Фарли Моуэт - От Ариев до Викингов, или Кто открыл Америку
Пикты были оттеснены со своих земель на юге и западе под натиском трех могущественных сил и постоянно враждовали с альбанами на севере. Таким образом, для них было жизненно необходимо заключить союз хотя бы с одним из своих главных антагонистов. Альбанов и пиктов сближали общие расовые, этнические, языковые и культурные корни, тогда как кельты и англы и для тех, и для других были чужаками во всех смыслах этого слова. В свою очередь, альбаны должны были отдавать себе отчет, что кельты тоже со всех сторон окружены врагами и, кроме того, им угрожает новая опасность, на этот раз исходящая с далекого северо-востока.
Итак, я пришел к выводу, что в Шотландии в те времена сложилась настолько тревожная ситуация, что это заставило альбанов и пиктов — северных и южных пиктов, как их иногда называют иностранные авторы того времени, — предать забвению свои давние распри и объединиться перед лицом общей угрозы. И нет никаких сомнений, что они действительно объединились. Причем — под эгидой короля альбанов.
Так примерно в середине VI в. все те земли, которые мы называем Шотландией, то есть территории к северу от перешейка Клайд-Форт (за исключением прибрежной полосы, удерживавшейся скоттами), вновь стали единой страной. Жители этого королевства называли его Альба, а себя самих — альбанами. Точно так же именовали их и ирландцы, бритты и нортумберлендцы, жившие на границах королевства. Они продолжали называться альбанами даже после того, как их королевство спустя два с лишним века было окончательно разгромлено скоттами.
А в Шотландии Альба не забыта и в наши дни.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
СЫНЫ ПОГИБЕЛИ
Остров Фэйр расположен на расстоянии половины дня пути к югу от Шетландских островов и примерно на таком же удалении к северу от Оркнейских. Это небольшой и уединенный островок, северная часть которого выглядит бесприютной, а южная более пригодна для жизни. В начале VII в. на острове проживало от сорока до пятидесяти жителей, усадьбы и наделы которых были сосредоточены вокруг современного Саут Харбор. Хотя основным источником средств существования для них служило море, они разводили овец и коров, а также охотились на птиц и собирали яйца на скалах. Жители острова были прекрасными мореходами, которым не составляло труда найти удобное место для стоянки своих судов, будь то океанские просторы к северо-западу от Тили или моря к югу от Силли.
Как-то раз ясным летним днем два островитянина средних лет ловили рыбу в своей сшитой из шкур лодке в миле-другой от побережья. Вдруг они заметили корабль, приближавшийся к острову с севера. Поначалу они подумали, что это судно кого-то из их земляков-островитян, хотя форма его большого буро-коричневого паруса показалась им довольно странной. Когда корабль подошел поближе, рыбаки смогли разглядеть его корпус, который, как оказалось, был обшит досками. Видимо, это был один из кораблей норманнов, которые в последние годы стали нередко появляться в водах западных морей с грузом чугунных чушек и древесины на продажу.
Торговцам полагалось оказывать теплый прием. Когда корабль чужеземцев оказался прямо на траверзе, рыбаки как нельзя дружелюбнее приветствовали гостей. На борту судна находилось много сильных, прекрасноволосых мужчин, по виду — воинов, говоривших на каком-то странном, непонятном языке. Рыбаки и гости так и не смогли понять друг друга, однако жители острова жестами показали чужакам, что они с радостью готовы проводить их корабль в гавань. Те приняли это предложение и позволили рыбакам подняться к ним на борт.
А спустя три дня на берегу острова Фетлар нашли парня, выброшенного волнами на песок. Он едва не захлебнулся, а в спине у него зияла глубокая рана. Увы, рассказ его оказался печальным.
— Норманны встали на якорь в Саут Харбор, — заговорил он. — Затем они спустили на воду лодку, несколько мужчин уселись в нее и, взявшись за весла, двинулись к берегу. Мы приветливо встретили их. Вид у них был вполне дружелюбный, и они даже раздавали подарки: железные гвозди — мужчинам, горсть каких-то лакомств — женщинам. Мы в ответ пригласили их в дом, накормили и предложили переночевать, но они не пожелали спать на берегу. Все они были мужчины рослые, как на подбор, и некоторым из стариков очень не понравился их вид и особенно то, что они не захотели ночевать в наших домах.
Прежде чем вернуться на корабль, они попросили показать, что мы можем
предложить им на продажу. У нас почти ничего не было. Большую часть товаров, которую наши добытчики привезли с Тили, мы уже успели продать торговцам, прибывшим на корабле откуда-то с юга. Норманны не проявили особого интереса к нашим мешкам с шерстью и пухом морских птиц и еще меньше — к связкам вяленой рыбы, однако дали понять, что утром опять приплывут на берег и будут торговать с нами.
