Елена Карцева - Вестерн. Эволюция жанра
Таким образом, в переселенческом вестерне герой своим появлением на экране обязан истории. В вестерне же ковбойском, наоборот, история обязана обращением к ней героя. Она для него — наиболее выигрышный фон. Графу Гвидо удобнее было проявлять себя в великосветских салонах, парижских или римских катакомбах и в покоях родового замка, но тому же графу, поименованному Диким Биллом или Смельчаком Джонни, больше подходят пропахшая виски стойка салуна, прерии и тесный номер деревянной гостиницы в только что отстроенном городке Дальнего Запада. И неважно, изображает ли он человека, некогда жившего или никогда не существовавшего, — все равно он должен соответствовать одному из тех нескольких образцов идеального рыцаря, которые утвердились в ковбойском вестерне.
Маски и лица
Маски выходят на экран
Человек приходит в мастерскую масок и развлекается тем, что примеряет их на себя. Он надевает первую — и перед нами само страдание, боль и скорбь. Он надевает вторую — и это личина вечно смеющегося Гуинплена. Все быстрее и быстрее, в каком-то безумном темпе он меняет одну на другую. И вдруг комическая маска словно бы прирастает к лицу. Человек выбивается из сил, стараясь ее оторвать, но уже ничего не может сделать…
Почти каждый из тех, кому довелось изображать на экране героев вестерна, может быть с полным правом уподоблен персонажу этой классической пантомимы, исполняемой Марселем Марсо. Однако, разумеется, без того трагического философского подтекста, который вложен в старинную пантомиму. В традиционном вестерне маске не дает соскочить сам жанр, требующий неизменного постоянства признаков, позволяющих с первого взгляда определить, кто есть кто. Неожиданность приключения в вестерне, как и в авантюрном романе, исключает — вот еще один парадокс жанра — неожиданность героя. Зрителю точно известно, как тот поведет себя в любой ситуации, ибо это определяет маска. Мало того, он не примет актера, который, выступив перед ним в роли благородного ковбоя, попытается в следующем фильме сыграть отвратительного бандита или, наоборот, — преобразиться из злодея в героя, ибо для него единожды избранная исполнителем маска и есть его истинное лицо. А потерять лицо — значит утратить симпатии. В книге «Шекспир и кино» Сергей Юткевич, анализируя творчество Акиры Куросавы, говорит о «европейском понятии «маски» как явлении прежде всего «маскирующем», «безличном». А в театрах Востока, пишет он далее, в частности в Японии, «маска имеет обратную функцию. Она не скрывает, а раскрывает, выявляет, обнажает и концентрирует в знаковой форме не только исторически сложившиеся человеческие формации, но и наивысшее эстетическое проявление человеческих страстей». Персонажные маски вестерна близки как раз ко второй, восточной трактовке этого понятия. Они во многом напоминают маски японского театра, но с их ритуальной раскраской, по которой зритель узнает сразу же характеристику действующего лица и то состояние, в котором оно появляется на сцене.
Маски вестерна, унаследованные жанром от авантюрного романа, подкрашенные и чуть видоизмененные в соответствии с новой спецификой, были узаконены в первый же период его существования. Их история начинается с того момента, когда Эдвин Портер, режиссер «Большого ограбления поезда», предпринял в Нью-Йорке поиски актеров для своего фильма. Именно в те дни к нему явился молодой человек, назвавшийся Максом Аронсоном. Этого водевильного актера прельщала литературная карьера, и он принес Портеру скетч собственного сочинения, попросив приспособить его для кино. Скетч был отвергнут сразу же, но сам посетитель произвел на режиссера известное впечатление: как раз такой парень, огромный, с мясистым лицом и могучими бицепсами, мог пригодиться для роли одного из бандитов. «Вы умеете ездить верхом?» — спросил его режиссер. «Я родился на лошади и вырос в Миссури», — ответил тот не моргнув глазом. Потом, на съемках, выяснилось, что юный литератор ни разу в жизни не сидел в седле. Выучился он верховой езде много позже, однако, несмотря на обман, роль у Портера все-таки была доведена им до конца. Поезд он ограбил, после чего отдал себя в распоряжение продюсера Уильяма Селига, финансировавшего постановку новых вестернов, выступая под псевдонимом Дж. М. Андерсон.
Успеха не было, да и не могло быть, потому что в этих вестернах еще не появился тот главный герой, который бы затмил собой остальных и запомнился публике. Андерсон понял это не сразу, а когда понял, основал на паях с продюсером Джорджем Спуром собственную фирму — «Эссеней», у которой были студии в Калифорнии и Чикаго. Это произошло в 1908 году.
