Алексей Бежецкий - Музей Восковых фигур
Тело победило душу; бедный отшельник не выдержал испытания и погиб…
В отчаянии бросился Хуан Гарин из пещеры. Ни мрак, ни гроза, ничто не могло остановить его. Весь мокрый, с израненными ногами, он прибежал к обители своего друга. Тот, казалось, спокойно и безмятежно спал.
— Брат! — воскликнул Хуан Гарин.
Анахорет поднялся и сурово взглянул на Гарина.
— Брат, — повторил Гарин, — страшная ночь над нами. Гроза гремит кругом, но еще ужаснее буря в душе моей; с грохотом валятся утесы, увлекаемые потоками в черные пропасти, но моя душа еще чернее их… Брат! В моей пещере лежит девушка, обесчещенная злодеем.
Старец сурово отшатнулся от него.
— О! не проклинай меня, — воскликнул в отчаянии Гарин, падая на колени и склоняясь перед старцем, — буря погубила меня, она бросила ее в мои объятия… Дай мне совет, брат! Что я должен делать? Должен ли я в наказание броситься в пропасть? Должен ли я закрыться навсегда в своей пещере и умереть там от голода и жажды? Что я должен делать?!..
— Несчастный безумец, — раздался глухой голос старика в темной пещере, — разве ты не знаешь, что самоубийство есть самое тяжкое из преступлений?.. Ты должен теперь скрыть свой грех; огласка его ляжет позорным пятном на всех монахов. Как уста должны быть темницей для языка, так могила — хранилищем тайны. Она скроет твое преступление так же, как вода смывает пролитую кровь.
И затем, подавая ошеломленному Гарину острый нож, почтенный старец прибавил:
— Иди!.. Утром я с тобой увижусь… Ров, который выроешь для нее и засыплешь землей, сгладится благодаря буре и днем ты сам не найдешь этого места.
Хуан, как безумный, схватил нож и бросился бежать между скалами в свою пещеру, Рикильда без чувств лежала распростертой на каменном ложе монаха. Не говоря ни слова, Гарин нанес ей смертельный удар в ее белую шею и, когда она умерла, понес ее и бросил в небольшую яму, замеченную им еще прежде недалеко от часовни. Там он забросал ее камнями и засыпал землей. Его ужасная работа уже подходила к концу, когда он услыхал насмешливый адский смех… Перед ним стояли пустынник и воин; они преобразились в демонов и исчезли. Начало светать, улеглась буря, между верхушками деревьев показалась утренняя звезда, заблистали мокрые утесы при первых лучах солнца… С горькими слезами и с отчаянием в сердце Гарин склонился над могилой убитой им девушки…
Далее хроника рассказывает, что Хуан отправился в Рим. Там он бросился к ногам папы, исповедался ему во всем и молил о прощении.
Святейший папа нашел, что преступление столь велико, что и искупление должно быть тяжкое. Поэтому Хуан Гарин по приказанию наместника св. Петра должен был вернуться обратно на Монтсеррат на четвереньках, как животное; хранить вечное молчание, не смотреть на небо и питаться травами и все это до тех пор, пока младенец пяти месяцев не объявит ему, что он прощен небом.
Хуан Гарин в точности исполнил повеление папы и вернулся на Монтсеррат на четвереньках и там продолжал звериную жизнь, питаясь травами. Одежды его постепенно распались в лохмотья, обнаженное тело обросло волосами, и он потерял совершенно человеческий образ. В таком виде однажды нашли его охотники и, привязав его за шею на веревку, притащили во дворец Вифредо. Граф после таинственного исчезновения своей дочери очень часто охотился на Монтсеррате, разыскивая следы своей милой Рикиль-ды. В этот день Вифредо давал пир своим гостям и по просьбе последних велел ввести пойманное животное в залу. Графиня держала в это время на руках своего младенца — сына. Все молчали несколько мгновений при виде чудовища, походившего на человека. Вдруг сын графа, к всеобщему удивлению, прервал молчание словами: «Встань, встань, Хуан Гарин! Господь прощает тебе твой грех»… Тогда Гарин выпрямился и затем, упав на колени перед графом, открылся ему в своем преступлении.
Ввиду совершившегося чуда, Вифредо не мог отказать в прощении бывшему отшельнику и, взяв его проводником, отправился разыскивать могилу дочери.
Хроника еще говорит, что когда открыли могилу, то, к еще большему удивлению, Рикильда предстала всем присутствующим жива и невредима. Только на шее у нее остался красный след от ножа.
