Фарли Моуэт - От Ариев до Викингов, или Кто открыл Америку
Однако те, кому приходилось иметь с ними дело, смотрели на них совсем иначе.
Вот свидетельство современника о «визите» викингов на остров Линдисфарн, что у побережья Нортумберленда, имевшем место в 793 г. Свидетельство выражает чувства людей того времени.
«Язычники из северных земель прибыли к берегам Британии с целой армадой кораблей, быстрых, как жалящие шершни, и ощетинившихся копьями, словно грозные волки, грабя, насилуя и предавая смерти не только домашний скот, овец и быков, но даже священников, дьяконов и целые общины монахов и монахинь.
Они ворвались в церковь на Линдисфарне, ограбили все дочиста с невиданной злобностью, осквернили своими нечистыми ногами все святыни, разбили и изрубили алтарь и похитили все сокровища, принадлежавшие Святой церкви. Они умертвили нескольких братьев, других увели с собой в оковах, многих избили, раздели донага и осыпали градом оскорблений, а некоторых из них тут же утопили в море».
Возможно, это свидетельство, автор которого, будучи сам человеком, имевшим священный сан, отличается некоторой предвзятостью. Однако страх и ужас, которые сеяли на своем пути викинги, всюду и везде были одинаковы. Молитвы, возносившиеся в те времена практически во всех христианских церквях, включали в себя и такое прошение: «Сохрани нас, господи боже, от норманнов и внезапной смерти».
«Сыны погибели» — таков был один из постоянных эпитетов, которым награждали викингов. Другим был «волки Одина», хотя по отношению к волкам это явно несправедливо. Да, бесчисленные группы норманнов действительно селились в Британии, но, прежде чем обосноваться на новых землях и взяться за рукоятки плуга, они предавали все вокруг огню и мечу.
Вот что пишет о них британский историк Ф. Т. Уэйнрайт:
«Викинги были прирожденными воинами и пиратами, неутомимыми искателями приключений в открытом море. Они сеяли смерть, грабя, захватывая в плен и проливая реки крови; это были кровожадные и бессердечные варвары из варварской страны. Но среди них были и переселенцы, искавшие новую родину, и торговцы, предлагавшие рыбу и меха в обмен на муку, вино и мед, но даже те, кто отправлялся в путь с мирными намерениями, нередко не могли избежать соблазна заполучить желаемое силой оружия»[34].
Так кем же все-таки были эти свирепые люди?
Они происходили от тех же общих предков, что и племена тевтонов, которые захватили большую часть Европы и внесли свою немалую лепту в разрушение Римской империи. Их непосредственными предками были вооруженные банды эзиров (людей с Востока), которые сперва вторглись в Данию, а затем, переправившись через Балтику, высадились в южной Швеции, где получили известность под именем сверов или свинов (впоследствии — шведов). Первые переселенцы, высадившиеся на Скандинавском полуострове, захватили большинство лучших земель на юге и востоке, предоставив прибывшим позже обживать и возделывать неудобные земли, в том числе — гористые и изрезанные фьордами территории на юге центральной Норвегии.
Было бы заблуждением утверждать, что скандинавы всегда были прирожденными мореплавателями, у которых якобы в крови щепотка морской соли. У эзиров вообще не было традиции мореплавания. Они исконно были жителями суши и впервые увидели море лишь тогда, когда вышли к берегам Северной Атлантики. Прошло несколько веков, прежде чем они хоть немного освоились на море.
Хотя во время раскопок были найдены скандинавские суда, построенные до 600 г. н э., ни одно из них нельзя назвать морским кораблем в полном смысле слова. Дело в том, что у них был слишком узкий и легкий деревянный корпус и опасно низкие борта, что позволяло им совершать плавания только во внутренних водоемах или прибрежных водах. Ходили они почти исключительно на веслах. Паруса, по-видимому, были примитивными и носили рудиментарный характер, поскольку у ладей викингов не было настоящего устойчивого киля, без которого паруса не имеют серьезного практического значения. Даже самые большие суда скандинавов, так называемые длинные корабли (или лучше сказать — ладьи), имевшие в длину более ста футов и обладавшие прекрасными боевыми качествами, оказались бы фатально уязвимыми и хрупкими игрушками волн, если бы дерзнули выйти в открытое море.
