HistoriCity. Городские исследования и история современности - Степанов Борис
Кирилл Левинсон
Европейский город раннего Нового времени как объект репрезентации в тексте и в изображении
В этой главе будет предпринята попытка ответить применительно к городам центра и юга Европы в XVI в. на следующие вопросы: кто и как, какими средствами осуществлял символическое конституирование города, выделение его из окружающего пространства? Каковы свойства специфически городского пространства, времени? Какие группы были важны в городской коммуникации, создании городской образности? Имел ли город особую эмоциональную окраску, отличавшую его от не-города? Ответы на эти вопросы будут получены в ходе сравнения двух видов источников: литературного произведения и изображения. Узость привлеченной источниковой базы не позволяет делать больших обобщений, однако некий «диапазон возможного», как можно надеяться, удастся очертить.
В качестве литературной репрезентации городского пространства будет проанализирована книга «Белый Король. Повесть о деяниях императора Максимилиана Первого»146 – произведение с нечеткой жанровой принадлежностью: это и беллетризованное жизнеописание императора Священной Римской империи германской нации Максимилиана I, и придворная хроника, и роман. Написан он в первой трети XVI в. секретарем императора Марксом Трайцзауервайном, но, как утверждается147, сам главный герой едва ли не диктовал ему текст. Художественные достоинства книги здесь обсуждать не место – скажем лишь, что она не относится к числу наиболее знаменитых сегодня произведений ренессансной литературы; о фактической достоверности в описании событий говорить не приходится – и дело тут не в том, что имена важнейших персонажей, названия стран и городов были автором зашифрованы (их нетрудно было разгадать или восстановить по другим источникам), а в том, что данный опус носит сугубо пропагандистский характер: его цель – прославление Максимилиана и его отца Фридриха III. В силу того что повествование является беллетристическим, основанным в значительной мере на семейных преданиях и выдумке, мы не можем использовать его как источник по истории конкретных городов, однако есть все основания полагать, что в основу вымысла лег обобщенный опыт взаимодействия Двора и Города. Чтобы нейтрализовать тенденциозность в отношении того или иного конкретного эпизода, будут, во-первых, выделены элементы, общие для описания всех упоминаемых городов, а во-вторых, вместо событийной канвы акцент будет сделан на таких аспектах, как пространство, время, эмоциональная окраска148 и степень индивидуализации. При этом следует учитывать, что в юридическом отношении отличие города от не-города в Европе раннего Нового времени было, как правило, оформлено соответствующими документами: привилегиями, статутами, пожалованием городского права. В других отношениях это отличие маркировалось и поддерживалось материальными (такими, как стены и ворота) и нематериальными – символическими – границами.
Таким образом, речь пойдет об обобщенном отражении специфического придворного взгляда на город – точнее, нескольких взглядов, поскольку в книге помимо текста имеется 251 иллюстрация. Примерно половина этих гравюр на дереве выполнена Гансом Бургкмайром Старшим149, другая половина – Леонхардом Беком150, по две принадлежат Гансу Шойфелину151 и Гансу Шпрингинклее152. Вначале изображения иллюстрируют рассказ, а ближе к концу даже начинают главенствовать, тогда как текст все больше превращается в подписи к ним. Монарх и/или сопровождающий его секретарь сочиняли рассказ на основе собственных воспоминаний и рассказов родителей героя, а четыре художника не были свидетелями описываемых событий.
Первое, на что необходимо обратить внимание, это такие характеристики пространства и времени, как измеренность и эмоциональная окраска. Они неодинаковы в городах и между ними (курсив в цитатах наш):
В этом городе был прекраснейший дворец – жилище маркграфа. В нем король остановился и там около десяти дней оставался и отдыхал. […] И маркграф всей своей мощью с миром проводил Белого Короля из своей земли в землю, которая принадлежит могущественному городу Болонья. […] [эта] земля простирается на два больших дневных перехода, до земли, которая принадлежит другому большому городу, называемому Флоренцией153.
Как видим, при описании путешествий пространство между городами автор характеризует только посредством указания на его протяженность, то есть оно не описывается, а только измеряется (в днях пути). Внутри же города эта мера (дни) служит для измерения времени пребывания на месте – и ни дни, ни какая-либо другая мера не используется для определения внутригородских расстояний. Данное наблюдение подтверждается постоянно. Вот еще пассажи, позволяющие увидеть эту разницу:
Когда [Молодая] королева вышла из церковных дверей, она повернулась снова лицом к церкви, опустилась на колени на землю и во имя Господа простилась со своей приходской церковью и со Святым Викентием, чьи останки лежат в этой церкви, а также с женой короля, которая потом еще шла за нею изрядное расстояние от города154.
Или:
Они с благоприятным ветром вышли в путь и плыли, плыли по морю день и ночь, через другие королевства и приплыли к державе Валенсийской. […] После этого королева сошла с корабля и была […] препровождена с большой честью и достоинством в город Пизу. В этом городе королева пробыла несколько дней155.
Дистанции от одного города до другого нигде не измеряются какими-либо единицами длины, но всегда только временем, затрачиваемым на их преодоление. В это время что-то может происходить с путниками, тогда характер событий придает окраску пространству – чаще всего это опасность: «Гонцу надо было проделать долгий и опасный путь и проехать через множество королевств и стран, он […] скакал днем и ночью, при любой плохой погоде, пока не прибыл»156; или: «Случалось порой, что этому посольству приходилось делать большой крюк, чтобы избежать опасности от язычников»157. Море, по которому королева плывет к жениху, описывается как бурное (то есть вызывающее морскую болезнь) и – опять же – опасное. Позитивно нагруженные характеристики при описании пространств между городами практически не встречаются, когда речь идет о путешествии. Иначе обстоит дело, когда пространство вне стен города становится местом королевских развлечений (прежде всего охоты), воинских подвигов (турниров или сражений): в этих пассажах пространство либо нейтрально, либо снабжено положительными характеристиками: «широкое и приятное поле», «прекрасный обширный луг» и т. д.
В городе же пространство описывается иначе. Там расстояния не просто меньше – они не важны рассказчику в принципе, и он не измеряет их: перемещение героев от одной точки в городе до другой описывается одинаково вне зависимости от того, переходит ли персонаж из одной комнаты в другую, смежную комнату или из одного района города в другой. Вместо измеренных расстояний у пространства в городах другие черты: это заполненность объектами и/или событиями. Например: «В городе было много церквей и молельных домов Махмета – бога язычников. […] А возле дворца есть необыкновенно красивый королевский сад со всякими деревьями и травами»158. Или:
