Борис Кагарлицкий - Политология революции

В такой ситуации, после нескольких месяцев колебаний об участии в президентской гонке объявил Жозе Бове. Франция получила кандидата, готового предложить левую альтернативу, а левые силы — исходную позицию для политической и организационной консолидации.

Самостоятельную организацию антикапиталистических левых неоднократно попытались создать и в Великобритании. Политика Тони Блэра и жесткий контроль его аппарата над Лейбористской партией не оставляли никакой надежды на то, что эту партию еще можно будет когда-либо использовать в интересах рабочих. «Новый реализм» Блэра и Шредера привел к массовому уходу из социал-демократической организации рядовых активистов, причем уходили в первую очередь именно те, кто искренне считал себя социал-демократом. Однако, в отличие от Германии, где избирательное законодательство оставляло возможность для прорыва в парламент новых политических сил (что и доказала история ПДС, а затем Левой партии), британская система делала появление новой организации на парламентской арене почти невозможным. В результате недовольные либо уходили в частную жизнь, либо пополняли ряды внепарламентских массовых движений. Тем не менее, парламентское представительство становилось необходимо по мере того, как росли вес и влияние движения.

Первым подобным опытом было формирование Шотландской социалистической партии. Ее основателями стали троцкисты из, группы «Militant», к которым присоединились другие марксистские и левосоциалистические течения. Лондонские руководители Комитета за Рабочий Интернационал (так теперь назывались сторонники «Militant») оценили этот успех по достоинству и исключили шотландских товарищей из своих рядов. Следующий раскол был вызван скандалом вокруг сексуальной жизни Томми Шеридана. Шотландский «прорыв» обернулся очередным разочарованием.

Радикальные и марксистские группы в Англии объединились в «Социалистический Альянс» с диссидентами из Лейбористской партии. Их примеру последовали марксистские организации в Австралии. Однако вскоре оба проекта столкнулись с серьезными проблемами. Дело было не только в том, что жесткая избирательная система «вестминстерского» типа не оставляла шанса малым партиям (как показал последующий опыт, это не всегда так). Куда серьезнее оказались внутренние разногласия. Многочисленные троцкистские группы перенесли свое соперничество внутрь «Альянса». Развернулась дискуссия о перспективах проекта. Часть сторонников «Альянса», особенно те, кто не принадлежал ни к одной из группировок, настаивали на слиянии в единую партию. Напротив, британская Социалистическая рабочая партия (SWP), которая приложила максимум усилий для создания альянса, не желала более глубокой интеграции между течениями, предпочитая сохранять собственную, с таким трудом выстроенную организацию. Комитет за Рабочий Интернационал был верен себе: вступив в «Альянс» на короткий период, он тут же покинул его, объявив оппортунистическим и реформистским. В Австралии аналогичная дискуссия развернулась между сторонниками SWP, которые здесь назывались «Интернациональной социалистической организацией» (ISO) и Демократической социалистической партией (ДСП). Лидеры ДСП, приверженные идее единства, формально даже распустили свою организацию, доказывая, что следует «объединить всех революционных социалистов в одну политическую тенденцию».[497] Однако ISO сливаться не собиралась, доказывая преимущества плюрализма.

В скором времени для самих создателей «Социалистического Альянса» стало понятно, что проект зашел в тупик. Главной причиной были не противоречия между разными точками зрения, которые, в конце концов, вполне естественны в демократической организации. Проблема состояла в том, что при отсутствии массовой базы становилось непонятно, как и зачем эти разногласия примирять. Обе точки зрения на перспективы «Альянса» могут быть обоснованы собственной внутренней логикой. Конечным критерием выбора является не то, какая из двух схем теоретически «красивее», а какая из них более удобна для массового движения, какую из них поддерживают нуждающиеся в самостоятельной политической организации трудящиеся.

Неспособность «Социалистического Альянса» опереться на массовую социальную базу предопределила его кризис. Однако поиски оптимальной формы для создания левой коалиции продолжались, и в 2004 году на политической сцене Англии появилась новая организация — «Respect».

Английское слово «Respect» буквально может быть переведено как «уважение», но может трактоваться и как «достоинство». Это была коалиция низов, людей, исключенных из официальной политики, требующих уважения к себе. Сторонники SWP нашли взаимопонимание как с рядом профсоюзов, так и с лидерами исламской общины. На выборах 2005 года «Respect Coalition» добилась небывалого для британских левых успеха. Один ее кандидат — Джордж Галлоуэй — был избран в парламент, в двух других округах кандидаты «Respect Coalition» заняли второе место, уступив незначительное число голосов представителям «больших» партий.

