Алексей Бежецкий - Музей Восковых фигур

Она на меня посмотрела странным взглядом и сказала:

— Если вы чего-нибудь боитесь, то прикажите вашей карете ехать сзади нас…

Я пожал плечами и громко приказал кучеру не ждать меня и ехать домой, а сам пошел с ней рядом по направлению к Дворцовому мосту…

Она откинула вуаль и первое, что меня поразило, это глубокие синие глаза; лицо ее было выразительно, но очень бледно. Говорила она нежным, проникающим в душу голосом. По всем признакам это была женщина, принадлежавшая к хорошему обществу; но когда мы шли рядом, она старалась идти как можно ближе ко мне, и я несколько раз чувствовал ее прикосновение…

— Зачем вы огорчаете меня? Первые же ваши слова, которых я так страстно ждала от вас, была — неправда… Хорошо ли это?

Но я решил не сдаваться и развязным тоном старался ее уверить, что наша встреча не более, как забавное недоразумение, что я от нее никаких писем не получал и что она, вероятно, меня принимают за другого, и что если я вышел из кареты, то вовсе не потому, что ожидал свидания с ней… Затем, так как мы не замаскированы и нам нет нужды обманывать друг друга, поэтому, если она желает, мы можем сейчас же вернуться к Биржевому мосту, где, может быть, ее ожидает с нетерпением ее настоящий избранник. При этом я предложил ей идти под руку. Это была с моей стороны неосторожность; она прижалась ко мне, и от прикосновения ее тела что-то жгучее разлилось по моим жилам, и я почувствовал неудержимое влечение к этой странной незнакомке, которую даже не разглядел как следует.

— Все это неправда, — говорила она, — вы именно тот, кого я звала… Но вы должны были знать это еще ранее… Не вы ли сами какой-то странной силой вызвали мой дух к себе?.. Вы же знаете, что вы были у меня, и я была у вас.

— Что такое? Я не понимаю вас… Как это я мог быть у вас и вы у меня? — продолжал я слабо отнекиваться и чувствовал, что мой голос дрожит.

Она взглянула мне в лицо своими лучистыми глазами…

— Я даже могу описать вам ваш дом и вашу комнату, — сказала она, — и если и этого вам мало, то напомню вам о двух женщинах, которых вы любили…

— Но кто же вы, если вы это знаете?

— А кто вы? — сказала она, не отвечая на мой вопрос, — это надо кончать… Более нельзя… Вы придете ко мне, потому что я ваша… Так суждено… Но прежде вы должны съездить, я вас умоляю, в Лесной; там в четвертой просеке, направо за деревьями, вы подойдете к маленькому памятнику и увидите, что надо…

— Извольте; если хотите, поедемте хоть завтра?..

— Нет, вы поедете один…

Я обещал, хотя решительно не понимал, зачем это надо… Незаметно мы дошли до ее дома; было уже темно. У подъезда, когда я стал прощаться, она порывисто и крепко схватила меня за руки и страстным и молящим голосом еще раз просила меня съездить туда и требовала, чтобы я перестал наконец ее мучить и освободил от странного состояния, в котором она уже давно находится… Я старался ее успокоить, как мог, и когда к подъезду кто-то неожиданно подъехал, я, ничего более не говоря, поспешно ушел от нее, взволнованный до глубины души…

Вечером мне надо было быть у князя. Должно быть, я не сумел скрыть своего настроения, потому что, взглянув мне в лицо, он спросил:

— Что случилось?

— Ничего, — отвечал я…

— Верно, больны?

— Нет, я здоров.

— А.

И он со свойственной ему деликатностью перестал расспрашивать, но сократил доклад и отпустил меня ранее обыкновенного…

Я решил не исполнять странную прихоть незнакомки, но не выдержал и на следующий день поехал утром кататься на автомобиле, а потом, сам не помню каким образом, очутился в Лесном. Я сидел рядом с шофером, во всю дорогу не проронил ни слова… Очевидно, мое молчание не понравилось шоферу, и он меня спросил: «не хотите ли повернуть домой?»

Но мы находились как раз против четвертой просеки. Тогда я встрепенулся, остановил автомобиль и, сказав, чтобы меня ждали на этом месте, пошел вперед. Мой спутник тоже слез с автомобиля и внимательно огляделся кругом. Я забыл прибавить, что это не был «обыкновенный» шофер, а специально приставленный ко мне человек. Пройдя несколько шагов, я инстинктивно повернул в сторону и здесь, за вторым рядом деревьев, увидел небольшой холмик, с уложенной на нем каменной плитой. Эта плита, видимо, была очень старая… Сметя снег, я увидал высеченный на камне пятиугольник, а внутри его крест с четырьмя розами вокруг — знаки розенкрейцеров, а ниже полустертую временем надпись, первые слова которой меня несказанно удивили… Я не имею права повторять вам этих слов, да кроме того, чтобы вы поняли их значение, я должен был бы вам рассказать другую необычайную историю, которая со мной случилась года два назад… Теперь же поверьте только тому, что, прочитав эти слова, я решил уходить отсюда поскорее, тем более, что вследствие оттепели из чащи дерев тянулся какой-то туман и запах полусгнившей травы дурманил мне голову… Да и солнце стояло уже низко… Между тем, из тумана вдруг показалась женщина в сером костюме; она, точно загипнотизированная, направлялась к тому месту, где я находился, и остановилась напротив меня между ближайшими деревьями; нас разделяла только небольшая насыпь…

— Это была ваша незнакомка?

