Стивен Левитт - FRICONOMICS ФРИКОНОМИКА МНЕНИЕ ЭКОНОМИСТА-ДИССИДЕНТА О НЕОЖИДАННЫХ СВЯЗЯХ МЕЖДУ СОБЫТИЯМИ И ЯВЛЕНИЯМИ

FRICONOMICS

ФРИКОНОМИКА

МНЕНИЕ ЭКОНОМИСТА-ДИССИДЕНТА О НЕОЖИДАННЫХ СВЯЗЯХ МЕЖДУ СОБЫТИЯМИ И ЯВЛЕНИЯМИ

ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ

Свободный рынок предполагает свободу выбора. Это и благо, и в то же время серьезный вызов. В условиях множественного выбора стремительно возрастает степень ответственности, сопряженной с последствиями такого выбора. Свобода выбора — это неотъемлемая часть свободы как таковой, ее реализация и ее ограничение. Каждый день мы живем в условиях выбора, и каждый день нам приходится выбирать.

В последнее время появляется колоссальное количество книг и публикаций в области экономики, затрагивающих самые разнообразные темы. Из всего этого многообразия чрезвычайно трудно выудить действительно эффективные, полезные вещи.

В ваших руках не совсем обычная книга. Фрикономика — это нестандартный, провокационный взгляд на вещи молодого экономиста-диссидента. Фрик — это человек, который не вписывается в рамки стандартного мышления, который имеет дерзость оспорить то, что все вокруг канонизируют как непререкаемые авторитетные мнения, как ultimo ratio.

Новая экономика требует нового, неортодоксального, инновационного взгляда на вещи, выхода за узкие рамки общепринятых суждений и распространенных мнений, которые еще вчера, казалось, были незыблемыми “евангельскими” истинами.

Для достижения результата очень часто надо иметь силу воли и рассудка, чтобы выпрыгнуть из коротких штанишек традиционного мышления. Собственно, успех предпринимательства, равно как и эффективность государственного управления, зиждутся на такой способности воспарить над традиционными подходами.

Если традиционная экономика — economics — отвечает на вопрос “что делать?” и “как делать?”, то фрикономика — freakonomics — пытается дать ответ на вопрос “зачем это делать?” и “почему это так?”

Книга хороша именно тем, что в ней нет зубодробительных формул и формулировок: в ней приводятся простые и понятные примеры, потому что экономика — это не только и не столько кривые спроса и предложения, экономика — это прежде всего люди, которые формируют спрос и предложение.

Экономика — это наука о том, как люди добиваются своих целей в условиях жесткой конкурентной борьбы, когда точно такие же люди пытаются добиться точно таких же целей. В основе мотивации любой человеческой деятельности лежит система стимулов и побуждений, и фрикономика представляет собой исследование именно таких систем стимулов, иллюстрированное множеством интригующих примеров из реальной жизни. Фрикономика — это, по сути, поведенческая экономика, а эта книга — концентрированный популярный курс психологии экономического поведения людей.

Понимание необходимости выстраивания правильной, сбалансированной системы стимулов критически важно для оптимизации любой деятельности. Это важно и для школьника, готовящегося к сдаче экзамена, и для инвестора, стремящегося прийти на рынок. Однако об этом должны в равной степени помнить и те, кто инвестируют, и те, в чей регион, область, город, проект инвестируют. Следует иметь в виду то, что при искаженном или неадекватном выстраивании системы стимулов и инвестора, и субъекта инвестиций может постичь судьба буриданова осла, колеблющегося в выборе между двумя равноудаленными от него, равноценными охапками сена и в результате умирающего от голода. При равенстве не уравновешенных стимулами возможностей выбор может оказаться крайне затруднительным или вовсе невозможным. При этом отсутствие выбора — тоже выбор. Как отмечено выше, выбор — это благо, но для его полной реализации необходимо создать оптимальные стимулы.

Авторы, молодой ученый-экономист Стивен Левитт и журналист Стивен Дабнер, обладают важной способностью — формулировать и выдвигать простые, но никому другому не приходящие в голову вопросы. Они подтверждают тезис о том, что современный мир вполне объясним и познаваем, а для его осознания необходимо в буквальном смысле слова нащупать существенные критерии и мерки. Они собирают массив, казалось бы, беспорядочных данных, преобразуют его в матрицу здравого смысла и вытягивают из нее выводы, которые имеют абсолютно практическое значение. Например, авторы развенчивают мифы финансирования предвыборных кампаний и увлеченно повествуют о секретах ку-клукс-клана: информационная свобода подвергает эрозии самые прочные цитадели, созданные человеком. Авторы обнажают правду об истинных мотивах в работе агентов по продаже недвижимости: эксперт обладает всей полнотой информации, но при этом не всегда использует это информационное преимущество на благо своего клиента. В мире нарастающих информационных асимметрий это становится все более актуально.

