Сюзанн Моррисон - Йога-клуб. Жизнь ниже шеи

Джейсон взглянул на нее широко раскрытыми, доверчивыми, как у ребенка, глазами:

— А что нужно сказать блендеру, чтобы дух понял, что вы уделили ему должное внимание?

Индра рассмеялась, посмотрела на свои ноги и по-другому переложила их в позе лотоса:

— Это может показаться нелепым, но я сказала вот что: «Дух, я вижу тебя, можешь оставить блендер в покое. Отпусти блендер, призрак, мы признаем твое присутствие». Что-то вроде того.

Рядом со мной на пятках сидела Барбель. Барбель была бабулькой из Берлина шестидесяти пяти лет и единственной (кроме меня) во всем вантилане, кому казалось, что йога — это очень смешно. Поэтому она засмеялась. И сказала:

— Если веришь в призраки, значит, увидишь их. Если нет — то и не увидишь!

Примерно так я думаю о Боге.

Дальше Индра и Лу пригласили кое-кого из нас к себе домой на ритуал изгнания духов из блендера. Я бы очень долго валялась от смеха, не в силах разогнуться, случись это при других обстоятельствах, но тогда мне очень хотелось посмотреть, где живет Индра. Я так обрадовалась, оказавшись одной из избранных четырех гостей, что мне даже стало немного стыдно. Джона меня сейчас не узнал бы. Я все время улыбалась как шальная. Может, я тоже надоедливый дух, которому нужно подыскать себе что-нибудь из бытовой техники, чтобы обратить на себя внимание? Знаете, что я скажу этому блендеру, когда его увижу? «Я тебя понимаю».

Через пару минут за нами должен заехать Маде и отвезти к Индре и Лу. Мы с Джессикой, Ларой и Джейсоном уже четыре часа готовимся к этому визиту. Джессика зажгла не меньше дюжины ароматических свечек, которые привезла из своей массажной студии. С заходом солнца мы выключили лампы, остались лишь пламя свечей и пляшущие тени на блестящем плиточном полу веранды. Индра и Лу велели нам надеть саронги. Су принесла нам несколько, чтобы мы могли выбрать. Мы не удержались и сначала принялись наряжать Джейсона. Теперь он расхаживает по дому в своем золотом одеянии, такой шикарный, и посматривает на нас с хитрецой. Еще на нем золотой пояс, белая блузка и толстая золотая повязка на голове. В лунном свете он исполняет танцевальные движения тай-чи, а его огромная тень колышется на стене, как в кукольном театре, где вместо куклы — человек.

Пока Джессика с Ларой были в ванной, я взглянула на себя в зеркало. За спиной у меня стояла свеча, и мои каштановые волосы, распушившиеся, как облако, казались почти такими же красными, как саронг кирпичного цвета. Я словно была охвачена пламенем. В свете свечей глаза были глубокими, круглыми и темными, а тени от ресниц падали на верхние веки и лоб. Я и вправду была похожа на женщину, направляющуюся на сеанс экзорцизма[18].

Ух! Мой первый экзорцизм. До сих пор все складывается именно так, как я мечтала.

Весь дом пропах сандалом, амброй и лавандой. Лара присоединилась к Джейсону, и они вместе стали выделывать свое тай-чи, а потом что-то вроде кунг-фу. Джессика истерически смеялась и закатывала глаза, как танцовщицы сатсанга, которых мы видели тут вечером. Женский оркестр заиграл на гамеланах, и мы торжественно прошагали через тени к двери.

Увидимся по ту сторону.

Если бы мне в десять лет позволили создать домик на дереве по собственному дизайну, мне все равно не хватило бы воображения придумать все то, что я увидела дома у Индры и Лу. Они живут в уединенной части деревни, в доме, построенном там, где заканчивается длинная дорога и у самого края леса стоит несколько бунгало. Выйдя из машины, мы по-прежнему слышали звуки гамелана, но теперь к нему прибавился визг обезьян, живущих за домом.

Дом Индры и Лу совсем не похож на наш. У нас мини-особняк, а у них — нечто среднее между роскошным сералем и домиком на дереве. Потолок есть только на кухне и в спальне. Стволы высоких деревьев вздымаются ввысь прямо посреди дома, а их глянцевые желто-зеленые листья обеспечивают естественную тень. В просветах между ветвями видны кусочки темнеющего неба.

В дверях по обе стороны главного коридора висят пурпурные и темно-красные марлевые занавески. Свечи в подсвечниках из рисовой бумаги освещали нам путь по этой главной «улице», которая также находилась под открытым небом. Маде проводил нас в гостиную, которая больше была похожа на большую террасу, выходящую в лес, словно палуба — в темнозеленое открытое море.

