Наше «время Босха» — 2023 - Андрей Ильич Фурсов
Заявляя своё отношение к «настоящим ценностям», Шваб призывает, полностью пересмотрев западную культуру потребления, покончить с консьюмеризмом вообще, потреблять меньше, перейдя — внимание! — от роста (growth) к «неросту» («росту вспять» — degrowth)[9]. В самом начале 1970-х гг. околонаучные жулики — неомальтузианцы из Римского клуба — в «Первом докладе Римскому клубу» попытались продвинуть теорию (и стратегию) так называемого «нулевого роста». Эта теория обосновывалась необходимостью всех стран тратить половину ВВП на экологические нужды, иначе миру грозит экологическая катастрофа. Такой подход обрекал бедные страны на безнадёжное, навсегдашнее отставание от первого мира, сокращение производства и потребления и депопуляцию. Тогда, в 1970-е гг., с «нулевым ростом» не получилось: ситуация не созрела, да и сам факт существования СССР мешал. И схему на время отложили, а через полвека вытащили из сундука, смахнули пыль и — voila.
Шваб оказался не первым реаниматором «нулевого роста», от которого прямая линия прочерчивается до «обнуления», правда, теперь это касается не только бывшего третьего мира (нынешнего Юга), а всего мира в целом. Первыми оказались 1100 экспертов, подписавших в мае 2020 г. в Великобритании открытое письмо, по сути, манифест, призывающий к «стратегии нероста» (degrowth strategy)[10]. Эксперты заявили о необходимости принять «демократически спланированное» и в то же время «ориентированное на устойчивый рост» (глобалистский эвфемизм для приведения населения планеты в соответствие с ресурсами, т.е. сокращения мирового населения до 2 млрд минимум) и — внимание! — на «равенство в снижении качества экономики». Задача, согласно манифесту, создать «экономику сниженного качества» (downscaling economy)[11], которая — это уже добавляет Шваб, восторженно приветствующий программу манифеста, — «приведёт нас к будущему, в котором мы можем жить лучше, довольствуясь меньшим» (where we can live better with less). И в качестве положительного примера такой счастливой жизни по «третьему разряду» Шваб приводит жизнь аргентинцев в Патагонии — довольно суровом краю. Вот, оказывается, к чему надо стремиться на пути преодоления консьюмеризма и строительства нового мира.
«Патагонизация» — это рецепт Шваба для всего Юга (за исключением анклавов «Север-на-Юге» типа Сингапура или плавучих городов для сверхбогатых), а также для некоторых частей Северной Америки, Западной и Восточной Европы и, конечно же, для РФ. Как может выглядеть «патагонизация» РФ, хорошо показано в романах Олега Маркеева «Неучтённый фактор» и Беркем аль-Атоми «Мародёр» и «Каратель». Северу, богатому миру предлагается другой рецепт — японификация. Модель — Япония в том виде, в каком она существует сегодня, т.е. после получения страшного удара 1990-х гг. по своей экономике от США. Этот вид определяется следующими характеристиками: 1) структурно слабый спрос, т.е. пониженный уровень потребления; 2) очень низкий уровень инфляции; 3) сверхнизкая процентная ставка[12]. Шваб уверен, что в будущем, ближайшем и не очень, наиболее развитым странам придётся пережить японификацию, и это вовсе не плохо.
И японификация, и патагонизация в показателях ВВП означают регресс, деградацию, что делает картину ещё более мрачной и бесперспективной. Но и здесь Шваб находит «решение»: чтобы картина новонормального мира не выглядела кошмарной сквозь призму ВВП, этот показатель нужно изменить, подогнав под реальность, или вообще от него отказаться. Шваб пишет об этом открыто: «По мере того как растёт неравенство, а технический прогресс всё более увеличивает дальнейшую поляризацию, ВВП (и ВВП на душу населения) становится всё менее полезным (курсив мой — А. Ф.) показателем уровня жизни»[13]. Логика здесь проста: если ВВП и ВВП на душу населения наглядно демонстрируют деградацию, от них как от показателей необходимо отказаться и заказать «новое платье короля». Какое — Шваб ещё не придумал.
3. Самое важное в программе Шваба — переход от акционерного капитала (shareholder capital) к стейкхолдерскому [stakeholder)[14]. Скажу сразу: стейкхолдерский капитал(изм) есть не что иное, как средство уничтожения капитализма и создания посткапиталистического НМП таким образом, чтобы верхи мировой капсистемы сохранили свою власть и привилегии и поставили население, сокращённое до 2 млрд, под намного более жёсткий контроль, чем сегодня. Но обо всём по порядку.
От акционера-дольщика (shareholder) стейкхолдер отличается тем, что если первый — это владелец акций, собственник, то второй — это лицо, не имеющее собственности, а просто заинтересованное в том, чтобы данный бизнес (или данная фирма) функционировал нормально, и либо терпящее убытки, либо испытывающее ущерб в случае его (её) плохого функционирования. Стейкхолдером может быть директор-несобственник, подрядчик, субподрядчик, просто житель того района, где расположено то или иное предприятие, наносящее вред природной среде. Но в любом случае (и это крайне важно, доминанта) стейкхолдер не является собственником, он всего лишь участник.
Шваб определяет стейкхолдеров как «вторичных участников огромного коммерческого проекта», первичные участники — это собственники, причём крупные, — корпорации-монополисты, стремящиеся подавить конкуренцию и рынок. Ну а что происходит с вторичными участниками коммерческого проекта, рынка в случае установления на нём монополии или олигополии, объяснять не надо; стейкхолдер — это даже не игрок, а пешка на вылет, на жертву, расходный материал рынка. Впервые Шваб написал о стейкхолдерах в 1971 г., однако в течение почти полувека этот сюжет особого интереса не вызывал. И вдруг в 2019 и 2020 гг. «раздался залп». В марте 2020 г. в газете Financial Times, рупоре крупного, прежде всего финансового британо-американского капитала Шваб призвал к замене «акционерного капитализма» «капитализмом вторичного участия», стейкхолдерским капитализмом, в котором доля — это не акция и не собственность, а, например, гарантированный (государством) базовый доход, у которого жёсткие планки — и нижняя, и верхняя [15].
Ультраглобалисты и те, кто, как Шваб, обслуживает и озвучивает их интересы, активно поддерживают и развивают эту идею, а также пытаются представить стейкхолдерский капитализм как такой, который в создании долгосрочной прибыли стремится учитывать потребности всех заинтересованных лиц — общества