Элизабет Эбботт - История целибата
Двойные стандарты и закон
[709]
Миллиарды женщин, имена которых в подавляющем большинстве не сохранились, были затронуты существовавшими в их обществах сексуальными двойными стандартами. Вот как они ударили по двум своим жертвам в Англии в XIX в. В 1805 г. миссис Теш подала в парламент прошение о разводе. Ее положение было жалким. Она представляла собой классический случай брошенной и оскорбленной жены, причем ее муж к тому же открыто жил со своей любовницей, родившей ему нескольких детей. Вполне очевидное дело, разве не так? В принципе – да, но не в мире двойных стандартов, где миссис Теш в разводе было отказано. Объясняя, почему он вынужден был ей отказать, лорд Элдон заявил, что за все время его работы он не мог припомнить ни одну женщину, чьи показания были бы более достойными, но, исходя из общих положений общественной нравственности, сожалел, что не видел никакой возможности удовлетворить ее прошение.
Общие положения нравственности? Что мог иметь в виду лорд Элдон под этими словами? К счастью, епископ Сант-Асафа прояснил соображения своего коллеги: «Как бы сильно постановление <о разводе> ни тяготило отдельных людей, в целом было бы лучше, если бы иск такого рода не был удовлетворен»[710]. Миссис Теш не смогла изменить «правило» развода, поскольку она выступила против общего состояния нравственности того времени. Факт очевидной и открытой неверности ее мужа считался приемлемым; он не совершил никаких зверств, кровосмешения, чрезмерной физической жестокости, то есть действий, за любое из которых лорды могли его осудить. Принимая во внимание существовавший в Англии двойной стандарт, миссис Теш не имела права рассчитывать на облегчение кошмара своей домашней жизни.
Почти тридцать лет спустя миссис Моффат также обратилась в парламент с прошением о разводе. Она утверждала, что мистер Моффат «совершил акт неверности в самую ночь его женитьбы, а после этого постоянно испытывал целомудрие представительниц женской прислуги, живших в его доме, одна из которых родила ему ребенка»[711]. Результат прошения миссис Моффат был таким же, как и решение, полученное миссис Теш, а о том, что случилось со служанкой и ее незаконнорожденным ребенком, нам остается только гадать. Коллективная мудрость парламента свелась в данном случае к тому, что миссис Моффат надо было как-то простить мистера Моффата. (Как и мистер Теш, он не совершал страшных зверств, кровосмешения и физической жестокости.) Вместе с тем, рассматривая этот случай в более широком контексте, высокое собрание добавило, что если бы миссис Моффат изменила мистеру Моффату, от него нельзя было бы ждать, чтобы он ее простил[712].
Пронесемся почти через столетие и послушаем, как британский политик формулирует свои соображения по поводу женского целомудрия:
Целомудрие женщины – путеводная звезда человеческой натуры с начала времен… и мы славим ее в песнях и стихах. Однако не думаю, что какой-то простой человек поблагодарил бы нас за сохранение вокруг него такого ореола святости[713].
В своем серьезном исследовании двойного стандарта Кейт Томас цитирует это как безукоризненное определение понятия целомудрия. На практике английский двойной стандарт в браке был отменен только в 1923 г., когда мужчины и женщины получили возможность разводиться на одних и тех же основаниях.
В большинстве районов Англии двойной стандарт имел собственный двойной стандарт: он действовал по-разному среди разных классов. Если репутация молодой женщины из привилегированного сословия была бы целиком и полностью разрушена после того, как стало бы ясно, что она утратила целомудрие[714], то для основной массы работающих женщин как в промышленности, так и в сельском хозяйстве это обстоятельство составляло значительно меньшую проблему. В 1843 г. сельский викарий жаловался Королевской комиссии на то, что многие женщины были настолько безнравственны, что, казалось, с трудом могли понять, что такое целомудрие и почему его следует рассматривать как добродетель. На деле в сельской местности и среди значительной части городского пролетариата добрачные половые отношения между влюбленными были достаточно широко распространены и считались приемлемыми, а беременность обычно предшествовала свадьбе, а не следовала за ней. Викарий этого не понимал и ошибочно принимал искреннюю преданность за проявление похотливости.
Тем не менее обычай не освобождал женщин из рабочего класса от пагубных следствий двойного стандарта. Не все мужчины соблюдали свои обязанности жениться на матерях своих детей. А когда мужчины из высших слоев общества совращали девушек из рабочего класса, они почти никогда не соблюдали законы чести этого класса. Жертвами мужчин из привилегированных сословий, в частности, становились девушки из числа домашней прислуги и продавщицы, но беременность обычно вела к их увольнению, а не к заключению брака с отцом ребенка. Класс совратителей был безжалостен в наказании своих жертв, и его представители не спешили узаконивать сексуальные связи с партнершами.
