Борис Кагарлицкий - Сборник статей 2008гг.
Для меня как для левого, первая проблема, которая стала и в России и в Украине, это проблема уровня оплаты труда, или проблема распределения произведенного продукта. В 1937-ом году, я прошу прощения, многие это слышали от меня много раз, Кейнс получил нобелевскую премию и титул лорда, за то, что доказал, что оптимальная доля зарплаты ВВП составляет 60-80 процентов. Так оно где-то и есть в западных странах, у американцев 74 %, а в Украине в 1991-ом году было 59 %. В России, я думаю в зависимости от регионов, но тоже приблизительно где-то так, может быть немного меньше, в зависимости структуры экономики, то есть было близко к норме.
Сегодня по официальным данным, доля зарплаты ВВП в Украине, при правительстве Януковича, было 31.8 %, при правительстве Тимошенко 32.6 %. Принципиальной разницы нет, уровень распределения приблизительно в два раза ниже, чем должно было быть.
В России официальные данные говорят, что зарплата включает скрытую, то есть дается 45 %, но если возьмешь среднюю зарплату и умножишь на среднее количество занятых, на 12 месяцев, и на 1.37, это начисления на социальные фонды, то у меня получилось 28 %.
В абсолютных цифрах русские получают больше, а в относительных ситуация даже хуже. Отсюда перед русскими и украинскими левыми стоит одна и та же проблема. Уровень падения зарплат есть свидетельством неких системных процессов.
Поэтому, у меня есть высокое ожидание, что левые дадут новую альтернативу в этих условиях. Это первый тезис.
Тезис второй. Мало одной цели, нужна, картина мира. Понять что происходит, посему картина мира не только вот конкретно в нашей стране, в Украине или в России, а что происходит в мире, то есть корни этого глобального кризиса. Говорить, что корни лежат в финансовой сфере, слишком мелко как для такого сложного вызова.
Сергей Дацюк: Так я же сказал, мотивационный кризис. Я дал ответ на это вопрос.
Юрий Буздуган: Сергей, я не согласен с вашей системой координат, я не разделяю постулата про менеджеров и консультантов. Консалтинговые корпорации, это те же менеджеры. Это второе. И третье, в этих условиях нужна некая позитивная альтернатива, да есть кризис и это нормально. Человечество много раз проходило через кризисы, разной степени сложности, как говорили супруги Тоффлеры. Известен первый кризис, восьмое тысячелетие до нашей эры, второй кризис одна тысяча пятисотый год, вот, условно говоря, первая, вторая, сейчас идет третья волна. В чем суть? Концепция постиндустриализма Белла, увы, устарела, да он изначально ничего не закладывал, никаких смыслов. Он дал оболочку, а смыслов никаких не заложил. Я думаю, левые должны сосредоточиться и предложить свою альтернативу, только при этом условии они будут востребованы. Да и не только они, будет востребован любой, кто объяснит, что происходит и предложит, что делать в этих условиях. И никакие олигархи, никакая администрация президента в принципе не будет в состоянии переломать новую социальную силу, если кто-то предложит некую картину мира. Как невозможно победить христианство, как невозможно победить манифест коммунистической партии, они все равно живут, и будут жить, потому что это миф, идея, брошенная в массы. А сейчас я не вижу этих левых идей, и не только левых, вообще я сейчас идей не вижу, и это, наверное, главная проблема.
Юрий Романенко: Спасибо, Юрий, слово Андрею Ермолаеву.
Андрей Ермолаев: Спасибо. Во-первых, несколько комплиментов, я очень благодарен за эту встречу, я благодарный ваш читатель, наверное, я не все читал, но, тем не менее, ваши находки с административным рынком, периферийным капитализмом, я считаю это очень здорово и очень точно.
А вот на что хотелось бы откликнуться в обсуждениях:
Во-первых, сама постановка проблемы. Проблема качественного анализа современного состояния капитализма, потому что фиксация на кризисах, как на неких катастрофах, которые открывают черную дыру, это в традиции интеллектуалов, в действительности, как свидетельствует история, она никогда ничему не учит. Формационные переходы не происходят с понедельника на вторник. Кризис - это всегда некая форма преодоления противоречий в накопившейся системе при переходе в новое качественное состояние. Это означает, что, например, нынешний период мы должны рассматривать, на мой взгляд, как преодоление противоречий, возникшем в молодом глобальном капитализме. На самом деле, если исчислять его хронологическими рамками, то, наверное, ему то отроду 20-30 лет, как детенышу второй мировой революции. Кстати, белловские построения была первая рефлексия, на то, что привычный мир изменяется. Чем отличается глобальный капитализм от предшествующей эпохи, так называемой политики империализма?