Когда солнце поднялось достаточно высоко, большинство наших людей собрались на берегу в ожидании высадки норманнов, потому что такого наплыва гостей мы никогда еще не видели. Норманны несколько раз плавали к берегу и обратно на своей большой шестивесельной лодке, пока вся их команда не высадилась на берег. Всего их оказалось двадцать три человека. У большинства были при себе большие двуручные мечи. Некоторые прихватили с собой копья, другие — боевые топоры. Это насторожило нас, потому что такого оружия у нас просто не было. Но затем они выгрузили на берег несколько больших мешков с зерном и еще какие-то товары, так что мы скоро забыли о своих страхах, и торговля началась.
Неожиданно один из них затрубил в бараний рог. Звук был настолько резким, что мы все вздрогнули и замерли. В тот миг торговля кончилась и началась самая настоящая бойня. Прежде чем мы успели сообразить, что к чему, норманны перебили большинство наших мужчин, способных держать оружие, так что в море с берега хлынули целые ручьи горячей, дымящейся крови. Крики умирающих были просто ужасны, но это было ничто по сравнению с дикими воплями и звериным воем этих нелюдей, которым мы доверились и которые теперь носились посреди нас, как кровожадные чудовища.
Я попытался спастись бегством, но был ранен копьем в спину. Большинство из тех, кто остался в живых, оказались согнанными в кучу, как овцы, не успев толком понять, что же происходит. Хохоча во все горло и распевая песни, норманны согнали нас в круг, нанося нам удары мечами плашмя и древками своих окровавленных копий. Затем они вытолкали из круга одного за другим стариков и больных. Одним тут же вспороли животы, так что кишки несчастных вывалились на песок. Других разрубили напополам от плеча до пояса страшным ударом меча. Малых детей вырывали из рук матерей и разбивали им головы, а других насаживали на копья.
Затем эти звери начали насиловать женщин. Моя сестра, которой только что исполнилось пятнадцать, ударила одного из них, но тот отшвырул ее, бросил на землю и, с размаха вонзив ей копье между ног, изо всех сил навалился на него и держал, пока ее крики не смолкли…
После этого они дочиста ограбили наши дома и подожгли их, так что языки пламени метались, словно волны зимнего шторма, пока не пожрали все. Затем норманны перебили всех коров и овец, которых только могли поймать. Казалось, им было совершенно безразлично, кого убивать — людей или животных.
Оставшимся в живых — а это были женщины, девушки и подростки — норманны связали руки, загнали нас, как скот, в лодку и отвезли на свой корабль. Некоторые были закованы в шейные цепи, но цепей на всех не хватило, и остальные были связаны толстенными канатами из шкур. Весь тот проклятый день мы пролежали на палубе под солнцем без глотка воды, а норманны тем временем охотились на острове, добивая тех, кто пытался было спастись бегством. А ночью эти изверги устроили пир, изжарив на вертелах целые туши наших коров. Топливом им служили наши лодки и все, что только могло гореть.
На следующий день их корабль поднял парус и взял курс на северо-восток.
Однако вечером, недалеко от Фунци Хед, кормщик изменил курс и направился на восток. Я понял, что нас увозят на чужбину. Наступила непроглядная ночь, и между норманнами вспыхнула жестокая ссора из-за женщины. Воспользовавшись замешательством, я нагнулся и опустил руки в лужу воды на днище, чтобы веревки немного размокли и я смог развязать их. Освободив руки, я сбросил с шеи ярмо. Крадучись я пробрался к борту и прыгнул в воду, оставшись незамеченным. Я не надеялся увидеть рассвет, но мне казалось, что лучше умереть, чем оставаться в руках этих сынов погибели.
УЧЕНЫЕ ПОТРАТИЛИ НЕМАЛО СИЛ, ПЫТАЯСЬ хоть немного выправить репутацию норманнов, или викингов[33], как их принято называть. Современный стереотип представлений о викингах рисует нам грубых и необразованных рыбаков и крестьян, которые приплывали с запада на Британские острова на правах переселенцев. Нам говорят: да, среди викингов, чьи поступки не несли в себе никакой жестокости, действительно встречались пираты и разбойники, но мы не вправе осуждать всех за грехи немногих. Наоборот, нам настойчиво советуют восхищаться викингами и присущим им духом первопроходцев, их отвагой и дальними морскими походами, а также демократическими принципами, якобы царившими среди них.
