Александр Гера - Набат-2
— Вы верите в поповские или масонские глупости? — спросил Бехтеренко. — Дождь без денег кончится.
Бехтеренко не утомился от многих лет службы, не пресытился жизнью. Он просто никогда не вмешивался в процессы, которые не прельщали его. Он пережил многих реформаторов и не знал ни одного, достойного памяти. Авантюристы, недоучки, спесивцы. За всеми стояли масоны. Сейчас он наблюдал за предстоящим крахом Цыглеева. Не им был нужен Бехтеренко, а силам, стоящим за ними. Он с ними не сталкивался, идя параллельным курсом, не подходя к опасной черте, за которой начинается присяга на верность и сама жизнь уже не твоя. Сама идея масонства — «Свобода, равенство, братство» — не расходилась с лозунгами реформ, а все революции начинались под этими флагами. Позже выяснилось, что все это провозглашается для узкого круга лиц. Пастыри оставались пастырями, бараны — баранами, но жить лучше хотели все, а Бехтеренко обходился малым. За это его ценили, как солдат который ест гороховый концентрат, без промаха стреляет. И не высовывается из окопа.
Вернувшись к себе, он велел разыскать отца Потапа. Это не оказалось утомительным: Подгорецкий дожидался решения премьера в гостинице.
— Здравствуйте, Подгорецкий, — приветствовал он его спокойно. — Отец Потап ноне? Что это вы так раздобрели?
— Удивлены?
— В цирк не хожу и ничему не удивляюсь. Маскарад зачем?
— К случаю, Святослав Павлович. Подушечку вместо животика для вящей убедительности подложил. Не стану же я упускать случай?
— Где Кронид? — напрямую спросил Бехтеренко.
— Как на духу, Святослав Павлович. Познакомился с отроком в его землянке, имел беседу о вере, только он обиделся на мое неприятие ведической веры, от злости выбил подпорку, и нас обоих задавило. С божьей помощью я выбрался.
— Может, с дьявольской? — намекнул Бехтеренко.
— Не важно, — ушел Подгорецкий от прямого ответа. — Я вор, но не убийца.
— А мальчик? Остался заваленный?
— Увы. Тем, кто замышляет меня убить, я руки не протягиваю. Фанатик он, натворит еще дел.
— Придется проехаться на место преступления. Из гостиницы не выходить, — распорядился Бехтеренко. — Послезавтра поедем.
— Согласен, — ответил Подгорецкий. — Тут и дождь кончится. Легче определить мою невиновность.
— Из гостиницы никуда, — напомнил Бехтеренко.
— Ни боже мой! — обрадовался Подгорецкий, а Бехтеренко сделал вид, что больше его этот хлюст не интересует.
«Хватит быть лохом», — сказал он сам себе и соединился с далеким островком в Тихом океане.
— Игорь Петрович, приветствую! Бехтеренко.
— Святослав Павлович! — пришел голос с дальних широт. — Здравствуй, родной! Как ты там? Жаберки выросли?
Стало легче от близкого голоса, пришедшего издалека.
— Проявился Подгорецкий, предлагает остановить дожди в обмен на казну, — экономно говорил Бехтеренко.
— И ты поверил масонам? — с сожалением сказал Судских.
— Я нет, а Цыглеев готов.
— Святослав Павлович, — вмешался другой знакомый голос. — Передай Цыглесву, пусть не клюет на мякину. Мы сделали расчеты, дожди прекратятся со дня на день. Теперь слушай внимательно: у нас побывал магистр ложи и глава Ордена Бьяченце Молли. Есть предположение, что Подгорецкий выкрал священные книги пророчеств. Срочно разыщи Пармена и Кронида.
— Нет их, — решился Бехтеренко. — Как бы Подгорецкий не порешил обоих. Послезавтра еду лично туда, где жил Кронид.
Восстановилось молчание, и казалось, будто рядом плещется океанская волна.
— Порадей, Святослав Павлович, — попросил Момот. — Сделай это важное дело и перебирайся к нам. Будь осторожен с Подгорецким, не давай ему брать в руки любые предметы.
Исполнительный Бехтеренко сразу позвонил Цыглееву и сообщил о дождях.
— А мы и сами с усами, — самодовольно ответил премьер. — На то есть умные машины и сговорчивые люди. А вы завтра с утра уходите в отставку.
— Спасибо, благодетель, — сказал Бехтеренко, положив трубку. Подгорецкий, стало быть, оговорил его уход с Цыглеевым. — Ну и сука! Мать родную продаст, жаль, имени ее не знает.
Надевая походный наряд спецназа, он знал, что за чем последует. Главное, одежда пока не жмет, тело не растолстело.
В гостинице министра пропустили беспрепятственно, знали в лицо и наряду не удивились.
У номера Подгорецкого он нажал ручку. Заперто. Открыть — не вопрос. Сразу за дверью лежала мокрая верхняя одежда Подгорецкого, а из ванны доносился шум воды и его веселый поющий голос.