Ритуал очищения блендера проводил Ноадхи — маленький семидесятилетний дедушка, которого Лу называл «бальяном». Бальяны — это хилеры[19] и знатоки ритуалов в рамках балинезийской ветви индуизма. Они — самые важные люди на острове, и именно к ним все обращаются, когда речь идет о расшалившихся духах. Короче говоря, Ноадхи был чем-то средним между священником и службой избавления от вредителей.

Когда мы вошли, он сооружал самодельный алтарь посреди балкона, раскладывая на нем фрукты, цветы, сигареты и пирожные — все необходимое для выманивания привидения из блендера. На краю алтаря стояли четыре незажженные красные свечи, а рядом с блендером — продолговатая стеклянная бутыль, наполненная какой-то маслянистой оранжевой жидкостью. У меня во рту пересохло, когда я подумала, что в этой бутылке и для чего предназначается ее содержимое. Я очень надеялась, что это такая оранжевая святая вода — надо просто добавить льда, взбить, и ваш блендер освободится от всех злых духов. Главное, чтобы меня никто не заставил это пить.

Лу прохлаждался у алтаря, весь одетый в белое. Даже его голова была обернута белым кусочком ткани. Джейсон, Лара и Джессика подошли к нему, а я осталась стоять в тени, пока из темного угла балкона меня не подозвала Индра.

И вот мы с ней сели в домике на дереве посреди бесконечной зеленой тьмы и стали пить имбирный чай из нефритового чайного сервиза на темно-синих и алых подушках. И я подумала: именно за этим я сюда и приехала.

За пределами вантилана Индра ведет себя совсем иначе. Она более расслабленная. И более шикарная. Напоминает мне актрису, принимающую гостей у себя дома. Ее волосы цвета темного золота были распущены и струились по плечам водопадом. На ней был серебристо-фиолетовый саронг, а за ухом — белый цветок. Когда Лара с Джессикой рассмеялись над какой-то шуткой Джейсона, Индра выпрямилась и картинным шепотом проговорила:

— Йоги, тише! Мы тут говорим мягкими голосами, как в спа.

Меня немного смутили ее слова, но мои товарищи тут же притихли и заняли свои места у алтаря. Индра снова повернулась ко мне и спросила, как мои дела.

Не знаю, как ей это удается, но в этом ее главная сила. Ей достаточно лишь задать мне самый простой вопрос — и моя голова словно раскалывается надвое, а содержимое мозга выливается ей на колени. Вот и сейчас она просто спросила: «Ну, Сюзанн, как твои дела?», а я тут же выболтала ей все про Джону и наши планы переехать в Нью-Йорк, про бабушку, деда, сестру и про то, как мне грустно уезжать далеко от них и как я чувствую себя виноватой из-за этого. Я сказала, что хочу измениться, но боюсь перемен. Рассказала обо всем, что сделала, и обо всем, где потерпела неудачу.

А потом у меня вдруг вырвалось такое, чего я сама не ожидала. Даже не подозревала, что у меня были такие мысли.

— Я даже не знаю, хочу ли на самом деле жить с Джоной в Нью-Йорке.

На балконе было очень тихо. Я покосилась в сторону алтаря, чтобы удостовериться, что нас никто не подслушивает. К счастью, остальные йоги медитировали вместе с Лу.

Спустя минуту Индра проговорила:

— У нас с тобой много общего, Сюзанн.

— Правда?

Она кивнула и замолчала. Лу с остальными запели мантру. Я чувствовала себя персонажем из «Махабхараты», пришедшим за советом к просветленному мудрецу. Или к Богу, который некогда тоже был смертным.

Индра прихлебывала чай, обхватив чашку двумя руками.

— Когда делаешь что-то долго, такая проблема возникает. Например, долго живешь дома. Чем дольше это продолжается, тем крепче твое сознание привязывается к людям и вещам вокруг. Ты попадаешь в ловушку. Тебе кажется, что ты боишься перемен, потому что не можешь расстаться с иллюзией, с представлением о себе как… как о ком? Хорошей внучке? Подруге, которая не может выбрать между парнем и семьей? Твоя боязнь перемен — это на самом деле тот же страх смерти, о котором ты говорила на первом занятии.

— И как с ним справиться? Как бросить своих родных? Если я их люблю.

— Попробуй умереть.

Я рассмеялась, но Индра говорила серьезно. Она велела мне принимать каждое изменение, как маленькую смерть. Каждый раз нырять с головой, и пусть мир вокруг рассыпается, а потом сам выстраивается заново. Если я смогу не противиться изменениям, то смогу не противиться и смерти — а именно в этом и состоит секрет освобождения.

— Но Индра, — возразила я, — это же очень трудно.