Михаил Антонов - Капитализму в России не бывать!
А насчёт необратимости реформ, невозможности возврата к плановому хозяйству с Бурлацким можно поспорить. Сколько раз видели мы «демократов» — бывших коммунистов, которые, желая оправдать своё ренегатство, говорили: «Когда умер Сталин, я плакал, но, узнав о его преступлениях, я его ненавижу!». Думаю, недалеко время, когда подобные им заговорят: «Когда был рынок, я верил, что это — спасение для России, но теперь я понимаю, что это было заблуждением!».
Так или иначе, Ельцин, который, при его тогдашней популярности мог проводить любой политический курс, взял сторону «младореформаторов» и назначил своим заместителем в правительстве либерала, космополита и американофила Егора Гайдара, который подобрал и команду по своему вкусу.
«Шоковая терапия» — торжество «экономизма»
Академика Татьяну Заславскую называют автором программы ликвидации «неперспективных деревень», и русские патриоты её не любят, она их, кажется, тоже. Её также считают одной из зачинательниц «демократического движения» в СССР. И вот эта «демократка» убеждена, что Егор Гайдар — «не демократ, а либерал». И пояснила разницу между двумя этими понятиями: «Либеральная политика направлена прежде всего на поддержку капитала, предпринимательства; демократическая — на интересы трудящихся…». А какой Гайдар «демократ», говорит ещё одно её свидетельство: когда ведущий на телевидении спросил его, как он представлял себе судьбу тех десятков миллионов россиян, которые станут жертвами его реформ, тот ответил: «Я вообще об этом не думал».
Вот такому «автомату», не думающему о судьбах людей (его привёл к Ельцину Бурбулис), Ельцин и поручил проведение либеральных реформ. Почему? Вот как он сам объясняет в своих «Записках президента»:
«Гайдар прежде всего поразил своей уверенностью. Причём это не была уверенность нахала или просто уверенность сильного, энергичного человека, каких много в моём окружении… Сразу было видно, что Гайдар… — очень независимый человек с огромным внутренним, непоказным чувством собственного достоинства. То есть, интеллигент, который в отличие от административного дурака не будет прятать своих сомнений, своих размышлений, своей слабости, но будет при этом идти до конца в отстаивании своих принципов… Было видно, что он не будет юлить. Это для меня было тоже неоценимо — ведь ответственность за «шоковую терапию» в итоге ложилась на президента, и было очень важно, что от меня не только ничего не скрывали, но и не пытались скрыть.
Гайдар умел говорить просто… Он не упрощал свою концепцию, а говорил просто о сложном… Он умел заразить своими мыслями, и собеседник ясно начинал видеть тот путь, который предстоит пройти.
И, наконец, два последних решающих фактора. Научная концепция Гайдара совпадала с моей внутренней решимостью пройти болезненный участок пути быстро. Я не мог снова заставлять людей ждать… годы. Раз решились — надо идти.
Гайдар дал понять, что за ним стоит целая команда очень молодых, очень разных специалистов…
Я понимал, что в российский бизнес… обязательно придёт такая вот… «нахальная» молодёжь. Мне страшно захотелось с ними попробовать, увидеть их в реальности.
И ещё… на меня не могла не подействовать магия имени. Аркадий Гайдар — с этим именем выросло целое поколение советских детей. И я в том числе, и мои дочери.
Егор Гайдар — внук писателя. И я поверил ещё в природный, наследственный талант Егора Тимуровича».
Тут, на мой взгляд, Ельцин просчитался по всем пунктам. Начну с последнего. Егор Гайдар как раз отрёкся от идеалов, которым служил его дед. Он, действительно, не прятал своих сомнений, потому что никогда их не испытывал, — какие сомнения могут быть у автомата или фанатика? Вряд ли прав Ельцин, утверждая, что Гайдар говорит просто. Когда я его слушаю, у меня складывается впечатление, что он и сам-то не понимает, какую чушь несёт. Ну, а любопытство Ельцина, которому захотелось поработать вместе с «нахальной» молодёжью, обошлось стране очень дорого. Впрочем, Ельцин писал, что сделал правильный выбор. Просто Гайдару не хватило времени, чтобы найти взаимопонимание с обществом.
Гайдар призвал на помощь таких же бездушных исполнителей своего плана из «демократического» лагеря.