«Пой, пой», — разрешил Бехтеренко и осторожно запер дверь ванной. Можно приступать к осмотру.
Долго искать не пришлось. Не зная, как выглядит искомая книга, он безошибочно определил: эта. Лежащая на столе в эбеновом переплете, с тускло мерцающими застежками, и другой такой просто не может быть.
Других и не было. Среди мелочей на столе он первым выбрал датчик, который носил Пармен и оказался у Подгорецкого. Взял пульт с мигающим зеленым индикатором.
«Нормально экипирован, — оценил назначение пульта. — Многоканальная связь с экстренным вызовом».
Пульт перекочевал в карман Бехтеренко. Пожалуй, все.
«Моменто!» — остановил себя Бехтеренко и не пожалел., взяв в руки авторучку. Взял ручку, получил энергопистолет. С ног валит с десяти метров. Маленькая записная электронная книжка.
«На потом».
Несколько золотников.
Один от других незаметно отличался. Бехтеренко пригляделся: тоньше, самую малость, и легче по весу. Знакомый с такими штучками, он нажал золотник с поворотом влево. Верхняя часть поддалась и открылась. Бехтеренко замер. Внутри, как на пульте связи, мерцал зеленый индикатор и рядом ждал своей очереди красный. У него взмокли руки. «Мал золотник, да дорог…» Карманная атомная бомба. Почище хиросимской. Аккуратно вернув крышку на место, он погрузил монету в самый дальний карман. Перевел дух и послушал у двери в ванной. Там пели и купались и, судя по настрою, завтра к нему не собирались.
Бехтеренко отпер дверь ванной и вернулся в номер. Сел в кресло, а фолиант спрятал за него. Приготовился ждать.
«На всякого мудреца довольно простоты».
Ероша волосы полотенцем, в номере появился Подгорецкий. Бехтеренко он сначала не заметил, но почувствовал сразу. Скользкие, как бы нехотя, шаги к столу, чтобы оценить катастрофу вблизи, один взгляд. Замер.
— Правильно, — кашлянул Бехтеренко. — Хрен в нос и танки наши быстры.
— Знаете ли вы, любезный Святослав Павлович, на кого подняли руку? — медленно повернулся на голос Подгорецкий.
— Не знал бы, не поднял бы.
— Переведем разговор из сослагательного наклонения в прямой, — предложил Подгорецкий, поворошив мелочи на столе.
— Дельно, — согласился Бехтеренко. — Мои вопросы, ваши ответы.
— Исключено.
— Тогда прощаемся, — с облегчением встал Бехтеренко. — Мне-то и не много требовалось.
Сунув пакет с увесистым фолиантом под мышку, он направился к выходу. Потап движение, рассчитанное на выдержку, воспринял спокойно. Подгорецкий — нет. В отчаянном прыжке — нога, обращенная в меч, — он метнулся к Бехтеренко. Красиво прыгнул. Его ждали. Увесистым фолиантом в лоб — отличная награда за мастерство в восточных единоборствах Как-то юморно все получилось, словно никакой нейтронной бомбочки в кармане, стреляющей авторучки, фолианта, который невозможно оценить.
«Что за жизнь такая, — защелкивая наручники, прозаично размышлял Бехтеренко. — За элементарным воришкой гоняться надо, с перестрелкой, с матами отчаяния, а тут букварем по башке, и князь тьмы лежит поверженный. В ванной красиво пел».
Подгорецкий пришел в себя.
— Очухался?
— Будь ты проклят.
— Когда ливень кончится? Молчишь? Тогда возьму миссию Бога на себя: завтра или послезавтра.
Заскрежетав зубами, Подгорецкий выдавил стон.
— Я умею читать такие книги, — насмехался Бехтеренко. Он хотел еще поиздеваться над Подгорецким, но скорее почувствовал во внутреннем кармане, чем услышал зуммер пульта.
Подгорецкий насторожился.
— Лежи, — по-приятельски успокоил Бехтеренко. — Сам поговорю. — Достал пульт и нажал на кнопку приема, предварительно отойдя на расстояние от Подгорецкого. — Да? — подделался он под тембр его голоса: была не была.
— Мне сообщили о ваших успехах. Не задерживайтесь. Используйте нейтронный вариант и возвращайтесь через Хатангу «Саламандрой» немедленно. Капитан в курсе, он ждет вас.
— Он знает меня в лицо? — рискнул Бехтеренко и услышал смех:
— Ваш дядя. До встречи на ковчеге.
Убрав пульт в карман, Бехтеренко подошел к Подгорецкому:
— Что делать-то с тобой?
— Убей.
— Не так воспитан. Подняться помогу, — сказал он сдержанно и усадил Подгорецкого в кресло. Руки за спиной в наручниках. Мысли не появилось, чтобы освободить его. Не тот зверь. «Не грех бы поговорить», — решил Бехтеренко, направляясь к дивану напротив.
