Дмитрий Волкогонов - Ленин. - Политический портрет. - В 2-х книгах. -Кн. 2.

Сталин назвал Ленина „гениальнейшим из гениальных вождей пролетариата", видимо, для себя твердо решив стать главным ревнителем его дела. Весьма недурно быть преем­ником „гениальнейшего из гениальных". Сталин, уже зная о сооружении „временного" мавзолея, предсказал: „Через не– которое время вы увидите паломничество представителей миллионов трудящихся к могиле товарища Ленина".

Зиновьев в пространной часовой речи делал акцент на том, что „мы, работавшие не год, не два под гениальным руководством Владимира Илиьча", прожившие в партии "две войны и три революции", утверждал, что завтра мы „опу­стим в могилу" Владимира Ильича. Зиновьев верил, что склеп для доступа к Ленину действительно дело временное.

Не знаю, что мог думать Бухарин в 1938 году, находясь в своей камере, откуда он никогда не выйдет, вспоминая о словах, сказанных им на траурном заседании: „…гениальный мастер революционной тактики, Владимир Ильич, провел наш государственный корабль мимо всех опасных рифов и мелей, это значит, что основное дело сделано для нашей страны на девять десятых…".

В речи Каменева говорилось, что с помощью идей Ле­нин „мир завоевал". Не знаю, понимал или нет Лев Борисо­вич, но некоторые части его речи выглядели довольно дву­смысленно, если смотреть на них через историческую ре­троспективу. Весьма долго, например, Каменев говорил о „кровавом следе", который вел к кабинету Ленина. Конечно, оратор хотел говорить о крови вождя, отданной „делу про­летариата". Но можно сегодня толковать это выражение и в буквальном смысле. Ведь сам Ленин, выступая 12 янва­ря 1920 года на заседании коммунистической фракции ВЦСПС, заявил: " ..мы не останавливались перед тем, что­бы тысячи людей перестрелять…". Каменев тоже верил в обычные похороны: „Сейчас мы склоняем головы перед мо­гилой вождя".

Вообще знакомство с полурассыпавшейся подшивкой „Правды" того, январского месяца 1924 года весьма интерес­но. ЦК РКП в обращении к стране заявляет, что благодаря Ленину мы „твердой ногой стоим на земле. В европейской развалине мы являемся единственной страной, которая под властью рабочих возрождается и смело смотрит на свое будущее". Исполком Коминтерна утверждал, что „мировая революция", как и предвидел Ленин, идет вперед „гигант­скими шагами".

В статье „Товарищ", опубликованной 24 января, Буха­рин с горечью пишет: „Мы уже никогда не увидим этого громадного лба, этой чудесной головы, из которой во все стороны излучалась революционная энергия…" Бухарин ут­верждает, что Ленин „был диктатором в лучшем смысле этого слова", обладал „мощным головным аппаратом и же­лезной рукой", имел „бешеный темперамент".

Каменев именовал покойного вождя „великим мятежни­ком". Зиновьев пишет о Ленине как о „бунтовщике из бун­товщиков, мыслителе из мыслителей". Троцкий, находясь на Кавказе, призывает взять в руки „фонарь ленинизма".

Пришлось, куда деваться, писать в газету и митрополи­ту Евдокиму. Похоже, он пророчески предсказал, что „моги­ла эта родит еще миллионы новых Лениных и соединит всех в единую братскую никем неодолимую семью…". А эта могила станет „неумолкаемой трибуной из рода в род…".

Историк М .Покровский вспоминал, как Ленин „спас вы­сшую школу от разгрома" (видимо, высылкой за границу буржуазных профессоров? —Д.В.). Ленин требовал, писал Покровский: „Кто не сдаст специального марксистского эк­замена, будет лишен права преподавания…" Огромное коли­чество статей. Здесь имена Карпинского, Ларина, Ярослав­ского, Кржижановского, Иоффе, Преображенского, Стучки, Калинина, Енукидзе, Горбунова, Петровского, многих, многих других большевиков.

Публикуются постановления о склепе для Ленина, па­мятниках ему в Москве, Ленинграде, столицах союзных рес­публик. Съезд Советов принимает решения об издании из­бранных сочинений Ленина „в миллионах экземпляров", а Институту Ленина подготовить „полное собрание сочине­ний".

Почти каждый день в „Правде" выступает Зиновьев. О „похоронах" 27 января (если их так можно назвать) Зино­вьев пишет: „В зимнюю стужу — как нарочно, грянул же­стокий мороз в 26 градусов — миллион людей пришли на Красную площадь… Как хорошо, что решили хоронить Ильича в склепе! Как хорошо, что мы вовремя догадались это сделать! Зарыть в землю тело Ильича — это было бы слишком уже непереносимо… На склепе короткая, но впол­не достаточная надпись: „Ленин". Сюда уж постине не зара­стет народная тропа. Здесь вырастет поблизости музей Ле­нина. Постепенно вся площадь превратится в Ленинский городок… В 4 часа дня опускаем гроб в склеп при салютах… Ленин умер — ленинизм живет… Когда пролетарская рево­люция победит во всем мире, это будет прежде всего побе­да ленинизма".