Россиянам вряд ли нужно напоминать бесчисленные циничные высказывания Анатолия Чубайса, в печати не раз уже приводилось его знаменитое высказывание: «Что вы волнуетесь за этих людей? Ну, вымрет тридцать миллионов. Они не вписались в рынок. Не думайте об этом — новые вырастут. Русские бабы нарожают». В патриотической литературе Чубайса называют единственным от России членом Бельдербергского клуба — этой второй (наряду с Трёхсторонней комиссией) ипостасью тайного мирового правительства, чем и объясняют его непотопляемость при всех сменах правительств.
Совершенно чудовищной фигурой оказался Альфред Кох. Этот вице-премьер России, после отставки проживавший в США, в одном из интервью назвал Россию конченой страной, не имеющей никаких шансов на возрождение хотя бы в будущем. Ну, а дальше — Ирина Хакамада, Борис Немцов, Галина Старовойтова (всерьёз рассматривалась её кандидатура на пост министра обороны)… В общем, к власти в Росси пришли «младореформаторы». Все как один либералы, космополиты, западники.
Мало того, они ещё и консультантов пригласили из США, положив им громадные оклады и допустив их ко всем государственным секретам. Дело доходило до того, что указы президента России и постановления правительства составлялись или исправлялись в США.
В качестве идеологической основы «реформ» была выбрана концепция крайнего либерала Милтона Фридмана, разработанная им специально для колониальных и полуколониальных стран (везде, где она применялась, происходило обогащение верхушки общества и иностранных «инвесторов» и обнищание основной массы народа, и быстро нарастал внешний долг). А главным советником Гайдар избрал американского профессора Джеффри Сакса, который, после того, как им была проделана самая грязная работа по разрушению России, отрёкся от «демократов» и свалил всю вину на «нестандартность» нашей страны:
«Когда мы приступали (к реформам в России. — М.А.), — писал он, — мы чувствовали себя врачами, которых пригласили к постели больного. Но когда мы положили больного на операционный стол и вскрыли его, мы вдруг обнаружили, что у него совершенно иное анатомическое устройство и внутренние органы, которых мы в нашем медицинском институте не проходили».
Гайдар при поддержке Ельцина (без неё он не смог бы совершить этот акт разбоя в национальном масштабе) и провёл свою пресловутую «шоковую терапию», обернувшуюся разгромом российской экономики и невиданным обнищанием большинства народа. Главные составляющие программы этой «терапии» — либерализацию цен и приватизацию — будут рассмотрены ниже, а здесь следует остановиться на её теоретической и идеологической основе — «экономизме», который главенствовал и в последние годы Советской власти, в немалой степени содействуя её падению, но полностью проявился именно в действиях «младореформаторов».
Исходный тезис «экономизма» выражается просто: «Всё решает экономика». А сама экономика при этом сводится к деньгам. Какое решение требует меньше денег — то и более экономично. В действительности же любая крупная народнохозяйственная задача представляет собой задачу не узкоэкономическую, а социально-экономическую, политическую, часто ещё и духовно-нравственную. Поэтому при решении народнохозяйственной задачи чисто экономическими методами неизбежно допускаются просчёты, разрушительные для страны.
Когда сравнивают, например, два варианта строительства металлургического комбината, в равной мере удовлетворяющие потребности страны, сопоставление их по деньгам вполне обосновано. Но решать вопрос, создавать ли СССР вторую угольно-металлургическую базу на востоке страны или же ориентироваться на развитие уже существующей базы (Донбасс — Кривой Рог…), руководствуясь только подсчётом затрат, недопустимо. По затратам, конечно же, развитие металлургии на основе донецкого угля и железной руды Кривого Рога безусловно много выгоднее, чем освоение безлюдных отдалённых районов Урала и Сибири. Но что сталось бы с СССР, если бы к началу Великой Отечественной войны у нас не было бы металлургических комбинатов Магнитки и Кузбасса?
В 20-е годы Бухарин натаивал на том, что индустриализацию страны надо начинать со строительства предприятий лёгкой промышленности: она даст крестьянину ситчик, тот заплатит за него деньги, и государство, накопив прибыль, лет через 10–15 сможет начать возведение металлургических и машиностроительных заводов. Но тогда в 1941 году мы могли бы встретить вторгшуюся немецкую армию только ситчиком.
