Сергей Кара-Мурза - Второе предупреждение. Неполадки в русском доме
По тому, как взволнованно и с каким-то глубоким смыслом говорил об этом представитель власти из этого района центральной России, было видно, что он воспринял это как признак глубокого слома. Он не сводился к добиванию оставшихся животноводческих ферм, упадку производства. “Гунны” за одну ночь перевели бытие жителей десятка деревень на архаичный уровень, сменили сам тип их жизни.
Чем дальше, тем разрушительная деятельность «гуннов» становится круче. Вот сообщение 2004 г.: «Кемеровская область: неизвестные злоумышленники частично разобрали 7 опор на магистральной ЛЭП напряжением 220 тысяч вольт. Расхитители, обычно крадущие алюминиевый провод, на этот раз срезали с металлических опор стальные уголки, придающие жесткость и устойчивость конструкции. Общая масса похищенных деталей составила 1,5 тонны… Как сообщили в пресс-службе „Кузбассэнерго“, поврежденные ворами опоры не выдержали бы ветра и не самой большой силы. В этом случае электроснабжение значительной части региона было бы нарушено».
Но ведь ко всему этому приложили свою честную руку наши интеллигенты — врачи и инженеры, научные работники и учителя. Благодаря их поддержке преступное сознание заняло господствующие высоты в экономике, искусстве, на телевидении. Рынок, господа! Культ денег и силы! И ничего в этом не было неизвестного — просто не хотели знать и слушать. Что же теперь заламывать руки, ужасаясь детской преступности и детскому цинизму. Вспомните, как хотелось раскованности, плюрализма, свободы самовыражения — и как издевались над скучным советским телевидением. Помогли порно— и наркодельцам совершить культурную революцию, необходимую для слома советского жизнеустройства, так имейте мужество и силу увидеть последствия — это норма интеллектуальной совести. Без нее ни о каком лечении и речи быть не может.
На Западе уже в середине неолиберальной волны был сделан вывод, что цена ее оплачивается детьми и подростками. Американский социолог К.Лэш пишет в книге «Восстание элит»: «Телевизор, по бедности, становится главной нянькой при ребенке… [Дети] подвергаются его воздействию в той грубой, однако соблазнительной форме, которая представляет ценности рынка на понятном им простейшем языке. Самым недвусмысленным образом коммерческое телевидение ярко высвечивает тот цинизм, который всегда косвенно подразумевался идеологией рынка».
Снова подчеркну, что растлевающее воздействие телевидения образует кооперативный эффект с одновременным обеднением населения. В ходе рыночной реформы в РФ сильнее всего обеднели именно дети (особенно семьи с двумя-тремя детьми). И глубина их обеднения не идет ни в какое сравнении с бедностью на Западе. А вот что там принесла неолиберальная реформа: «Самым тревожным симптомом оказывается обращение детей в культуру преступления. Не имея никаких видов на будущее, они глухи к требованиям благоразумия, не говоря о совести. Они знают, чего они хотят, и хотят они этого сейчас. Отсрочивание удовлетворения, планирование будущего, накапливание зачетов — всё это ничего не значит для этих преждевременно ожесточившихся детей улицы. Поскольку они считают, что умрут молодыми, уголовная мера наказания также не производит на них впечатления. Они, конечно, живут рискованной жизнью, но в какой-то момент риск оказывается самоцелью, альтернативой полной безнадежности, в которой им иначе пришлось бы пребывать… В своем стремлении к немедленному вознаграждению и его отождествлении с материальным приобретением преступные классы лишь подражают тем, кто стоит над ними» (К.Лэш).
Именно это произошло у нас. Преступники не только вошли в верхушку общества, называют себя «хозяевами жизни», они востребованы властью. В 1994 г. членом Комиссии по правам человека при Президенте России был назначен Владимир Податев, трижды судимый (кража, вооруженный грабеж, изнасилование) «вор в законе» по кличке «Пудель». Ему не обедневшие люди с горя бюллетени продали, его кандидатуру подбирали и проверяли в Управлении кадров Администрации Президента. Я допускаю, что он — поклонник Ельцина, но ведь по типу квалификации ему явно надо было быть где-то в министерстве финансов, а его бросили на гуманитарную сферу.
Какую роль сыграла интеллигенция в снятии природной неприязни русского человека к вору, в обелении его образа, в его поэтизации? Без его духовного оправдания авторитетом искусства не было бы взрыва преступности. Вопрос поднял Достоевский — как в нашей культуре вырос Раскольников? Как аристократ Ставрогин так легко нашел общий язык с уголовником-убийцей? Как интеллектуал Иван Карамазов соблазнился организовать убийство чужими руками? Откуда это?
