Александр Зимин - Слово о полку Игореве
Уже бо ношъ приспѣ свѣтоноснаго праздника Рождества пресвятыя Богородицы. Осени же тогда удолжившися, денми светлыми сияющи. Бысть же тож теплота и тихость нощи тоеи и мразы нощным явишася. Поистиннѣ бо рече: «Нощъ не светла неверным, а верным просвещение». Рече же Дмитрий Волынский вел(икому) к(ня)зю: «Примету свою искусу».
Уже нощи глубоцѣ и заря изгасе. Дмитрий же всѣд на конь и поем со собою вел(икого) к(ня)зя единого, и единъ выехавши на поле Куликово.[Испр. по У. Е Кулиново. Е па поле Поле Куликово. Войсковое приметы. Волынецъ з князем едутъ усмотривати в нощи.] И ставъ посредѣ обоих полковъ и обратися на полкъ татарский, и слышавши стукъ великъ или аки торгъ снимаются, аки град зиждущии. Бысть созади ихъ волцы выюще грозно велми. По десной же странѣ вороны кличуще. И бысть трепетъ и клич птицъ, великий велми, враном же, якъ горам играющим. Противу по рѣцѣ той Непрадвѣ гуси и лебедѣ крылми плещуще, необычную грозу подают. Рече Волынцу князь: «Слышу, брате, гроза велика есть». И рече Волынец вел(икому) князю: «Призываются». Князь же обратися на полкъ руский: «Что слышасте?». Он же рече: «Но токмо видѣхъ множество огненны зари снимаются». И рече Волынецъ: «Остави, княже, огни, — добро знамение. Призывай Господа и не оскудѣй вѣрою!». И паки рече: «Еще примета есть». И снииде с коня Волынецъ и паде на десное ухо, приниче ко земли и предлежи на долгий час. Востав и пониче. Рече же князь вел(икий): «Что есть, брате Димитрий?». Он же не хотя //л. 305 сказати ему. Князь же вел(икий) много нуди его. Онъ же рече: «Едина бо есть на ползу, а другая ж ти скорбна. Слышахом[Е на поле Примета войсковая.] земли плачущися надвое: едина бо страна, аки нѣкая жена, горко плачущи еллинским гласом чад своихъ, а другая ж страна, аки нѣкая девица, едино вопросопе, аки свѣриль жалосно плачевным гласом. Аз же множество гѣх боевъ приметы испытав, сего ради надеемся о Бозѣ — святых мученикъ Бориса и Глѣба, сродники ваша, азъ чаю победы поганых. А християном много падения будет». Слышав же то, князь вел(икий) прослезися и рече: «Тако будуть победы Господны!». И рече Волынецъ: «Не подобает тобѣ, государю, того нѣкому сказати, повѣдати в полцехъ своихъ, ни брату своему, кождому Бога молити и святых его призывати. Рано утро вели имъ подвизатися на конѣ своя, и всякому крестом огрождатися. То бо есть оружие на противныя».
В ту ж нощь нѣкто сунглитъ, разбойникъ, именем Фома Кацибей,[Испр. по Т. Е Кацѣи. У Клицабей.] поставлень бысть сторожем от князя вел(икого), на рѣцѣ[Испр. по У. Е рѣ.] на Черу Михайловѣ, мужества его ради на крѣпцѣ сторожѣ от поганых. Сего ради увѣрая, откры ему Бог видѣти в нощи той видение велико.[Е па поле Видение.] На высотѣ облакъ видѣвъ изрядно прият, аки нѣкия полки от востокъ великих зѣло. От полуденныя же страны приидоша два юноши свѣтлыи, имущи свѣщи, во обоих руках меча остра. И рекоша полковником: «Кто вам повелѣ требити отчество наше, его же нам дарова Господь?». И нача сѣчи, и ни един же от них не избысть. И цѣломудръ на утрия же повода князю единому. Он же рече ему: «Не глаголи ж никому». Сам же князь вел(икий) воздѣв руцѣ свои на небо и нача плакатися и глаголати[Е на поле Молитва к(ня)зя вел(икого).]: «Господи, Боже,//л. 305, об. творче и человѣколюбче, молитвою святых м(у)ч(еник) Бориса и Глѣба, помози, Господи, яко же Моисею на Амалика, перво Ярославу на Святополка, и прадѣду моему Александру на хвалящагося короля римского разорити его отчесство. Не по грѣхом моим воздаждь ми, излий на ны милость свою, простри на нас благоутробие свое, не дай же нас во смѣхъ врагом нашим, да не порадуются на нас врази наши, ни рекутъ страны неверных: „Где есть Бог их, на нь же уповаша“. Но помози, Господи, християном, ими же величается имя твое святое!».
Приспѣвшу же дню великому празднику, нареченному спасенному Рождеству святыя Богородица, свитающу пятку, восходящу солнцю, бывшу же утру мгляву сущу. Начаша стязи християнстии простиратися и трубы многихъ гласити. Уж бо рустии конѣ укрѣпишася гласомъ, кождо под своим знамением трубнымъ. Идоша же полцы по поучению, елицы имъ повелѣша. Часу же третиому наставшу, начаша трубити и гласы гласити и от обоих странъ трубы сниматися, татарский же трубы яко онѣмѣша, а рускии трубы утвердишася. Не бѣ ся еще полкомъ видати, занеже утро мгляно суще, нежели земля стонет,[Испр. по Т. Е танетъ, У нет.] грозу подающи, востокъ нелны до моря, а запад до Дону, поля же Куликово[Испр. по У. Е Куликовы.] прегибающеся, рѣки же выступающе из мѣстъ своих, яко же николи же быти людем толиким на мѣстѣ томъ.