Доказательно развернут тезис о том, что неприкосновенная святая святых в Японии — борьба сумо — пронизана коррупцией и мошенничеством. Авторы задают себе вопрос: “кто мошенничает?” и сами отвечают на него: “да почти все”. Но вопреки этому крайнему, но здравому суждению, авторы демонстрируют, что человеческое поведение мотивировано не только стимулами максимизации личного благосостояния. Над темной стороной человеческой природы все же доминируют добродетель и разум, ибо, как сказал Адам Смит, человек отличается от животного как раз тем, что способен поставить себя на место другого человека и обладает сочувствием.

Эта книга, разумеется, не учебник по экономике, эта книга — стимулятор новых идей, способствующий переформатированию стереотипного мышления в новое качество. Правительства создают экономические инструменты и механизмы, но их успешность и операбельность зависит от того, насколько быстро и качественно обществом будут усвоены изменяющиеся парадигмы экономического мышления и поведения. Именно поэтому книга станет для вас хорошим средством для стимулирования креативного мышления.

Желаю Вам приятных минут за чтением Фрикономики. Это хорошая пища для ума.

Герман ГРЕФ

ПОЯСНИТЕЛЬНАЯ ЗАПИСКА

В которой рассказывается о происхождении этой книги.

Самый блестящий молодой экономист Америки — по крайней мере, таковым его считают более старшие коллеги — тормозит на светофоре в Чикаго. Дело происходит в солнечный день в середине июня. Он сидит за рулем потрепанного, дребезжащего на большой скорости зеленого Chevy Cavalier с пыльными боками и плохо закрывающимся окном.

Но сейчас машина молчит: она замерла на полуденной улочке, вдоль которой тянутся бесконечные кирпичные дома с деревянными окнами.

Вдруг прямо по курсу появляется дряхлый бродяга. О том, что у него нет дома, гласит табличка, которую он держит в руках. Там же написано, что ему нужны деньги. Он одет в рваный пиджак, слишком плотный для теплого дня, и замызганную красную бейсболку.

Экономист не бросается запирать двери автомобиля и не начинает потихоньку продвигаться вперед. Не ищет он по карманам и лишнюю мелочь. Он просто смотрит на попрошайку, как будто сквозь одностороннее стекло. Через минуту бездомный проходит мимо.

“У него классные наушники, — говорит себе экономист, глядя в зеркало заднего вида. — Пожалуй, даже лучше, чем у меня. А так, по всему остальному, и не скажешь, что у него хорошо идут дела”.

Стивен Левитт предпочитает смотреть на вещи не так, как обычные люди. Не так даже, как обычные экономисты. Вас это может либо впечатлить, либо разозлить, в зависимости от того, как вы относитесь к экономистам.

Журнал New York Times от 3 августа 2003 года [1]

Летом 2003 года журнал New York Times заказал писателю и журналисту Стивену Дж. Дабнеру биографический очерк о Стивене Д. Левитте, молодом экономисте из Университета Чикаго. Дабнер, который в то время работал над книгой по психологии денег, ранее уже беседовал со многими экономистами и не питал к ним особого почтения. Он считал, что большинство из этих людей говорит по-английски так, как будто это их четвертый или пятый язык.

С Левиттом же, который только что получил медаль Джона Бейтса Кларка (вручаемую каждые два года лучшему американскому экономисту до сорока лет), все было наоборот. До этого у него брали интервью очень многие журналисты, и он пришел к выводу, что их мышление не было очень уж… ясным, как говорят экономисты.

Однако, пообщавшись с Дабнером, Левитт решил, что тот не был полным болваном. А Дабнер, в свою очередь, обнаружил, что Левитт вовсе не был живой логарифмической линейкой. Писатель был поражен тем, насколько интересной может быть работа экономиста, а также умением Левитта объяснить что угодно. Левитту не мешали даже элитные дипломы (магистра Гарварда, доктора философии Массачусетсского технологического) и куча разных наград. К экономике он подходил явно с неортодоксальной точки зрения. Казалось, что он смотрит на вещи не столько как ученый, сколько как любознательный исследователь — документалист, судебный эксперт или букмекер. При этом его интересы простирались от спорта и юриспруденции до массовой культуры. Он открыто признавал, что его мало интересуют денежные вопросы и проблемы, которые приходят на ум, когда большинство людей думают об экономике. Кроме того, он постоянно проявлял склонность к самоуничижению. “Я не так уж много знаю о науке под названием экономика, — сказал он Дабнеру однажды, откидывая волосы со лба. — Я не особенно силен в математике, мало знаю об эконометрии, а также не знаток теории. Если вы спросите меня, развивается или нет чулочный рынок, процветает или падает наша экономика, хороша или плоха дефляция, я вам не отвечу. Я имею в виду — будет полной неправдой сказать, что я хоть немного разбираюсь в этих вещах”.