В среднем и высшем слоях общества двойной стандарт целомудрия нанес непоправимый ущерб социальной порядочности. Бурный взлет этого процесса произошел несколько веков тому назад, во время Реставрации, начавшейся после триумфального возвращения в Лондон Карла II в мае 1660 г. Освобожденные от четырнадцатилетнего периода парламентского правительства Кромвеля и пуританской нравственности, осуждавшей даже мужские сексуальные связи до брака, молодые женщины учились заманивать мужей в ловушки, не уступая при этом их домогательствам, а лишь намекая на наслаждения, ожидавшие их в будущем. Мужчин расстраивала эта непреодолимая стена целомудрия, в которой они видели вызов своим устремлениям. Многие из них предпринимали порочные действия по совращению молодых девственниц. «Сопротивляйтесь, сопротивляйтесь им! – твердили старшие. – Просто решительно говорите “Нет” в ответ на домогательства и обольщения ваших молодых поклонников. Ведь недаром старая поговорка гласит: “Зачем покупать корову, если хочешь выпить стакан молока?”»[715]. Но вместе с тем дамы прощали мужчин за то, что те хотели их обесчестить. Этот двойной стандарт сексуального поведения был необходим, поскольку в отличие от женщин сама природа мужчин определяет их неотложные, неудержимые потребности.
Проституция в развратной, стремящейся лишить девушек невинности Англии, где царил двойной стандарт, процветала всегда, хотя отдельные проститутки преуспевали редко. С правления Генриха II[716] до царствования Генриха VIII[717] публичные дома официально получали лицензии. Когда епископ Винчестера стал контролировать систему, проституток начали называть «винчестерские гусыни»[718]. В XVIII в. в этом плане мало что изменилось. Проститутки продолжали заниматься своим ремеслом, обслуживая клиентов, которые либо должны были платить за сексуальные услуги, либо обходиться без них до брака со своими целомудренными невестами.
Великое множество проституток, общее для всей Европы, но особенно многочисленное в Англии, играло основную роль в поддержании представлений о целомудрии в европейских обществах. Как ни странно, проститутка была для девственницы кем-то вроде спасителя для спасенного. За много веков до этого времени знаменитую формулировку такого положения вещей дал Блаженный Августин: «Уберите проституток из деяний человеческих, и вы оскверните мир похотью»[719].
На основе высказывания Августина классический историк европейской морали Уильям Эдвард Хартпол Леки дал точное определение «самой печальной, а в некоторых отношениях самой ужасной» фигуры проститутки как трагической актрисы в драме о человеческой морали:
Представляя собой высший тип порока, она, в конечном итоге, является самым действенным защитником добродетели. Но для нее бесспорная непорочность несметного числа счастливых домов была бы оскверненной… Вероисповедания и цивилизации возникают и рушатся, а она остается вечной жрицей человечества, проклятой за грехи человеческие[720].
Леки был прав. Хоть проституток повсюду поносили и оскорбляли, они действенно оказывали услуги достаточному числу распутных мужчин, тем самым обеспечивая «добропорядочным девушкам» возможность такими и оставаться. За счет этого проституцию можно считать основной услугой, без которой под тяжестью подавляемой похоти рухнули бы моральные устои общества.
Шлюхи по найму
[721]
Двойной стандарт в Англии свидетельствовал о воплощении в жизнь замечания Блаженного Августина об активной и неотъемлемой связи между проституцией и принудительным целомудрием. Но честь наиболее поразительного развития уравнения – нет шлюх, нет целомудрия – принадлежит доктору медицины и писателю XVIII в. Бернарду Мандевилю. В работе «Благопристойная защита публичных домов, или Очерк о проституции» тот предлагал защитить огромное количество девственниц за счет легализации ограниченного числа проституток. Он оправдывал свой подход к такому моральному разделению – три девственницы направо и лишь одна шлюха налево, а потом рекомендовал создать государственно-административную систему публичных женщин, подобных гражданским служащим, которые блудили бы за деньги. Разврат, писал Мандевиль в начале своей работы, получил такое распространение, что повсюду стали возникать общества реформации морали, объединявшие борцов за защиту нравственности, выслеживавших и привлекавших к ответственности грешников.
