафтов и соборов, святых обителей и погостов, ибо они все – в сердце народа.
А земля наша – не просто земля! Она всегда несла тепло и свет памяти народа, живущего на ней. Народа, возделывающего и охраняющего её, и украшающего градами и сёлами, монастырями и садами, полями и памятниками. Всякая река или поле на этой земле имеют свой исторический смысл, свой знак. И сами они стали уже знаками и символами исторического бытия народа. Разве Волга – просто река, а поле под Прохоровкой – просто поле? Нет, они много говорят нашему сердцу. И всякий русский, склонив слух свой, может внять эту заветную повесть о Русской земле и испытаниях, вынесенных ею вместе со своим народом.
Нормально ли сознание человека, живущего на своей земле и глухого к её голосу, к её судьбе, к её памяти? Нет! Эти «Иваны», не знающие родства, и в другой земле ничего не услышат. И народ, лишённый своей истории, – это людская стая, которая не знает, что с нею было, и что может быть; не знает где её Родина, где её предки, её святыни и традиции, где, собственно, её коллективная память.
Чтобы бороться с энтропией нигилизма, с распадом и гибелью человек должен иметь память. В широком смысле слова: индивидуальную, семейную, родовую, историческую память своего народа. Память – важнейший бастион в борьбе со смертью!
Человек психологически нуждается в этой памяти. Тянется к ней и находит в ней опору в тяжёлые моменты своей жизни. Погружаясь в эти животворные воды исторической памяти, он перестаёт чувствовать себя мушкой-однодневкой или случайной щепкой в гибельных водоворотах событий. Он уже не потерянный одиночка, а сам народ в его лице, ибо ощущает за собой могучую поддержку многих поколений, живших в прежние времена, живущих и поныне. И тогда он обретает уверенность, что, несмотря на трудности, ему удастся проложить дорогу и в будущее.
* * *
До сих пор мы говорили об энергетической стороне исторических процессов. Но есть и другая сторона – информационная. Не умаляя заслуг Гумилёва, заметим, что его концепция этногенеза – это половина кентавра: сильное туловище без думающей головы. Гумилёв показал, как возникает тело народа, то есть энергетическую сторону этого процесса, а о душе народа, об информационных процессах, формирующих её, концепция молчит. Об этом говорит и сам Гумилёв: «Конечно, и в формировании культуры пассионарность играет свою роль, но это роль не руля, а двигателя».
Как в биологических системах развитие возможно за счёт энергетики, и информации (генетической, нейронной и прочей), также и этнические, и исторические процессы не могут идти только на одной энергетике, без информации, реализуемой в исторических и культурологических кодах.
В главе об экологии слова мы рассказали об открытии М.К. Петровым роли языкового кода в истории развития народов. Но код формирования народов и их культур многогранен и многокомпонентен. Кроме языковых структур, он включает в себя и другие явления культурно-духовного процесса.
Здесь мы расскажем ещё об одном важнейшем коде формирования культуры и души народа. Написал о нём наш современник игумен Иоанн Экономцев. Монахи прежних веков брали на себя долг летописания. Благодаря их трудам русская историография имеет свод уникальных летописей. В наше время, когда в России возрождается монашество, тоже появляются монахи-лeтoпиcцы. Правда, они уже не пишут старославянской вязью повести временных лет, а работают как профессиональные историки.
Словно продолжая исследования Петрова, в свою очередь Экономцев вскрыл код формирующий развитие народов и их культур – это код, имеющий религиозные корни. Вера, сплавляясь с элементами национального характера народа и с его культурой, становится религиозным кодом этого народа. Экономцев пишет, что «именно религиозный элемент, а не расовый или племенной, является ферментом этногенеза…»,[28] и что этот элемент создаёт в каждом народе некое своё, неуловимое начало. «Это иррациональное начало, неизменное, всемирное, а потому и религиозное, присутствует и в этносе. Вот почему этногенез – это не только естественный, происходящий во времени исторический процесс, но и таинство. Иррациональное этническое начало есть душа нации, её идея, её идеал, её геном, в котором зашифрована её судьба, вплетённая в общую судьбу человечества».
Этот код охраняет народ от любых разрушительных воздействий и проявляется в приверженности народа своей вере в самих своих основах: в мировоззрении, в нравственности, в культуре.
В норме он не вступает в распри с другими кодами и работает с ними в одной связке: с кодом языка, с кодом культуры. Все эти коды человеческой сферы нуждаются друг в друге и дополняют друг друга. Слово так же важно для религии и искусства (оно ведь живая ткань их), как религия духотворна для искусства, а искусство живоносно для слова.
* * *
В истории нередко то, что кажется незаметным или незначительным, в действительности оказывается самым существенным. Часто думают: да пусть её бабушка ходит в церковь, а молодежь – в кришнаитах или иеговистах. Вот политика, экономика, ну ещё экология – это важное. А память истории, культурные ценности, религия – это десятое дело. И вот оказывается, что ничего важнее этого-то и нет! Что именно эти духовные ценности находятся в основе экономических, политических и экологических проблем.
История нуждается в преемственности, в том, чтобы быть целостной во времени, не менее, чем экологические системы. Если целостность истории не разорвана, народ, живущий внутри этой истории, удивительно жизнеспособен. Примером может быть жизнеспособность Китая. Преемственность же эту истории народа обеспечивают историческая память, исторические коды, заданные в языке, в культуре и религии народа.
Как всякий живой организм, народ
