Александр Зимин - Слово о полку Игореве
Ссылаясь на Слово о полку Игореве, М. А. Соколова выдвинула предположение, что слово «врата» в Древней Руси имело узкое значение (соответствующее позднейшему значению «ворота, двери»), а «ворота» — более широкое (путь, вход, направление).[Соколова М. А. К вопросу о церковнославянизмах//Вопросы теории и истории языка. Л., 1969. С. 215–216.] В Игоревой песни слово «ворота» связано с полем («загородити») и Дунаем («затворивъ»), а «врата» — с Киевом («отворяеши») и Новгородом («отвори»). В первом случае есть прямая параллель в Задонщине («замкни… Оке реке ворота»). Во втором — церковнославянизм, повторяющийся неоднократно в летописи («отворим врата граду»—1097 г., «отвориша им врата» — Ипатьевская летопись под 1204 г.). К тому же «врата» также имели широкое значение, как и «ворота».[Примеры см.: Словарь-справочник. Вып. 1. С. 137–138.]
«Стилистическая симметрия» (если употреблять терминологию Д. С. Лихачева)[Лихачев. Поэтика С. 168–169.] или художественный параллелизм — излюбленное средство художественного изображения в Слове. Вот, например, выражение «ничить трава жалощами, а древо с тугою къ земли преклонилось» близко по структуре к фразе о князе и дружине. Ключ к пониманию этой фразы надо, следовательно, искать в приемах художественного творчества автора Игоревой песни, ибо адекватного отображения в памятниках письменности ни Древней Руси, ни России XVIII в. мы не найдем.
Если обратиться к отдельным понятиям в Слове, то можно убедиться, что автор этого произведения употреблял их зачастую неверно, ибо не мог проникнуть в мир представлений человека Древней Руси.
Так, в Ипатьевской летописи помещено выражение «трѣсну, аки громъ, сразившима(ся) челома» (1111 г.) и сходное «копьем же изломившимся, яко от грома трѣсновение» (1249 г.). В Слове «тресну» встречается два раза: «Уже тресну нужда на волю» и «железный прапорзи… Тѣми тресну земля и многи страны». В обоих случаях «тресну» употреблено так, что не вполне отвечает истинному значению этого глагола[Д. С. Лихачев переводит: «дрогнула земля» и «ударило насилие на свободу» (Слово-1950. С. 64, 67). Мы бы слово «нужда» (тоже неточно употреблено) переводили как «бедствие», «печаль», ср. «мы же у нужи сей болен есть велми» (Ипатьевская летопись, 1146 г.).] (в летописных текстах он связан органически с «громом»). Во втором случае сочетание дано как бы в виде синонимического соответствия выражению «стукну земля» (Слово), восходящему к «земля стукну» (летопись под 1091 г.).[Выражение «стукну земля» Д. С. Лихачев переводит как «застучала земля», а H. М. Дылев-ский — «вздрогнула земля» (Дылевский H. М. «Вежи ся половецкии подвизашася» в «Слове о полку Игореве»//ТОДРЛ. М.; Л., 1958. Т. 15. С. 40). Последний перевод ближе к тому словоупотреблению, которое встречаем в летописи («стукну земля» — землетрясение). Но перевод Д. С. Лихачева близок к тому смыслу, который хотел придать (и не вполне точно) этому выражению автор Слова (земля «застучала» под копытами коней).] Или вот еще случай. В Ипатьевской летописи под 1262 г. говорится: «ать иная дѣтии не цвѣлить», т. е. чтобы иная не заставила детей плакать. В Слове же читаем: «сыновчя… рано еста начала Половецкую землю мечи цвѣлити». Сочетание «сыновчя… землю цвѣлити» подражает форме «дѣти не цвѣлить». О выражении «обаполы времени» говорилось уже в главе II.
Автор Слова неудачно употребил слова «усобица» («усобица княземъ на поганыя», т. е. борьба князей с погаными) и «жирный» («печаль жирна (т. е. богатая? — А. 3.) тече»).
