Дж. Лэнггут - Скрытый террор
— А-а, понимаю, понимаю. ФБР занимается федеральными преступлениями.
Слово «федеральный» Митрионе вряд ли ожидал услышать от «тупамаро», поэтому решил, что тот учился в Соединенных Штатах. В тюрьмах Монтевидео заключенные часто шутили по поводу того, что представители обеих противоборствующих политических сил учились в Соединенных Штатах. «Тупамарос» уезжали туда, получив стипендию от какой-нибудь американской студенческой организации (типа «Молодежь за взаимопонимание»), в то время как полицейские приглашались на учебу в Международную полицейскую школу американским правительством.
— Совершенно верно, — сказал Митрионе. — Агенты ФБР начинают действовать лишь тогда, когда нарушаются федеральные законы. Они не имеют никакого отношения к государственной безопасности. Этим занимаются секретные службы. И деньги им выделяет министерство финансов.
— Как же так получается? Не может быть, чтобы вы совершенно ничего не знали о ЦРУ. Хоть что-то вы должны зпать?
— Хочу еще раз сказать, что знаю лишь то, что ЦРУ — точно такая нее организация, как и в любой другой стране мира. — Это был стандартный ответ, который давалпислушателям Международной полицейской школы. — В каждой стране есть аналогичная организация. — Митрионе, однако, не добавил (а возможно, он и сам того не знал), что ни в Бразилии, ни в Уругвае подобной организации не существовало до тех пор, пока Соединенные Штаты не помогли им создать ее. — Что же касается внутренней структуры ЦРУ, то, извините, я об этом ничего не знаю. Я вам честно говорю.
— Я вам верю. И все же…
— Я вам честно об этом говорю потому, что наша работа, работа четырех советников, ведется в открытую. У нас все на виду. Все решительно.
— Так-так, понятно. Хотя, — продолжал «тупамаро», как-бы рассуждая вслух, — у моих товарищей, должно быть, есть…
— Я говорю о своем подразделении и только, — быстро прервал его Митрионе. — Чем занимаются другие, я не знаю. — Он сказал это так решительно, что теперь вряд ли кто поверил бы, что ему действительно больше нечего сказать. — Если кто-то и занимается чем-то еще, то я об этом ничего не знаю. Ровным счетом ничего! К тому же…
— Мы кое-что и так знаем, — сказал «тупамарос», заглушив своим голосом конец последней фразы Митрионе. Позже, прослушав магнитофонную запись разговора, повстанцы расслышали всю фразу:
— К тому же я и знать об этом не желаю.
— У нас есть собственное «ЦРУ». И очень хорошее, — продолжал «тупамаро» и засмеялся — тихо, но не без гордости.
— Что ж, я так и думал. Но мы-то с вами хорошо знаем… мы-то с вами не такие уж дураки, чтобы не знать, что в каждой стране есть собственное учреждение, занимающееся сбором разведданных.
— Я вас ни в чем не виню.
— Лично я и этому учреждению не имею никакого отношения. Именно это я и хочу вам сказать.
— Ну хватит. Последнее слово все же остается за нами. Вы это прекрасно понимаете. У нас есть собственные средства все это проверить.
— Разумеется. — Митрионе сказал это бесстрастным голосом, и непонятно было, соглашается он или нет.
— Ну, а что вы думаете о нас?
Это был один из тех вопросов, которые обычно задают в Латинской Америке всем, кто приезжает туда с севера. Их всегда спрашивают, что думают там, в Соединенных Штатах, например, о Рио. Или о Лиме. Или о Сантьяго. Учтивых ответов при этом столько же, сколько и самих туристов. Но ни один из ответов не содержит правды, потому что, если бы североамериканцы отвечали на этот вопрос откровенно, то непременно говорили бы: «А мы вообще о вас не думаем».
«Тупамарос» пытался теперь дать Митрионе возможность расслабиться — старый прием, которым выпускник Международной полицейской школы воспользовался бы более умело.
— Мне не хотелось бы… как бы это сказать… просто сидеть здесь с вами и болтать впустую.
— Вы имеете в виду «тупамарос»?
— Да. Вы, наверное, знаете о нас достаточно. Вы ведь давно у нас в стране? Как долго вы уже здесь?
— Один год.
— Один год?
— Да.
— Довольно много.
— Вы работаете чисто, — сказал Митрионе как можно искреннее. — Чисто работаете, ничего не скажешь, — повторил он. — Вы хорошо организованы. Должно быть, у вас отличные руководители.
— Ну, что касается руководителей, то должен вам сказать (надеюсь, вы поверите), — засмеялся «тупамаро», — у нас вообще нет никаких руководителей. У нас есть лишь более и менее ответственные люди. Но у нас нет ни начальников, ни боссов. Никто не командует.
