Карен Армстронг - Поля крови. Религия и история насилия
Самуил в ответ стал рисовать им мрачные картины гнета в аграрном государстве, типичные для любой цивилизации до Нового времени:
Вот какие будут права царя, который будет царствовать над вами: сыновей ваших он возьмет и приставит их к колесницам своим и сделает их всадниками своими, и будут они бегать пред колесницами его; и поставит их у себя тысяченачальниками и пятидесятниками; и чтобы они возделывали поля его, и жали хлеб его, и делали ему воинское оружие и колесничный прибор его; и дочерей ваших возьмет, чтоб они составляли масти, варили кушанье и пекли хлебы; и поля ваши и виноградные и масличные сады ваши лучшие возьмет и отдаст слугам своим; и от посевов ваших и из виноградных садов ваших возьмет десятую часть и отдаст евнухам своим и слугам своим; и рабов ваших и рабынь ваших, и юношей ваших лучших, и ослов ваших возьмет и употребит на свои дела; от мелкого скота вашего возьмет десятую часть, и сами вы будете ему рабами; и восстенаете тогда от царя вашего, которого вы избрали себе; и не будет Господь отвечать вам тогда{488}.
В отличие от большинства религиозных традиций, которые давали добро на эту систему (пусть неохотно), Израиль поначалу принципиально отвергал структурное насилие. Однако жизнеспособной альтернативы создать не получилось. Несмотря на мечты о свободе и равенстве, израильтяне вновь и вновь убеждались, что без сильного государства им не выжить.
Саул, первый царь Израилев, все еще походил на судью и вождя. Но Давид, его низложивший, остался в народной памяти как идеальный монарх, пусть образцом для подражания его сложно назвать. Библейские авторы не выражались так откровенно, как китайский легист Шан Ян, но, видимо, понимали, что святые не бывают хорошими правителями. Давид расширил израильскую территорию к востоку от Иордана, объединил израильские земли на севере с иудейскими землями на юге, а также завоевал хеттско-иевусейский город-государство Иерусалим, который сделал столицей своего царства. Однако «заклятие» на иевусеев не налагалось: Давид воспользовался их системой управления, нанимал на чиновничьи должности и даже поставил под свое начало их постоянную армию – прагматизм, вероятно, более типичный для Израиля, чем фанатизм, которым якобы отличался Иисус Навин. Судя по всему, Давид еще не ввел регулярную систему налогов, а взымал подати лишь с завоеванных земель, дополняя доход трофеями{489}.
Героический этос молодого и полного надежд царства был не слишком «религиозным»{490}. Вспомним знаменитый рассказ о поединке юного Давида с филистимским великаном Голиафом. Поединок один на один – рыцарский способ вести войну{491}. Он позволял воину показать себя, а обе армии с удовольствием наблюдали за дуэлью. Более того, в рыцарском этосе Израиля воины формировали своего рода особую касту, ценимую за доблесть и умения, даже если сражались на стороне врага{492}. Каждое утро Голиаф выходил к израильтянам в поисках противника для единоборства. А поскольку никто не отваживался противостоять ему, он насмехался над трусостью израильтян. В один прекрасный день юный пастух Давид, вооруженный лишь пращой, ответил на вызов, сбил Голиафа с ног камнем и отрубил ему голову. Однако герой мог быть и абсолютно безжалостным в битве. Когда войско Давида подступило к Иерусалиму, иевусеи издевались: «Ты не войдешь сюда; тебя отгонят слепые и хромые»{493}. Тогда Давид отдал приказ перебить при взятии города только «слепых и хромых» – жестокость, призванная запугать врага. Впрочем, в этом месте библейский текст обрывочен и неясен. Возможно, сказывается вмешательство редактора, которому не понравился рассказ. Одна более поздняя традиция даже уверяла, что Яхве не позволил Давиду построить храм в Иерусалиме, поскольку тот пролил слишком много крови. Этой чести удостоился лишь Соломон, сын и преемник Давида. Само имя Соломон (евр. Шломó) ассоциировалось с понятием «мир» (шалóм){494}. Однако Вирсавия, мать Соломона, была иевусейкой, и, может статься, его имя происходит от слова Шалем: так звали древнего бога Иерусалима{495}.
Храм Соломонов был выстроен по местным образцам, а его убранство показывало, насколько культ Яхве ассимилировался с ближневосточным язычеством. Уж чего-чего, а сектантского фанатизма в израильском Иерусалиме не было. У входа в храм высились две ханаанейские колонны (мацевóт) и стояла большая медная чаша; чаша олицетворяла морское чудовище (Ям), с которым сражался Ваал; она покоилась на двенадцати медных быках, известных символах божественности и плодородия{496}. Угаритский культ Ваала наложил отпечаток и на храмовые ритуалы{497}. Храм знаменовал небесное благословение Соломонова владычества{498}. Эта империя просуществовала недолго и не оставила упоминаний о себе в иных известных нам источниках, но библейские авторы сообщают, что она простиралась от Евфрата до Средиземного моря и поддерживалась военной силой. Соломон заменил Давидову пехоту колесницами, заключил ряд выгодных военных сделок с соседними царями и восстановил древние крепости Хацор, Мегиддо и Арад{499}. В сугубо материальном смысле казалось, что все замечательно: «И жили Иуда и Израиль спокойно, каждый под виноградником своим и под смоковницей своей»{500}. Однако такое государство, основанное на войнах и налогах, было изначально противно воле Яхве! В отличие от Давида, Соломон взымал налоги даже с израильских подданных, а его строительные проекты потребовали массового принудительного труда{501}. Крестьянам приходилось не только отдавать излишек продукции государству, но и служить в армии или нести трудовую повинность, чередуя месяц работ и два месяца дома{502}.
Впоследствии библейские редакторы уверяли, что Соломонова империя развалилась, поскольку он строил святилища в честь языческих богов своих чужеземных жен{503}. Однако реальная проблема была в структурном насилии, которое оскорбляло глубинные принципы Израиля. После смерти Соломона одна делегация умоляла его сына Ровоама не возлагать на них, подобно своему отцу, «тяжкое иго»{504}. Когда Ровоам с презрением отказался, толпа забила камнями надзирателя, и десять из двенадцати племен откололись от империи, сформировав независимое царство Израильское{505}.
Пути царств разошлись. Северное царство Израильское было расположено на важных торговых путях и процветало. Великие святилища находились в Бет-Эле и Дане, а красивая столица – в Самарии. О его идеологии нам известно очень мало, поскольку библейские редакторы больше любили царство Иерусалимское, меньшее по размеру и сравнительно изолированное. Однако к местным традициям жители подстраивались и там и там. Подобно большинству ближневосточных царей, царь Иудеи получал особый полубожественный статус во время ритуала коронации, когда становился приемным сыном Яхве и членом небесного совета богов{506}. Яхве, как и Ваал, мыслился воинственным богом, способным защитить свой народ от врагов: «Он в день гнева Своего поразит царей, совершит суд над народами, наполнит землю трупами, сокрушит голову в земле обширной»{507}. Основная задача царя состояла в том, чтобы оберегать и расширять территорию, источник государственных доходов. Таким образом, он находился в вечном состоянии конфликта с соседними монархами, у которых были точно такие же цели. Израиль и Иудея оказались безвыходно вовлечены в паутину торговли, дипломатии и войны.
Эти два царства возникли во времена упадка ближневосточных империй, но в начале VIII в. до н. э. Ассирия снова оказалась на подъеме и своей военной мощью навязала вассальный статус царям послабее. Однако некоторым завоеванным царствам жилось неплохо. Царь Иеровоам (786–746 гг. до н. э.) стал доверенным ассирийским вассалом, и царство Израильское переживало экономический бум. Однако богатые-то богатели, а бедные еще больше нищали. Поэтому с обличениями в адрес царя выступил пророк Амос{508}. Пророки Израиля не позволяли умереть старым эгалитарным идеалам. Амос бичевал аристократов за то, что они идут по головам простых людей, обездоливают бедняков{509} и набивают чертоги плодами насилия и грабежа{510}. Он предупреждал: Яхве уже не безусловно на стороне Израиля, но использует Ассирию в качестве орудия возмездия{511}. Ассирийцы вторгнутся в царство, разграбят и разрушат его дворцы и храмы{512}. Мы находим у Амоса такой образ: Яхве ревет в ярости из своего святилища, в гневе на военные преступления, совершенные местными царствами, включая Израиль{513}. В Иудее же эксплуатацию бедняков и экспроприацию крестьянской земли обличал пророк Исаия: «Перестаньте делать зло; научитесь делать добро, ищите правды; спасайте угнетенного, защищайте сироту, вступайтесь за вдову»{514}. Однако беда в том, что аграрная экономика не могла обойтись без такой безжалостности. И если бы цари Израиля и Иудеи целиком воплотили в жизнь политику сострадания, они стали бы легкой добычей для Ассирии{515}.