Успех коалиции «Respect» не может быть отнесен просто на счет мобилизации «исламского фактора». Однако на голоса мусульман претендовали не только левые. И лейбористы, и особенно либеральные демократы выставляли кандидатов-мусульман и всячески демонстрировали свою заботу об этнических и религиозных меньшинствах. Напротив, наиболее успешные кандидаты «Respect Coalition» как раз мусульманами не были. «Respect» добился впечатляющих результатов потому, что стал на парламентском уровне выразителем антивоенного движения. Голосование за кандидатов «Respect Coalition» стало показателем массового недовольства, которое раньше проявлялось только на улицах. «Respect» дал возможность «мощному антивоенному движению получить парламентский голос, дал Блэру почувствовать весь масштаб возмущения и ярости, вызванных вторжением в Ирак».[498]

Бурный рост движений, связанных с «политическим исламом», оказался естественным следствием упадка левых. В течение 1990-х годов марксистские организации в странах Ближнего Востока были в состоянии лишь критиковать систему и считать собственные потери, наблюдая, как радикальная молодежь, которая раньше собиралась под красные флаги, переходила под знамена ислама. В начале 2000-х годов, однако, ситуация изменилась. Левые вновь оказались на подъеме, в то время как среди исламистов становились все более очевидны противоречия — не только по вопросам стратегии и тактики, но и относительно самих задач и целей борьбы.

Эти противоречия исламского сопротивления были закономерным следствием классовых различий внутри самого исламского общества — как в странах Ближнего Востока, так и среди мусульман, проживающих в Европе. Испытывая солидарность в качестве угнетенной религиозно-культурной и этнической группы, мусульмане отнюдь не были однородной массой.

Перед левыми неизбежно вставал вопрос об отношении к политическому исламу. Причем позиции варьировались от сугубо дружественных до резко враждебных. «Во многих странах, — писали авторы троцкистского журнала „Critique“, — движения политического ислама заявляют о себе как о „борцах за справедливость“, ведут пропаганду среди самых бедных и угнетенных слоев общества. Тем самым они представляют собой соперника для левых сил, сторонников социализма».[499]

С таким соперником должна вестись непримиримая борьба, поскольку фундаментальные ценности левых и исламистов несовместимы. Мусульманские радикалы, продолжает «Critique», выступают против традиции европейского Просвещения, не имеют четкой классовой позиции, не признают институтов национального государства и представительной демократии, не имеют представления о правах человека, противопоставляют исламские организации трудящихся «их не-исламским аналогам».[500] Кроме того, политический ислам находится в противоречии с идеями феминизма и тесно связан с гомофобией.

Противоположной позиции придерживались представители британской Социалистической рабочей партии, которые шли по пути создания коалиции «Respect». Именно в рамках антивоенного движения сотрудничество исламских и марксистских организаций в Англии стало реальностью. В результате, как отмечал один из инициаторов и идеолог «Respect» Джон Рис, сложилось реальное единство сил, которые выступают «против войны, против приватизации, против расизма, за интересы рабочего класса, за права профсоюзов».[501]

Надо сказать; что деятельность «Respect» великолепно показала, что мусульманские организации вполне способны сотрудничать с левыми, если сами левые готовы с ними работать. Другое дело, что на «Respect» обрушилась волна критики со стороны тех, кто видел в исламистах врагов прогресса и демократии. Любопытно, что значительная часть претензий, предъявляемых к политическому исламу, может быть предъявлена (и неоднократно предъявлялась) к отдельным отрядам самого левого движения. Парадоксальным образом, то, что в Европе разделяет исламистов и левых, — это как раз то, что объединяет политкорректных левых с буржуазным истеблишментом в рамках общего признания ценностей «западной цивилизации». К тому же «Respect» является далеко не первым примером тесного взаимодействия между марксистскими революционерами и исламскими радикалами. Во время революции 1917 года большевики добились существенных успехов именно потому, что смогли мобилизовать на свою сторону поддержку «красных мусульман». Гражданская война в регионах Поволжья и Северного Кавказа была выиграна красными в значительной мере благодаря этому союзу. Большевики имели вполне жесткие принципиальные позиции по вопросу о правах женщин, и их собственное мышление вполне встраивалось в традиции европейского просвещения, но принципиальной основой политического объединения для них была все же антибуржуазность. Исходя из этих позиций, большевистские лидеры оказались способны не только найти общий язык с мусульманскими меньшинствами, но и поднять их на борьбу против «собственных» местных элит, в том числе против консервативных представителей исламского духовенства.