В последней трети VI в. узкие полосы пахотных земель, протянувшиеся вдоль прибрежных фьордов Норвегии и уходящие в глубь территории по обеим сторонам речных долин, оказались перенаселенными. Жители здешних мест, люди по природе воинственные и вспыльчивые, то и дело хватались за боевое оружие, пытаясь отстоять свои жалкие клочки земли, на которые жадно заглядывались соседи. Кровь лилась рекой. И людям не оставалось ничего другого, как все чаще и чаще выходить в море в поисках средств существования.
В начале VII в. норманны совершенно неожиданно становятся мореходами, а не просто сухопутными разбойниками. На мой взгляд, они осуществили этот резкий переход, копируя суда других народов, уже успевших стать искусными мореплавателями.
Относительное изобилие древесных пород, характерных для Скандинавии, среди обломков, найденных в ходе археологических раскопок на местах средневековых поселений на Шетландских и Оркнейских островах, свидетельствует о том, что островитяне этих северных архипелагов достаточно часто совершали плавания к берегам Скандинавии. Поэтому неудивительно, что их корабли могли послужить образцами для судов, которые вскоре стали отправляться в дальние плавания от побережья норвежских фьордов.
На рубеже VII–VIII вв. скандинавские корабли нового типа, именуемые по-норвежски хавскип, а впоследствии — кнорр, начали появляться в водах Западного океана. Будучи более широкими, имея большую осадку и меньшую длину, так называемый двухносый хавскип имел гораздо более высокие борта и, что самое важное, длинный киль, позволявший кораблю «держаться на воде», когда он шел под парусом. Как и суда альбанов, он имел прямые паруса такого типа, которые позволяли ему ходить относительно близко к ветру. Хавскипу не приходилось, как его предшественникам, плавать исключительно на веслах. Несмотря на все ограничения, обусловленные цельно-деревянной конструкцией, корабль викингов, по всей вероятности, не уступал своему аналогу — кораблю жителей Северных островов, которого он весьма напоминал и по форме, и по мореходным качествам.
Жители фьордов, плававшие на этих судах, весьма быстро освоились с ними, и нам представляется вполне резонным предположить, что столь скорыми успехами они были во многом обязаны своим учителям — мореходам-альбанам. Более того, отправляясь в свои первые плавания в Атлантику, они вполне могли воспользоваться услугами своих учителей-альбанов, которые — за плату или по принуждению — служили у них капитанами и лоцманами.
Нет сомнения в том, что первые норманны, появившиеся на Шетландских островах, прибыли с мирными намерениями, привезя с собой груз железа, муки и хорошей древесины. Они вполне могли устроить порт в прекрасной гавани Брессэй Саунд, служившей в древности главным перевалочным пунктом и пакгаузом Северного архипелага. Истории, которые они рассказывали по возвращении в Норвегию, а также товары, полученные в результате выгодных торговых сделок, еще больше подогревали аппетит других искателей легкой наживы.
Но далеко не все норвежцы собирались отправиться в плавание на запад ради торговли. Коммерция была далеко не главным родом занятий норманнов. Многие унаследовали от своих предков таланты потомственных громил и разбойников.
Разбой оказался делом куда более выгодным, чем торговля. Рейнджеру незачем было вкладывать деньги в приобретение товаров; не зависел он и от того, что ему предложат в обмен на них его неведомые партнеры по бизнесу в чужих краях. Третьим и, видимо, решающим преимуществом разбоя перед торговлей было то, что лишь немногие из ценностей, которые можно заполучить путем обмена, могли сравниться с богатствами, захваченными силой.
Ненасытная тяга викингов к драгоценным металлам, камням и прочим предметам роскоши позволяет предположить, что стремление любой ценой раздобыть все эти сокровища явилось основным мотивом их вторжений в Европу. Однако истина заключается в том, что подобные вещи — это всего лишь сахарная пудра на пироге. Главным предметом устремлений викингов был захват невольников. Как пишет в своей книге «Свирепства норманнов» Джон Мардсен, «торговля янтарем, мехами и моржовой костью была всего лишь второстепенным мотивом экспансии скандинавов… главной же целью их походов была работорговля» [35].
Скандинавы до такой степени увлеклись этим бесчеловечным бизнесом, что с легкостью продавали в рабство… собственных детей. Так, Адам Бременский ок. 1070 г. писал, как датские сьяэлландеры приобрели у своего короля лицензию на право захвата других иноземцев, но вместо этого использовали ее как разрешение на порабощение других данов (датчан).