Формируется новое транснациональное производственное разделение труда и тот мир, который мы имеем сейчас, с его «драконами», новыми индустриально-сырьевыми перифериями, они хоть и попадают под знакомую нам старую форму неравномерности развития, но эта неравномерность уклада целостного по себе. Это означает, что изменяется весь категориальный аппарат, который мы измеряли национальный капитализм и его внутреннее содержание. Кстати, изменяется содержание даже пролетариата, потому что в этом глобальном капитализме, эту социальную функцию с соответствующим отражением интереса несут в себе, может быть не национальные классы, а все-таки, новые сообщества. Поэтому я думаю, что имеет смысл рассматривать кризис, в который мы входим, как кризис молодого глобального капитализма, который теперь будет переустраивать мир, исходя из нового разделения труда.
Здесь есть три фактора, обусловивших этот кризис: это проблема нового разделения труда в производстве, с резким повышением уровня технологизации и повышением объема производства, с кризисом спроса и кризисом управления финансового капитала, который оказался неадекватен в своей управленческой функции. Как пример, бум инвестиционных фондов, так называемый финансовый мыльный пузырь, который переценил активы развивающихся стран, как результат началась полоса взрывов 1997-1998 гг.. Началась в странах Дальнего Востока, и охватила Россию, и сейчас зеркало этого кризиса это уже экономики развитых стран.
Совершенно с вами согласен в том, что реальные последствия пока очень сложно описать, потому мы можем говорить только о тенденциях. Скорее всего, будет политическое переустройства мира, будут изменяться центры роста, и, по всей видимости нас, ждет очень мощное перераспределение индустриальных островов, учитывая что нынешняя система, первичная система глобального капитализма, она показала свою неэффективность.
Согласен в оценке перспектив Китая, кстати, вот я уже коллегам рассказывал, что есть несколько интересных работ американских экономистов, которые пытались разобраться в этом китайском чуде и сравнивали его с Кореей. Там среди выводов, которые были сделаны, было такое наблюдение о низкой инновационной составляющей реинвестирования китайских компаний, которые свидетельствуют о том, что логика китайского капиталиста - это логика торговца, который, осваивая, покупая или идя на альянс с крупными западными корпорациями, фактически принимает и переходит на их технологический уклад и выступает в роли мануфактурщика.
Что касается выводов, на мой взгляд, проблема глобального капитализма сейчас ставит задачу выработки теории постглобализма. По моим наблюдениям был ряд попыток, определить новую капиталистическую систему, которая адекватна постимпериалистической фазе. Что касается украинского, российского эксперимента с капитализмом, так как мне кажется уже пора поставить точку в вопросе, из какого строя мы выходим.
Транзит от административного рынка в форме государственного капитализма с большим элементом теократического правления, к открытому рынку с гомогенными схожими механизмами управления, действительно соответствуют этой терминологии, и по большому счету никакого краха социализма с переходом в капиталистическую фазу не было. Это определенная политическая рефлексия и не более того. Социалистический эксперимент закончился в середине 20-х годов, как политика в условиях капиталистического хозяйствования.
Это крайне важно для понимания того, каковы возможны были реформации, и каковы были ресурсы каждой из систем, которые в условиях распада, включались уже на новых механизмах либерального открытого рынка, в глобальную систему. Будучи, по сути, капиталистическими системами с товарным производством, с наемной силой, со всем этим джентльменским набором. Так вот процесс, который переживает Украина, мне сложнее говорить о России, состоит в том, что здесь после попыток сформировать новый, конкурентный индустриальный капитализм. Фактически через помаранчевый переворот, через бум этого взорвавшегося среднего класса, который, получив свободу после 1998-го года, сформулировал запрос на упразднение политической и олигархической монополии на экономическую политику. Именно в этот момент был фактически запущен механизм реиндустриализации. Это на практике означает то, что те технологические уклады, освоение которых позволяло украинскому бизнес и политическому классу, формировать новое конкурентное преимущество Украины в глобальной конкуренции, были по большому счету свернуты. И я думаю, тут есть и субъективные элементы, т.н. элемент глобальной конкуренции. Например, незавидная судьба у высокотехнологических отраслей, которые сейчас допиливаются, доруливаются.
