Михаил Антонов - Капитализму в России не бывать!
Я предлагаю тем, кто хочет иметь тесные взаимоотношения, единый рубль, единое экономическое пространство, открытые границы, единое оборонительное пространство — давайте, сделаем ядро. Пусть в этом ядре будут координирующие органы, одна банковская система, которой будут подчиняться все другие государства, одна оборонительная система… Нужно объединяться по типу Европейского сообщества. От конфедерации и от Союза мы уже ушли. Это мечта, может быть, другое поколение политиков дорастёт до этого и поймёт, что это выгодно… К сожалению, Россия никак не заявляет по-настоящему, что она — демократическое государство… Россия большая, если думает о своих геополитических будущих делах и вообще о будущем, если хочет, чтобы её окружали другие государства, близкие к России, Россия должна своими амбициями поступиться, встать вровень и притянуть их (другие государства СНГ) совсем с другой стороны. Она может это сделать, но она не делает, и я этому просто удивляюсь».
Действительно, сразу после подписания Беловежских соглашений Россия могла бы взять курс на интеграцию в СНГ и стать лидером этого процесса. Она упустила эту неповторимую возможность, и в этом — большая вина Ельцина и русских националистов.
Повторяю, мне особенно жаль упущенную возможность интеграции России и Казахстана, экономики которых были в большой степени дополняющими одна другую, а менталитеты народов во многом сходны. В возможность интеграции славянских государств, особенно Украины и России, я не верю. Убеждён, что на протяжении по крайней мере лет пятидесяти Украина не пойдёт на какое-либо сближение с Россией. Более того, она станет по мере сил всячески чинить России препятствия и неудобства, может даже оказаться в лагере открытых врагов нашей страны. Тут дело не в позиции отдельных политиков, это объективный процесс, имеющий многовековые исторические корни, но это — отдельная тема, которую я здесь не имею возможности развивать.
Татьяна Глушкова — глашатай подлинной русскости
Стыдно, конечно, но надо честно признаться, что в то мрачное время единственным воплощением мужественности в русском патриотическом движении оказалась слабая, больная женщина, но замечательная поэтесса, тончайший, умный литературный критик и замечательный публицист — Татьяна Михайловна Глушкова. В то время, как почти все русские патриоты в той или иной степени были антисоветски настроенными (почему они по большому счёту и не могли составить подлинной оппозиции Ельцину, а часто оказывались, по сути, его союзниками, несмотря на их брань в его адрес), Глушкова прекрасно понимала, что высшим проявлением русскости стал русский характер и образ жизни, каким он сложился и показал себя в советский период нашей истории.
Не требовалось большого мужества, чтобы ругать Ельцина в условиях им же дарованной «свободы слова». А выступить с критикой столпов «патриотического движения» тогда значило оказаться изгоем, который органически не мог принять либеральные ценности «демократов» и был бы выброшен из лагеря «патриотов». Глушкова этого не побоялась.
В то время, когда все «патриоты» пели гимны академику И.Шафаревичу как «совести патриотического движения», Глушкова убедительно показала, что это — «типичный БУРЖУАЗНЫЙ ДЕМОКРАТ ПРАВОРАДИКАЛЬНОГО ТОЛКА», принявший в последние годы русско-национальную окраску. По Шафаревичу, «Россия может считать себя преемником русской дореволюционной истории, но уж никак не преемником СССР. Иначе тот ужас, который внушает коммунистический монстр, будет переноситься на Россию», и это заставит республики в составе РФ бежать из неё, что приведёт к распаду России. Шафаревич, автор нашумевшей «Русофобии» («щедро оплаченной твёрдой валютой»), встал на путь борьбы с социалистической идеей, что и было наруку захватившим власть врагам России — либералам, а значит, сам оказался отъявленным русофобом.
Особенно тщательно Глушкова проанализировала статью Шафаревича, в которой он призывал патриотическую оппозицию признать частную собственность и капитал, поддерживать производительный капитал, а, по сути, обелить воцарившийся у нас компрадорский и мафиозный «дикий капитализм», выступить, по её словам, «гарантом того, что всё нагло награбленное у народа навеки останется в руках грабителей». Критикуя статью Шафаревича — «Две дороги к одному обрыву», в которой утверждалось, что для человечества одинаково гибельны как капиталистический, так и социалистический пути, Глушкова писала, что при такой постановке вопроса выработка так называемого «третьего пути», своего, надобного России, русского пути попросту исключена. И вообще она не без оснований отнесла Шафаревича к духовным отцам горбачёвской перестройки.