Просматривая кадры уникального документального фильма о похоронах Ленина, бросилось в глаза нечто, при­сущее лишь России. Тысячи, десятки тысяч людей в эту январскую стужу пришли хоронить советского царя… В него уже верили, он казался добрым, тем более что знали: в Ленина стреляли, он долго мучился, болея. Русское состра­дание, вера в то, что вождь хотел добра, делали обряд похо­рон важным шагом в создании мифа о новом, мирском свя­том.

На черно-белой пленке тысячи лиц, искренне страдаю­щих и скорбящих… Но меня поразили несколько лозунгов, качающихся над покрытой морозным паром толпой. Авторы текста не могли, наверное, знать, что то были вещие слова: „Могила Ленина — колыбель мировой революции"…

Прошли десятилетия, и могила (простите, мавзолей) Ле­нина символизирует траурную „колыбель" роковой революции.

Со дня „похорон" Ленина, которые обрекли его мощи на долгое обозрение, началось „бальзамирование" его идей. Возможно, это самое печальное последствие его смерти. На­чался неодолимый процесс создания музеев, памятников, из­дания бесчисленных сборников и книг с ленинскими труда­ми, переименование городов, улиц, заводов, дворцов, па­роходов, артелей… Крупская, обладавшая немалым эмпири­ческим чутьем, понимала: канонизация Ленина превращает его посмертно в земного бога. В „Правде" 30 января, через два дня после похорон, публикуется небольшое письмо как ответ на создание фонда, имеющего целью сооружать „па­мятники Ильичу".

„Большая у меня просьба к вам: не давайте своей печали по Ильичу уходить во внешнее почитание его личности. Не устраивайте ему памятников, дворцов его имени, пышных торжеств в его память и т.д. — всему этому он придавал при жизни так мало значения, так тяготился всем этим…"

Вспоминали всегда об этих словах Крупской единствен­но для того, чтобы подчеркнуть скромность и простоту Ле­нина, что трудно ставить под сомнение. Сам Ленин не пови­нен в „бальзамировании" его идей. Хотя, правда, при жизни вождя старинная московская застава Рогожская с его ведо­ма была названа заставой Ильича; уже тогда в Москве поя­вилась в его честь Ульяновская улица, а в Петрограде улица Ленина, агитпоезд „Владимир Ленин", возникла Ленинская волость в Петроградской губерний… Ленин создал систему, которая не могла жить без обожествляемого вождя.

Разве о словах Н.К.Крупской, написанных 30 января 1924 года, не знали члены „ленинского Политбюро" хотя бы последние десятилетия? Конечно, знали. Даже тогда, когда в стране были созданы многие тысячи памятников, бюстов, мемориальных досок вождю, умопомрачительство продол­жалось из года в год, из месяца в месяц:

—  согласно постановлению Политбюро от 13 октября

1967      года создали памятник Ленину в Кремле;

—    по постановлению Политбюро от 24 апреля

1968      года решили создать еще один памятник в Шушен­ском;

—    на основании решения Политбюро от 16 мая 1968 года по ходатайству Рашидова решили строить еще один памятник в Гулистане;

—   Политбюро решило 20 июня 1968 года построить памятник у здания Волжской ГЭС;

—  то же Политбюро согласилось с созданием памятни­ка в Брянске (далеко не первого);

—  Политбюро постановило 20 июня 1968 года создать новый памятник в Абакане (ведь „через Абакан идет тури­стический маршрут в Шушенское");

—  построить памятник во Владивостоке. Решение при­нято 18 июня 1972 года;

—  нужен памятник в Шевченко. Пришли к такому ре­шению 19 июля 1973 года…

Я уже утомил читателей этим чудовищным списком. Я мог бы его продолжить на десятках страниц. Целая эпопея о памятнике в ГДР, поставке туда 300 куб. м и 800 кв. м красного гранита Емельяновского месторождения на Украи­не… Гурьев, Талды-Курган, Целиноград, Клайпеда, Нахиче­вань, Тюмень, Чита, Ош, Сумы, Биробиджан и десятки, десятки других городов. Перепадает и загранице: Капри, Куба, Калькутта… Создаются новые скульптурные мастерские, выделяются все новые и новые сотни миллионов ру­блей, тысячи кубометров гранита, мрамора, нержавеющей стали, бронзы…"

Может быть, в Политбюро, решив покрыть всю страну, а постепенно и планету этими идолами, хотели воскресить надежду на ленинскую мировую революцию?