Собирая мысли тех, кто об этом думал, приходишь к выводу, что эта тяга либеральной интеллигенции к преступному типу — результат прививки западных идей на дерево русского духа, уродливый гибрид. Ницше говорил ужасные вещи, а расцвели они в голове наших интеллигентов. И когда наступил хаос революции, это проявилось в полной мере. Философ С.Франк с болью писал об этой странной болезни либеральной интеллигенции, которая оказалась «в духовном родстве с грабителями, корыстными убийцами и хулиганами», что «этот факт с логической последовательностью обусловлен самим содержанием интеллигентской веры, именно ее нигилизмом: и это необходимо признать открыто, без злорадства, но с глубочайшей скорбью». Тот вал преступности, который накатил на города после Февраля 1917 г. (Временное правительство освободило всех уголовников и одновременно ликвидировало полицию), удалось погасить только массовой рабочей милиции, а потом и ВЧК. Не за это ли так ненавистны были советские правоохранительные органы?
То же самое, что у нигилистов начала ХХ века мы видели в среде наших нигилистов конца века, антисоветчиков-шестидесятников. Особенностью симбиоза власти и художественной интеллигенции в перестройке и реформе стало включение в их этическую базу элементов преступной морали — в прямом смысле. Какие песни сделали В.Высоцкого кумиром интеллигенции? Те, которые подняли на пьедестал вора и убийцу. Преступник стал положительным лирическим героем в поэзии! Высоцкий, конечно, не знал, какой удар он наносил по обществу, он не резал людей, он «только дал язык» — таков был социальный заказ элиты культурного слоя. Как бы мы ни любили самого Высоцкого, этого нельзя не признать.
А ведь эта элита оказалась не только в «духовном родстве» с грабителями. Порой инженеры человеческих душ выпивали и закусывали на ворованные, а то и окровавленные деньги. И даже сегодня, вместо того чтобы ужаснуться плодам своих «шалостей», они говорят о них не только без угрызений совести, но с удовлетворением. Вот писатель Артур Макаров вспоминает в книге о Высоцком: «К нам, на Каретный, приходили разные люди. Бывали и из „отсидки“… Они тоже почитали за честь сидеть с нами за одним столом. Ну, например, Яша Ястреб! Никогда не забуду… Я иду в институт (я тогда учился в Литературном), иду со своей женой. Встречаем Яшу. Он говорит: „Пойдем в шашлычную, посидим“. Я замялся, а он понял, что у меня нет денег… „А-а, ерунда!“ — и вот так задирает рукав пиджака. А у него от запястья до локтей на обеих руках часы!.. Так что не просто „блатные веянья“, а мы жили в этом времени. Практически все владели жаргоном — „ботали по фене“, многие тогда даже одевались под блатных». Тут же гордится А.Макаров: «Меня исключали с первого курса Литературного за „антисоветскую деятельность“ вместе с Бэлой Ахмадулиной».
Вот так! В юности шли с грабителем в шашлычную, продав чьи-то снятые под ножом часы. Потом «давали слова» поджигателям в перестройке, разводили огонь в Карабахе и Чечне. Сегодня срывают премии в долларах от «новых русских». Это — моральная деградация либералов-западников. Чтобы этот особый дух навязать, хоть на время, большой части народа, трудилась целая армия поэтов, профессоров, газетчиков. Первая их задача была — устранить из нашей жизни общие нравственные нормы, которые были для людей неписаным законом. И пошло открытое нагнетание преступной морали. Экономист Н.Шмелев пишет: «Мы обязаны внедрить во все сферы общественной жизни понимание того, что все, что экономически неэффективно, — безнравственно и, наоборот, что эффективно — то нравственно». Да, промысел Яши Ястреба был экономически эффективнее труда колхозника или учителя, теперь нам «внедряют понимание», что именно этот промысел и есть высшая нравственность.
В результате сегодня одно из главных препятствий к возврату России в нормальную жизнь — широкое распространение и укоренение преступного мышления. Речь идет уже не о преступности, а о чем-то более глубоком. Бывает, человек в трудное время оступился, стал вором, в душе страдает. Миновали черные дни — бросил, внутренне покаялся, работает за двоих. Иное дело, когда преступление становится законом и чуть ли не делом чести.