В. П. Адрианова-Перетц вслед за И. И. Срезневским считает, что в Слове дважды существительное «победа» означает «войну»: «погании… прихождаху съ победами на землю Рускую» и «погании сами (с) победами нарищуще на Рускую землю».[Срезневский. Материалы. Т. 2. Стб. 990–991; Адрианова-Перетц. Фразеология и лексика. С. 71.] Но такое значение слова «победа» не свойственно древним памятникам и известно только в переводе Синайского Патерика XI в.[И. И. Срезневский и В. П. Адрианова-Перетц ссылаются также на текст Синодального списка Новгородской 1 летописи 1068 г.: «придоша половци и побѣдиша Русьскую землю» (НПЛ. С. 17). Однако этот текст — сокращение другого: «Придоша иноплеменници на Рускую землю, половци мнози… и поб'ѣдиша их половци» (Там же. С. 186), где «победиша» означает не «повоевали», а именно «победили».] К тому же в Слове «победой» обычно обозначалась воинская победа. Если же так, то в приведенных текстах «победа» употреблена так же неточно, как и «усобица». В рассказе Ипатьевской летописи 1185 г. трижды употреблен глагол «навести», причем со значением «навлекать, насылать беду»: «наведе на ня Господь гнѣвъ свой… наведе на ны плачь», «наведе на ны поганыя».[ПСРЛ. т. 2. Стб. 642–643, 648.] Последний случай имеет почти полную аналогию в Слове. Здесь, правда, не Бог, но Всеславли внуки «начясте наводити поганыя на землю Рускую». Но вот в начале Слова говорится, что Игорь «наведе своя храбрыя пълкы на землю Половѣцькую». В известных нам текстах древнерусских памятников глагол «навести» никогда не сочетается с героическими деяниями русских князей, а только с бедами вообще или нашествием иноплеменников.[Срезневский. Материалы. Т. 2. Стб. 268–269.]
Очень своеобразно употребление слова «кожух» в Игоревой песни. Там говорится, что русские войска «орьтъмами и япончицами и кожухы начашя мосты мостити». «Кожух» упомянут в Ипатьевской летописи под 1252 г. для обозначения верхней одежды (кафтана?) из оловира (шелковой, затканной золотом ткани). Но по смыслу приведенного отрывка речь идет в Слове о «кожухах» как шубах.[Барсов. Слово. Т. 3. С. 380–381.] Это, однако, наталкивается на несоответствие другого рода: поход был в конце апреля. Тогда о каких шубах может идти речь?
В Слове употребляется очень странное сочетание «суды рядя». Летопись знает иной оборот — «рядов… рядити» (Ипатьевская летопись под 1151 и 1154 гг.). Говорилось также и «суд судить». Но выражение «суды рядить» в источниках не встречается. Понятие «рядить» (управлять) не было ясно автору Слова. По его представлениям, Всеслав «людемъ судяше, княземъ грады рядяше». Но в значении «раздавать» слово «рядить» древним источникам неизвестно.[Срезневский. Материалы. Т. 3. Стб. 22.] В Слове есть текст: Игорь «погрузи жиръ во днѣ Каялы рѣкы». Это явная несуразица, ибо погрузить можно «на» дно или «в» реке. Появилась она под влиянием летописного «Богъ… погрузи грѣхы наша въ глубинѣ».[ПСРЛ. Т. 2. Стб. 104, ср.: «Бог… ввержет в глубины морския вся грехи нашя» (Михей. 7: 18–19).] Стилистическая погрешность появилась в результате замены «глубин» «дном» (ниже правильнее: «въ морѣ погрузиста»).