После того Вифредо велел выстроить около часовни Монтсерратской Девы монастырь, поместил здесь несколько бенедиктинок из одного барселонского монастыря, назначил свою дочь его настоятельницей, а Гарина управителем…
БЕРЕМУНДО РЫЖИЙ
После смерти графа Сениофредо, повелителя Каталонии и Барселоны, престол должен был перейти к его младшему брату Олива Кабрете. Прозвище «кабрете», что значит «козленок», было дано ему потому, что он хромал и страшно заикался, так что не мог сказать одного слова, не издав целый ряд звуков, напоминающих блеяние овцы. Бароны и разные другие почетные люди считали Олива неспособным к правлению и прислали в Барселону его двоюродного брата — Рамона Борреля, урхельского графа. Граф Боррель впоследствии прославил каталонское оружие войной с Альманзором.
Не все, однако, добровольно признали права нового графа. Приверженцы Борреля, составлявшие большинство, принадлежали к числу наиболее благоразумных патриотов, желавших сильной власти, и опасались внутренних беспорядков; к ним примкнули и все граждане. Но были и такие сеньоры, которые объявили Борреля незаконным, требовали возведения на престол Олива и не явились в Барселону к торжественному дню избрания.
Мудрый и спокойный Боррель, занятый войной с маврами, временно отложил вопрос о подчинении и наказании мятежных вассалов.
В числе недовольных, не признававших Борреля, был Беремундо Рыжий, незаконный сын графа Гильермо.
У Гильермо был еще другой сын, законный, Бернардо. Незадолго до смерти отца, этот Бернардо, достигнув совершеннолетия и выдержав воинское испытание, то есть показав, что он умеет управлять конем и владеть оружием, оставил родительский дом и уехал на север, отказавшись даже взять с собой слуг, как это подобало благородному рыцарю. Напрасно отец убеждал его не уезжать, ссылаясь на свои преклонные годы; Бернардо остался непоколебим и хотя почтительно, но настойчиво упросил графа отпустить его.
Старый граф не делал внешнего различия между своими сыновьями. Им оказывался одинаковый почет и было дано одинаковое воспитание, но по мере того, как они росли, все более и более обнаруживалась разница в их характерах и наружности.
— Беремундо, — говорил графу духовник, — рожден вне брака, т. е. в преступлении, и я боюсь, чтобы в нем не проявилось наказание Божие за ваш грех…
Бернардо был добрый и способный юноша. Его прекрасная наружность вполне соответствовала его внутренним качествам. Благородная душа отражалась в кротких чертах его лица.
Беремундо был зол, завистлив и неукротимо страстен. Его душа постоянно была напоена ненавистью. Он ненавидел своих учителей, своего отца, своего брата — всех и любил только свое тело. Напрасно Гильермо старался его исправить увещаниями, а иногда наказаниями: они не вели ни к чему. Старый граф в сокрушении сердца говаривал тогда, что в его семье живут рядом агнец и ядовитая змея и что только родство крови препятствует ему изгнать Бере-мундо из-под родительского крова. Наружность его тоже соответствовала душе и с годами стала еще более отталкивающей. Узкий, всегда нахмуренный лоб, огромный толстый нос и рыжая всклокоченная борода придавали ему совершенно злодейский вид. Сложен он был крепко, но не стройно, и только одни большие зеленые глаза благодаря своему блеску были бы хороши, если бы не страшный огонь, который горел в глубине их и предвещал несчастье всякому, на кого падал их взор.
Невыносимый характер Беремундо был одной из причин отъезда его брата. Бернардо не мог выносить его злобы и жестокого обращения со слугами. То, что он видел с ранних лет в родном доме, поселило в нем негодование против всякой несправедливости и, решив, что только тяжелыми испытаниями можно заслужить себе право быть господином других, он отправился на север, дав обет оказывать помощь и защиту всем слабым и угнетенным.
Прошло пять лет, а о молодом страннике не приходило никаких известий. Три раза огорченный граф посылал самых верных слуг за Пиренеи, но они не только не принесли ему никаких вестей, но даже не вернулись из своего путешествия. Наконец, граф, удрученный болезнями и горем, умер, и Беремундо вступил в управление всем Монтсерратом и Кольбато.
Водворившись в наследственных замках, Беремундо уехал на несколько времени воевать с сарацинами. В его отсутствие его вассалы дышали спокойно, но свое возвращение он ознаменовал целым рядом несправедливостей и жестокостей. Окрестные селения изнывали от всяких поборов и оскорблений. Беремундо любил деньги и в особенности женщин. Если ему приходилось встретить красивую девушку, то он преспокойно ее увозил к себе в замок и по истечении семи дней возвращал ее к родителям уже обесчещенной. Однажды у источника, расположенного близ дороги в Кольбато, он увидал девушку замечательной красоты. Без долгих разговоров он схватил ее к себе на седло и увез, несмотря на слезы и крики. Девушка была дочь старшины; напрасно возмутившийся народ требовал ее возвращения. Он поступил с ней так же, как и с предыдущими, и еще жаловался, что взял себе жену без приданого. Чтоб возместить свои потери, как он говорил, он приставил к общественному источнику, у которого встретился с девушкой, двух часовых и приказал им взимать известную плату с каждого, кто зачерпнет из него воды. Собираемые таким образом деньги он называл приданым.
