Махабхарата: Ревизия смыслов. Часть II - Пётр Степанович Лосев
Во имя (прежней) дружбы, из уважения к сыну Дхритараштры и повинуясь приказу — по этим трем причинам оставляю тебя в живых!" (Карнапарва, гл. 27, шл. 92 - 105).
Несмотря на предупреждение прекратить разговоры, Шалья продолжил свои оскорбления. Он рассказал притчу о наглой, глупой вороне, вступившей в спор с лебедями, кто из них может пересечь океан, и проигравшей его. Царь мадров уподобил Карну вороне: "Как та ворона питалась объедками при семье вайшьи, точно так и ты кормишься объедками при сыновьях Дхритараштры!.. Зная это, не смотри свысока, о Сын суты, на Ачьюту с Арджуной! Они — мужи-львы, а ты — собака. Лучше бы тебе помолчать, бахвал!" (Карнапарва, гл. 28, шл. 55 66). И снова он напомнил ему о подвигах Арджуны при дворе Вираты во время угона скота и при нападении гандхарвов в Двайтаване.
Карна ответил, что он хорошо знает о возможностях Арджуны и Кришны, но его угнетает мысль о проклятии Рамы.
Карнапарва. гл. 29, шл. 4 - 7, 18 - 25, 26 - 27, 31 - 39:
"Санджая сказал:
Выслушав из уст владыки мадров эту нелестную для себя речь, сын Адхиратхи не поверил ей и отвечал Шалье:
"Для того чтобы заполучить волшебное оружие, жил я некогда у Рамы, скрываясь под видом брахмана. Но мне воспрепятствовал в этом царь богов, радеющий о пользе Пхальгуны, о Шалья! Когда, приняв обличье отвратительного червя, он прогрыз отверстие и вошел в мое бедро, то я, из страха (разбудить) наставника, даже не шелохнулся. Однако дважды-рожденный, проснувшись, все увидел. И я тому великому святому мудрецу ответил на его расспросы: «Я есмь сута!». Он же предал меня проклятию: «Обманом, о сута, добыл ты это оружие, и потому в самый нужный миг ты не вспомнишь (о том, чтобы применить) его». Но сегодня, в этой шумной и грозной битве это оружие — в полном моем распоряжении, любезный!...
В этот грозный смертный час, когда сам Дурьодхана вышел на битву, я, желающий (по долгу дружбы) осуществления его цели, последую за ним, хотя мы и не вполне единодушны. Друг должен быть нежен с другом, радовать его, делать приятное, выручать из беды, веселить его, о даритель гордости, и с самого начала (друг) проявляет это в речах; все это налицо в моем отношении к Дурьодхане. Врагу положено губить, карать, мучить, вредить, быть надменным, бесконечно терзать нас злыми пророчествами; почти все это налицо в твоем отношении ко мне! Для блага Дурьодханы, для того, чтоб досадить тебе, ради славы, ради собственного блага и блага Ишвары сегодня я со всем рвением буду сражаться против Партхи и Васудевы...
Мысленным повелением я обращу на Партху, обеспечив себе победу, не имеющее равных, неодолимое оружие Брахмы! И благодаря ему не спасется от меня в битве Арджуна, если только не увязнет сегодня в рытвине колесо моей колесницы!..
Когда ты будешь сражаться, тебя средь битвы охватит страх и колесо твое увязнет в углублении колеи!» —предрек мне один брахман...".
Карна продолжил свою речь: "Ты дерзко оскорбил меня — в этом сила человека ничтожного! Ты, злоумный, не можешь равняться со мной достоинствами, потому и предаешься безудержной похвальбе! Не для того был рожден Карна, о почтеннейший, чтобы в этом мире (перед кем-либо) испытывать страх! Нет, я явился на свет для доблести и славы!" (Карнапарва, гл. 30, шл. 1 - 6). Карна рассказал об обычаях мадров, живущих в стране бахликов вдали от Химавана между пятью реками. Эту повесть он слышал от одного брахмана при дворе Дхритараштры ещё в юности. Образ жизни жителей этой местности "весьма предосудителен. Они пьют крепкие напитки из зерна и патоки, едят говядину с чесноком, лепешки с мясом и плодами ватья. Им чужды принципы добродетели. Умащенные, украшенные венками, они, напившись допьяна, хохочут, поют и, скинув одежды, пляшут с женщинами у стен города и домов, у всех на виду" (Карнапарва. гл. 30, шл. 14 - 18).
Далее Карна приводит слова песни о "светлокожих" девушках одного знатного бахлики, который вспоминает их, находясь в стране Куру. Вайкартана сообщает Шалье, что бахлики, по словам брахмана, едят мясо "вместе с пышнотелыми, светлокожими женщинами: "е, кто не едят свинины, говядины, птицы, мяса ослов и верблюдов, а также баранины, — зря живут на свете!" — так, опьянев от вита, приплясывая, поют и стар и млад из жителей Шакалы" (Карнапарва, гл. 30, шл. 27 - 33).
По словам другого брахмана бахлики "пьют овечье, верблюжье и ослиное молоко, едят изготовленные из него продукты" (Карнапарва, гл. 30, шл. 38 - 40). Карна приводит рассказ ещё одного брахмана о гандхарах, мадрах и бахликах, из которого следует, что брахман может стать кшатрием, "а вайшья или шудра из бахликов становится цирюльником, потом тот, кто был цирюльником, становится вдруг брахманом, а бывший дваждырожденным может стать у них даже рабом" (Карнапарва, гл. 30, шл. 48 - 56). Карна продолжил свою речь: "Куру и панчалы, шальвы, матсьи и наймиши, косалы, кашийцы, анги, калинги и магадхи, чедийцы — все эти избранные народы познали извечную дхарму. И во всех почти странах есть праведники, кроме, разве, таких, где обитают (народы), вовсе уж чуждые (дхарме). У всех избранных народов — от матсьев до куру-панчалов, от наймишей до чедийцев — праведники живут, следуя древней дхарме; исключение составляют нечестивые мадры и жители Пятиречья. Зная это, при беседах о дхарме не раскрывай даже рта, будто ты нем, о Шалья! Ведь ты — царь и защитник этого народа, шестая часть их заслуг и прегрешений принадлежит тебе! Впрочем, тебе причитается, скорее, шестая часть одних только грехов: ведь ты их не защищаешь! Лишь царь — защитник народа вкушает благой плод, а ты его недостоин"