Сначала на обложке журнала «Сатердей ивнинг пост» появилась фотография Андерсона во весь рост. Он выглядел очень колоритно в тщательно продуманном наряде: сапогах со шпорами, широком кожаном поясе, на котором висели два револьвера, темной рубахе, в сомбреро и с белым шейным платком. А вскоре, в первом вестерне, выпущенном фирмой, эта фотография ожила, и изображенный на ней лихой ковбой немедленно сделался любимцем зрителей. Так родился Брончо Билли, основатель династии героев киновестерна.
Фильм назывался «Брончо Билли и беби» и был снят по рассказу Питера Каина, в котором бандит с хорошими задатками исправлялся благодаря любви. За семь лет вышло более пятисот короткометражек с Брончо Билли — Андерсоном. Сюжеты для них брались, как правило, из «пятицентовых романов». Чарльз Чаплин, работавший в «Эссенее», вспоминает в «Моей биографии»:
«Андерсон мне нравился. В нем было свое, присущее ему одному обаяние… Разговаривал он мало и всегда казался чем-то озабоченным. Но чувствовалось, что он человек проницательный и умный… У него было семь сюжетов, и, повторяя их без конца в различных вариантах, он сумел заработать на этом деле несколько миллионов долларов. Работал он рывками. Иногда мог снять семь одночастных вестернов за неделю, а потом на полтора месяца уезжал отдыхать… У Андерсона было двенадцать актеров, в основном ковбоев».
Андерсон работал в ту пору, когда каноны жанра еще не сформировались. Он, пожалуй, единственный из актеров — героев вестерна, которому удалось создать два образа-маски. Его Брончо Билли был и бандитом, правда, чаще всего благородным и, уж во всяком случае, в финале перековывающимся, но все-таки бандитом, или шерифом (иногда просто смелым ковбоем), то есть героем законченно идеальным. Поэтому одна часть фильмов с его участием пестрела такими названиями, как «Бородатый бандит», «Сердце бандита», «Жертва шерифа», а в другой преобладали названия вроде «Сердце ковбоя», «Граф и ковбой», «Приключения Брончо Билли».
Картины с Андерсоном выходили на экран каждую субботу. Об одной из них дает представление заметка, напечатанная в газете «Мир кино» 15 мая 1909 года и посвященная фильму «Благодарность мексиканца»:
«В этом фильме фирмы «Эссеней» есть несколько захватывающих сцен, и он, несомненно, понравится публике. Действие его обходится без кровопролития, мелодраматизм привлекателен, а не отталкивающ. Вот сюжет. Шериф (Дж. М. Андерсон) спасает мексиканца, которого должны повесить за конокрадство. Тот, написав на кусочке картона слово «благодарность», разрывает этот кусочек и отдает одну половину своему избавителю, а другую оставляет у себя. Проходят годы. Шериф влюбляется в девушку, но у него есть соперник — ковбой, которому удается ее обмануть, уверив в неверности героя. И она уезжает с ковбоем. Но шериф кидается вдогонку, настигает беглецов и заставляет обидчика сказать правду. Однако ковбой с помощью двух мексиканцев хватает примирившихся возлюбленных, приводит их в уединенный домик, где сначала издевается над шерифом, а потом увлекает девушку в другую комнату с явно бесчестными намерениями. Тем временем мексиканец, приставленный охранять героя, лезет к нему в карман за табаком и находит половину картонки. Тут же выясняется, что вторая половина — у него. Мексиканец немедленно развязывает шерифа, тот избивает ковбоя и уходит со своей девушкой.
Актеры играют хорошо, и фильм интересно поставлен. Ему аплодировали в двух синематографах, где он демонстрировался на прошлой неделе, а все, кто бывает в кино, знают, что зрители аплодируют крайне редко».
До 1915 года Андерсон был героем-монополистом вестерна. Однако, начав сниматься в полнометражных лентах, он натолкнулся на очень сильных конкурентов — Уильяма Харта и Тома Микса. Популярность его резко упала, и в первой половине двадцатых годов Брончо Билли покинул экран. Когда в 1958 году телевидение подготовило передачу о вестерне, об Андерсоне вспомнили. Его пригласили принять в ней участие вместе с Джоном Фордом, Гэри Купером, Джоном Уэйном. И первый киноковбой с печальной откровенностью заметил: «Уильям Харт и Том Микс делали лучше фильмы, чем я». Быть может, это и так, даже наверное так. Но стоит заметить, что путь тому и другому все-таки проложил Брончо Билли — Андерсон. И те две маски, которые он, подобно персонажу Марсо, попеременно надевал на себя, легко снимались, сменяя одна другую. Харт и Микс взяли именно их, но по одной на каждого. И маски эти уже нельзя было оторвать от лица.