— И это правильно?
— Да, правильно. Все вопросы мы решаем сообща. Никто из нас не считает себя главным. По крайней мере я. Среди нас есть, конечно, и довольно ответственные люди. Но и они, в общем, такие же, как все.
Это была такая же попытка идеализировать повстанческое движение, как и заверения Митрионе в том, что ФБР — это открытое учреждение.
7 августа, в пятницу, полиция Монтевидео схватила 38 «гупамарос», включая самого ответственного члена этой организации — Рауля Сендика. Все арестованные сказали, что не знают о местонахождении ни Митрионе, ни Флая, ни бразильского дипломата.
Позже, уже в тюрьме, некоторые «тупамарос» утверждали, что арест Сендика и других руководителей организации означал окончательный приговор Митрионе. Их арест не только убедил Пачеко в том, что повстанческому движению в Уругвае скоро, видимо, придет конец, но и в том, что он выключил из игры наиболее опытных членов организации, которые могли бы не допустить убийства Митрионе.
А тот тем временем слушал, как «тупамаро» уверял его в отсутствии какого-либо руководства в его организации.
— Так, — сказал Митрионе. — Теперь мне совершенно ясно, что у вас очень хорошая дисциплина.
— Стараемся.
— Я говорю это потому, что действуете вы весьма успешно.
— Мы, наверное, первые уругвайцы, которые не оставляют на завтра то, что можно сделать сегодня.
— По-видимому, — ответил Митрионе.
— А что вы думаете о таких вопросах, которые нас самих очень интересуют, — политике и истории?
— Даже не знаю, что и сказать. Мне кажется, очень трудно знать… достаточно много о… В общем, для того чтобы узнать, какие реальные проблемы стоят перед страной, необходимо самому пожить в ней, и довольно долго. У вас, конечно, есть проблемы. Но должен сказать, что в некоторых вопросах вы… вы совершенно правы. Я, правда, не могу согласиться с теми методами, какими вы их решаете. Думаю, что такое общее замечание могут сделать многие.
Тут «тупамаро» начал разъяснять Митрисне реальности политической жизни в Уругвае (точно так же, как когда-то это делал член бразильской подпольной организации «МР-8» Бэрку Элбрику).
— Я хочу сказать вам вот что. Чтобы вы были в курсе. Сегодня, то есть… ну да, сегодня (мы узнали это из утренних газет) на 10 дней были закрыты еще две газеты. Всего получается… Я даже не знаю сколько. Понимаете?
Но в данном случае «тупамаро» беседовал не с Элбриком, и ему не удалось найти общий язык с Митрионе.
— Сегодня закрыли две газеты? — переспросил Митрионе.
— Да. Потому что…
— Еще две?
— Да, еще две. Кроме тех, которые были закрыты вчера и позавчера. А почему — никто не знает. Видимо, потому, что эти газеты напечатали информацию, которая там не должна была появляться. Кроме того, многие политические партии у нас в стране запрещены. Вы это знаете лучше меня.
— Да, конечно, — сказал Митрионе и продолжил неуверенным голосом: — Мне кажется… я многого здесь не знаю, но…
— Вы знаете, кто такой Сина Фернандес? Вы знакомы с ним?
«Тупамаро» имел в виду армейского полковника, назначенного на пост начальника полиции Монтевидео. На этой должности тому не повезло. Сначала кто-то оставил Борота тюрьмы открытыми, и из нее сбежала группа заключенных женщин — членов организации «тупамарос». Затем была разоблачена группа полицейских чиновников, которые тратили тысячи песо на всевозможные увеселения прямо по месту службы. И что хуже всего, несмотря на цензуру, в прессу стали просачиваться сообщения о применении полицией пыток, и в результате оппозиция в парламенте подняла громкий шум. Когда же был убит еще и Моран Чаркеро, Пачеко заставил Сину Фернандеса подать в отставку.
— Да-да, я встречался с Синой Фернандесом. Помню.
— Что вы о нем думаете?
— Как вам сказать, — улыбнулся Митрнопе. — Я знал его как начальника полиции и армейского полковника. Вот и все. Дома у него я никогда не бывал.
— А на вечеринках? — лукаво спросил «тупамаро».
— О его вечеринках я тоже ничего не знаю. А к кому он примыкал?
— К кому примыкал?
— Да. К «Бланке»[15] или «Колорадо»?[16] — Митриоые хотел спросить, в какой политической партии тот состоял. Вопрос прозвучал совершенно неуместно. Возможно, он просто не понял своею собеседника.[17]