Великому же князю присѣдающу на конь избранный, ездя по полкомъ,[Е на поле княз полки росправляет, напоминает, абы сердечне за церковь билися и за вѣру.] плачущи и глаголющи: «Отцы и братия моя, Бога и Господа ради, всядѣте на конѣ своѣ, подвизайтеся и покладѣте главы своя святыхъ ради //л. 306 церквей и вѣры християнския. Сия бо смерть нѣсть смерть, но живот вѣчный наследуете, ничто же не мыслите, не уклонитеся на своение, да вѣнцы победными увяземся Христа Бога нашего душам нашим». Утвердив же полки и паки прииде под свое знамение чермное и изсѣде из своего коня и зсяде на инъ конь и совлече из себе приволоку, на него же положи царскую свою, во ину облечеся. Той же конь
дасть под Михаила Бреника и ту свою приволоку на него положил, иже любимъ ему 6ѣ паче мѣры, и тое знамя повелѣ рыделю своему над нимъ возити. Под тым знаменимъ убиенъ бысть за вел(икого) князя.
Князь же великий ста на мѣсгѣ своем, положи руку свою за пазуху и взем живоносный крестъ, на нем же выображение страсти Христовы, в нем же живоносное древо, восплакався горко: «Тобѣ же убо конечное надѣяся, живоносный кресте, иже симъ образом явися греческому царю Константину, егда ему на брани сущи с нечестивыми, и чуднымъ образом побѣди ихъ. Не могут бо обрезанный человѣцы противу образа твоего стояти. Тако, Господи, удиви милость свою на рабѣ твоем!».
Се же ему глаголющи, в то же время приидоша к нему книги от преподоб- наго старца Сергия. Во книгах же написано: «Великому князю Димитрию Ивановичю и всѣм руским князем и всему православному воинству миръ и благословение!». Князь же великий слыша написание вел(икого) старца и цѣловалъ посолника етера любезного, гѣм же писанием аки нѣкими твердыми на[Доб. по У. Е нет] брань утвердися. Еще ж дасть ему старецъ, посланный от игумена Сергия, данный хлѣбецъ пресвятыя пречистыя Богоматере. Князь же великий соядъ хлѣбецъ той святый и простеръ руцѣ свои, и паче возопи велиим гласом: «О великое имя святыя Троица, о пресвятая Богородице, помогай // намъ на противныя молитвами Сергия, спаси душа наша!».
И приемъ копие свое и вземъ палицю железную, подвижеся из полку вонъ, восхогѣ самъ почати преж до поганых полковъ от горести душа своея, за свою обиду великую и за православную вѣру. Мнози же богатырѣ рускии удержавше его и возбраниша ему, рекуще: «Не подобаетъ тобѣ, князю великому, в полку самому битися, тобѣ подобаетъ особъ стояти, нас разсмотрѣвати, пред ким яви- тися. Егда посѣтитъ тебе Богъ, великого князя, милостию своею, то временной чести почему разумевши, кого рода ты. Мы же готовы есмы вси днесь головы своя класти за тебе, вел(икого) князя за ласкава государя.[Испр. по У. Е гра и надстрочное д.] Тобѣ же подобает, великому государю рабъ своих, елико кто заслужит своею главою, память сотворити, якоже Леонтий царь Феодору Тирону, во книги соборныя написати насъ, память творити ради рускимъ сыномъ, иже по нас будутъ. Аще единого згубимъ, то от кого чаяти имамы надежды? Аще вси спасемся, а тебе единого останем, то кий успѣхъ будет намъ? И будет, яко стадо овче, не имый пастыря, в пустынѣ влачимо, бѣ же пришедше волцы дивыи распудят, елико кто хощетъ. Тобѣ подобает спасти себе и насъ».
Княз же великий прослезися и рече имъ: «Братия моя милая, рѣчы вашы добры и не могущи отвѣщати, известно паче неже успѣти, но токмо похвалюся, вы бо есте друзи и рабы истиннаго Бога. Паче же вѣсте мучение с(вятого) Арефы, егда мучим Юстинияном царем. Сего же воина по многих муках повелѣ царь вести на позорище и посѣщи его. Добрый же воинъ воеводы единъ по едином //л. 307 скоро под мѣчь кланяется, кидящи убо почесть побѣды своея, то воевода не возбрани своему войску: „Вѣсте ли, братия моя, у земского царя не аз[Испр. по У. Е из.] ли прежде вас почтен бых земныя чести, и дарове взимая? Нынѣ же прииде, и увидѣти подобает моей главѣ у небеснаго царя прежде усѣченѣй быти, паче же и вѣнчаннѣй“. Приступлъ воинъ и сѣкну главу послѣже 60 воинъ. Тако ж и азъ, братие. Кто болий мене в руских князехъ и от вас чтенъ бѣхъ, но всѣм глаголал бых, благая ли прияхъ от Господа, злых ли нестерпимъ, мене бо ради единого общую чашу всѣм пити, аще ли смертиию общею умрем всѣ. Аще ли умру с вами, аще ли спасуся с вами. Нынѣ вси останемся, уже бо ко 18своим потягнем»18.[18–18 Испр. по У. Е коих ко коему потягнет.]