Не меньше досталось от неё и таким авторитетам для части русских патриотов, как В.Солоухин и А.Солженицын.
Не буду перечислять всех патриотических витий, которые стали мишенью блистательных статей и интервью Татьяны Михайловны, скажу лишь, что она заклеймила всех «плакальщиков по России», мародёров и «клеветников России» наших дней, показала их конформизм (по сути, продажность), а то и провокационность их деятельности.
Глубоко верующая православная христианка, она показала беспочвенность мечтаний современных российских монархистов, которые примитивно представляли себе восстановление монархии как чисто политический акт. А в действительности монархия — понятие духовно-мистическое. Монархия немыслима без понимания Царя как Помазанника Божия (что невозможно в условиях быстрой утраты веры в Бога во всём мире, отчасти объективно обусловленной), без ещё более утопического восстановления сословного общества и пр.
А все эти убогие представления монархистов — от неспособности додумать собственные мысли: «очень многие популярные в нынешней патриотике идеи рассыплются в прах — доведи их до логического конца или хоть до ближайшего следствия… А пристало б давно оценить, к чему на деле приводит маниакальный и архаический антисоветизм. Что совсем он не служит и монархизму, как мерещится православствующим нашим «царистам». Но она вскрыла и более глубокие, гносеологические, мировоззренческие корни этого недомыслия, в частности, представление о рукотворности истории.
В статьях Глушковой показан «утопизм православно-монархиствующих или монархо-православствующих наших патриотов», «довольно типичной патриотической грёзы: густой колокольный звон и «свеча покаяния» как знаки «истинно православного чувства» — над биржей труда и финансовой биржей в заново капитализирующейся России».
Признавая плодотворную роль религии во все трудные времена, Глушкова всё же считала, что патриотическое сознание может быть шире собственно-национального, оно «не исчерпывается сегодня ни приверженностью к православию, ни преданностью, например, мусульманству, ни принадлежностью к атеистическому вероисповеданию. Во всяком случае, всеобъемлющей и единственной основой патриотического сплочения православие нынче выступить не может… (выделено мной. — М.А.). В столь многонациональной стране, как исторически веротерпимая Россия, патриотическое движение не может, не должно ограничить себя православным догматом. Точно так же не может оно отталкивать от себя и неверующих. Тех же коммунистов, к примеру… Потому-то чрезмерный, то есть порою общественно бестактный православный пропагандизм, которым увлекаются многие наши патриоты, вряд ли служит действительно широкому сплочению патриотических сил страны». А «духовная агрессивность» наших «православствующих», демонстрация на светской арене интимной своей «праведной», богобоязненной души «придают современному нашему православию, вместо возможностей и впрямь широкого, глубинного общественного влияния, признак… сектантства».
Глушкова высмеяла «романтических капитализаторов» России или современных «столыпинцев», которые считают себя монархистами, тогда как развитие идей и курса Столыпина неизбежно вело к ликвидации монархии, и сам Столыпин стал бы противником монархии, проживи он дольше. Она развенчала «утопию русского национального капитализма», сторонники которой, ампутировав семь десятилетий, пытаются косметически сшить полотно истории, уповая начать «сызнова» катиться вперёд из той точки «А» (с 1916 года), что давно уже скрылась за историческим горизонтом.
Как известно, для многих русских патриотов «властителями дум» остаются эмигранты вроде Ивана Ильина или Ивана Солоневича. Глушкова видела «неслучайность выдвижения на роль главных учителей», «какое-то неуловимое координирование наших философских, историко-политологических интересов», так что подчёркиваются те тенденции в русской мысли и выдвигаются на первый план те авторы прошлого, которые «несут отпечаток западного либерализма и вообще буржуазности». Она критиковала «литературно красивые, но на практике грубо преломляющиеся положения Ивана Ильина. Вообще её возмущало то, что «усиленно создавалось впечатление, будто истинно русская мысль обреталась отнюдь не в России — в эмиграции (разных «волн»), так что мы стали некой провинцией русского зарубежья». На деле же «Россия — вот метрополия действительно русской мысли… Нам надо бы «вооружаться» не заблуждениями наших предшественников, а сильными сторонами их мысли…».