Много хлопот исследователям доставил текст Слова с упоминанием «тлъко-вин»: «сыпахуть ми тъщими тулы поганыхъ тльковинъ (Ек. «тлъковин».—А. 3.) великый женчюгь на лоно».[А. И. Мусин-Пушкин переводил «тльковин» как «раковина». По мнению Карамзина, также «тлековина значит раковина, от слова: тлекот, которое значит „устрица“» (Полевой. Любопытные замечания. С. 20). По мнению Л. А. Булаховского, может быть, лучше читать «тълковина», от «торки» (Булаховский Л. А. Заметки к спорным местам Слова о полку Игореве // Радянське литературознавст-во. 1955. № 18. С. 49–50).] Единственный случай упоминания этого термина в источниках мы находим в Повести временных лет под 907 г.: «хорваты, и дулѣбы, и тиверци, яже суть толковины, си вси звахуться Великая Скуфь».[ПСРЛ. Т. 2. Стб. 21.] Исходя из летописного текста и этимологии «тълк» («тълкарь» — переводчик), А. И. Соболевский и В. М. Истрин считают, что «тлъковины» — это переводчики.[Соболевский А. Κουλπιγγοι и ταλμάτζιοι. По поводу статьи Неймана в Byzantinische Zeitschrift, HI (1894)//ВВ. СПб., 1894. Т. 1, вып. 2. С. 460–461; Шахматов А. А. Введение в курс истории русского языка. Пг., 1916. С. 98; И с трип В. М. Хроника Георгия Амартола. Пг., 1922. Т. 2. С. 246. См. также: Филип Ф. П. Образование языка восточных славян. М.; Л., 1962.С.157;Фасмер. Этимологический словарь. Т. 4. С. 71–72.] Но такое объяснение термина «тлъковины» делает непонятным текст Слова о полку Игореве.[По А. А. Шахматову, князь Святослав под толковинами разумел «если не половцев, то торков или берендеев» (Шахматов А. А. Введение в курс… С. 98–99). В. Ф. Ржига под «тлъковинами» понимал «нерусские племена, нуждающиеся в толковании речи» (Слово-1961. С. 325). Но язык тиверцев в X в. не нуждался в особом истолковании. Поэтому гипотеза В. Ф. Ржиги также противоречит летописному тексту. По А. И. Соболевскому, в Слове упомянуты ковуи — переводчики. Он ссылается на то, что Скорина упоминает «толковин» как переводчиков.] Поэтому уже со времени Дубенского некоторые исследователи (П. П. Вяземский, В. И. Григорович, М. С. Грушевский, В. В. Мавродин, Б. А. Рыбаков и др.) производят слово от славянского «толока» — помощь.[Дубенский Д. Слово о плъку Игореве. С. 120; Перетц. Слово. С. 248–249; Расовский Д. А. «Тлъковины»//Seminarium Kondakovianum. Praha, 1936. Т. 8. C. 307–313.] Отсюда делается вывод, что «поганые тлъковины» — нерусские племена: половцы (В. Перетц), черные клобуки на службе кн. Святослава (Д. Расовский), ковуи кн. Ярослава с переводом «иноземцы» (Д. С. Лихачев).[Слово-1950. C. 63.] Перевод выражения «тлъковины» как «иноземцы» (пусть даже «помощники») очень искусствен. К тому же подобное объяснение лишь затемняет смысл летописного рассказа, где слово «толковины» относится к одному из славянских племен. В древнерусских памятниках есть множество слов с корнем «тъльк» в смысле «толкование», «перевод», и нет слов с корнем «толока» или сходным в значении «помощь».[Срезневский. Материалы. Т. 3. Стб. 1045–1046.] Возражая против перевода «толковины» как «переводчики», Б. А. Рыбаков замечает: «Странно было бы вещему Олегу в 907 году брать с собой в поход целое племя переводчиков».[Рыбаков, Кузьмина, Филин. Старые мысли. С. 160.] Мне лично кажется странным такое понимание ясного летописного текста: в поход вместе с Олегом шли дулебы, которые, замечает вскользь летописец, были в те времена переводчиками (ибо они жили на путях из Византии и Болгарии на Русь). А. С. Стрижак считает, что этимологически «толковины» не могут происходить от слова «толока» (в противном случае был бы «то-локовин» или «толочанин»).[Стрижак О. С. Тиверш // Мовознавство. КиУв, 1969. С. 48; ср.: Хынку И. Г. К вопросу о расселении тиверцев и уличей в Поднестровье // Юго-Восточная Европа в Средние века. Кишинев, 1972. Т. 1. С. 167.]