— Не… не знаю… У меня затуманило глаза… Она сделала шаг вперед и наклонилась, как будто тоже хотела взглянуть на плиту, и при этом у меня вдруг промелькнуло в голове знакомое движение и я вспомнил почему-то о сером призраке, который мне тогда почудился за спиной генерала К*… Я хотел ей что-то сказать, но она сделала движение рукой, как бы удерживая меня на месте, и скрылась между деревьями… Мне больше ничего не оставалось делать в просеке, и я вернулся к автомобилю… Мы немедленно тронулись и с большой скоростью направились домой…

Тем не менее, до Петербурга мы добрались довольно поздно, и я решительно не понимаю, как с нами на дороге ничего не случилось…

Приказав затопить камин в кабинете и усевшись в большое кожаное кресло, я стал перебирать в своей памяти события последних двух дней… Мое глубокое раздумье нарушалось только треском горящих дров. Несмотря на то, что последнее время я привык ничему не удивляться, то, что случилось, выходило из области моих наблюдений и потому пугало меня… Прежде всего мне казалось странным, что неизвестная мне женщина воображала, что это я ее загипнотизировал и вызвал ее дух… Между тем, уверяю вас, воля моя здесь совершенно не участвовала. Значит, действовало какое-то «третье» лицо, неизвестное ни мне, ни ей, таинственный режиссер этого волшебного театра, в котором мы играли роль покорных ему марионеток.

— Не говорили ли вы кому-нибудь о вашем странном настроении?

— Никому… Один только князь мог догадываться кое о чем по некоторым отдельным фразам и еще кое по каким признакам… Но князю было не до того, чтобы заниматься мистификациями… Так или иначе, я решил вступить в борьбу с неизвестным мне врагом и противопоставить силу силе. На этот раз я решился предупредить его и стал вызывать мою незнакомку по тем данным, которые я уже имел в своем распоряжении.

…Положив перед собой круглое зеркало с золотым ободом и потушив в кабинете все лампы, кроме одной под темным абажуром (огонь в камине в это время уже догорел), я устремил свою мысль в «ее» направлении, стараясь в то же время забыть все остальное, отрешиться сначала от всего «ближайшего окружающего», а затем и от своего материального тела… Полностью этого достигнуть нельзя, да и опасно; можно разорвать связь духа с телом и даже умереть… Первым признаком близости к такому состоянию является едва слышный, но настойчивый шум, и такая же еле заметная вибрация всех предметов в комнате… Дальнейшее напряжение воли — и наступила полнейшая тишина и полнейшая неподвижность… Надо вам сказать, что в данном случае я подражал отчасти приемам индусских факиров… Я перестал чувствовать свое тело, и все кругом наполнилось нежной синеватой мглой… Я увидел серые очертания уже известной мне комнаты, предметы, находившиеся в ней, затем… с дивана, как будто нехотя, поднялись очертания стройной женщины и, как-то колыхаясь, приблизились ко мне; она упала передо мною на колени, через зеркало протянула мне руки и стала смотреть на меня молящим и в то же время полным страдания взглядом.

Это была «она»… Но как я ни напрягал силу воли, мне не удалось достигнуть большего и прочесть ее мысли. Тогда с досады я решил прогнать от себя призрак, но и это мне удалось не вполне: сначала она исчезла сразу по моему требованию, но я сам почувствовал себя точно скованным и не мог пошевелиться; между тем призрак явился снова, причем голова смотрела откуда-то уже с высоты, и вся ее фигура вытянулась в длину, постепенно теряя человеческие формы… В темном углу кто-то смеялся, а может быть, этот смех доносился с улицы. Затем я как-то забылся и проснулся утром уже на диване… Я твердо решил избегать встречи с этой странной женщиной и не отзываться на ее письма, но в тот же день, вечером, неожиданно встретился с ней на Конногвардейском бульваре… Она как бы выросла передо мной, точно это было между нами условлено. На этот раз я не расположен был шутить и сам стал требовать у нее объяснений. «^ero вы от меня хотите? — говорил я, — зачем вам надо было, чтобы я ездил туда? Ну вот, я съездил… Что же дальше?» Затем я намекнул ей, что подозреваю какого-то другого, мне неизвестного, который толкнул ее на мою дорогу…