Дж. Лэнггут - Скрытый террор
«Тупамаро» опять улыбпулся — на этот раз сочувственно.
— Большую часть своего времени я провожу дома, с семьей.
— А дипломатической работы много?
— Нет, не очень.
— Вы встречались с президентом?
— С президентом? Каким? Уругвая?
— Да.
— Нет, не встречался.
— А жаль. Интересный тип. — «Тупамаро» презрительно улыбнулся, всем своим видом показывая, что президент Пачеко — глубоко ненавистный ему человек.
— Не имел удовольствия.
— Удовольствия? Как бы мне самому хотелось с ним встретиться! При тех же обстоятельствах, что и с вами. Лично к нему я особого отвращения не испытываю, нет. Но мне очень не нравится то, что он делает… С вами приятно разговаривать. Я хочу сказать, вас голыми руками не возьмешь. Вы избрали правильную тактику. С нами так и нужно себя вести. Вы понимаете, что находитесь у нас в руках и сделать уже ничего не можете, поэтому…
— Я целиком в вашей власти. — сказал Митрионе таким тоном, словно хотел сказать: «Я целиком к вашим услугам». — В самом деле. И я это прекрасно понимаю.
— Ну это не совсем так. Я не могу найти подходящего английского слова, но постараюсь вам объяснить… Я бы не сказал, что вы целиком в нашей власти. Многое зависит от вашего правительства и от давления, которое оно окажет на наше правительство. Но… вы знаете, кто сидит в соседней комнате? — Он имел в виду Диаса Гомиде. — Он шумит больше, чем вы.
— Единственное, о чем я сейчас жалею, — сказал Митрионе, — это то, что в данной ситуации страдает так много невинных людей. — Его голос стал решительным и полным негодования. — Я имею в виду жену и детей. Они-то как раз и не должны страдать.
— У меня… у меня тоже есть жена и дети, — ответил «тупамаро». Он стал говорить сбивчиво, и от этого казался еще моложе. — Но разница между нами в том, что вы делаете свое дело за деньги, а я — нет. Вы сами в этом признались. Вы сами выбрали себе работу, а ваше правительство — политический курс. Вы находитесь на службе у своего правительства и поэтому действуете согласно его предписаниям.
— Ну и что? — сказал Митрионе.
— Мне тоже их жаль — вашу жену и детей. Но мне жаль также и семьи моих товарищей, которые находятся в тюрьме и которых пытают и убивают.
— В этом вы правы, — сказал Митрионе.
— Как много еще людей страдает на свете! И сколько среди них невинных! Вы, например, знаете, что каждый год в Латинской Америке от голода умирает около миллиона детей в возрасте до пяти лет?
— От голода?
— Да, сэр! Разве так надо контролировать рождаемость?
— Нет, конечно.
— А что вы думаете о других повстанческих движениях? Ведь все они действуют по-разному.
— Каждое движение должно, видимо, действовать, исходя из конкретных условий. Действовать как можно более эффективно. Судя по тому, что я читал о «тупамарос», они… они чуть лучше других, потому что убивают лишь тогда, когда по-другому нельзя. Другие же, как мне кажется, сначала стреляют, а потом уже задают вопросы.
— Вот как получается, — сказал «тупамаро», улыбнувшись. — Я тоже думаю примерно так же. Здесь другие условия. У Уругвая совсем иная история. Не такая, как у других стран.
— Я в этом не сомневаюсь.
— В Бразилии, например, насилие распространено больше, чем в Уругвае. Или в Боливии, Гватемале.
— Там оно обычное явление, вы это хотите сказать? (Вскоре после этого писатель Хосе Иглесиас посетил Рио, чтобы взять несколько интервью для журнальной статьи. Один бразилец, хорошо знавший свою историю, сказал ему: «Не знаю, известно ли вам, но все эти пытки, смертные приговоры за подрывную деятельность, террористические акты подпольных групп — все это когда-то было чуждо нашей стране. Да, у нас часто происходили перевороты, но они никогда не были связаны с насилием».)
— Да, — ответил «тупамаро». — Мне кажется, что человеческая жизнь там ценится меньше. Так что…
— Да-да.
— Так что…
— Другими словами, — сказал Митрионе и зевнул. — Извините. Другими словами, уругвайцы (я в этом уверен) не такие.
— Но и у нас в стране пытают людей. В Бразилии, правда, все еще ужасней. Я с удовольствием расправился бы с господином Флеури. Вы его знаете. Шефа…
— Шефа полиции? — переспросил Митрионе. Было очевидно, что вопрос «тупамаро» не был таким уж безобидным, хотя тот и пытался задать его как бы между прочим. Хотя Флеури и орудовал в Сан-Паулу, его «подвиги» были хорошо известны далеко за пределами этого города, поэтому Митриоие, принимавший самое активное участие в полицейской кампании против повстанческого движения в Латинской Америке, должен был знать о нем.
— Нет, но шефа полиция. У них там есть специальный… как же он называется?
Во время допроса в комнате находился еще один человек (возможно, охранник), который шепотом теперь подсказывал: «Эскадрон смерти». Но ни «тупамаро», ни Митрионе не обратили на это внимания.
— Как его фамилия? — спросил Митрионе.
— Флоури, а может, Флури. Я не знаю, как бразильцы произносят эту фамилию.
— Я тоже не знаю. А где это было? В Рио? В столице?
— Я знаю лишь, что он из Бразилии. Он и к нам приезжал. Преподавать. Четыре или пять месяцев тому назад.
— Вот как?
— Да. Он из «эскадрона смерти», или как он там у них называется.
— Ах, вон оно что.
— Он был здесь. В Пунта-дель-Эсте. Жаль, что мы с ним тогда не встретились, — криво усмехнулся «тупамаро».
— Зато вы со мной встретились, — попытался пошутить Митрионе.
— И то правда. Уж вас-то мы не упустили. Я, правда, здесь ни при чем. Я узнал, кто вы, лишь от вас самих и от моих товарищей. А вчера утром мы действительно хорошо с вами поговорили. (Возможно, в целях безопасности Митрионе перевезли теперь в другое место.) — Но мы не можем долго с вами разговаривать просто так, нам ни к чему ненужная информация. Это наш принцип. Хотелось бы, правда, чтобы вы говорили больше меня.
— Можно еще стакан воды?
— Да, конечно.
Кто-то принес воду. Митрионе сделал большой глоток и вздохнул.
— А что, по-вашему, произойдет со всей Латинской Америкой? — спросил «тупамаро».
— Думаю, с Латинской Америкой будет все в порядке. Не знаю, через какое время все это произойдет. Да это и не важно. Здесь немало людей, любящих жизнь. В каждой стране есть такие люди. Правительства действительно сталкиваются с трудными проблемами. Но когда-нибудь они все же будут разрешены. Запомните мои слова.
— Непременно, — пообещал «тупамаро».
— Когда-нибудь все проблемы будут разрешены. Это уж точно. Все эти здания, магазины, школы, футбольные поля — это ведь все выросло не само собой. Все это построили умные и образованные люди. Нельзя же вот так взять все и за один день уничтожить.
— Нет, конечно. Будем надеяться на лучшее.
— А я не надеюсь — я знаю. Вопрос лишь в том, сколько времени понадобится для решения всех этих проблем. В одних странах на это уйдет больше времени, в других — меньше.
— Дело в том, что есть люди, которые очень сильно любят то, что имеют. А имеют они очень много. И будет очень трудно отобрать это у них.
— Да, это действительно так. Это одна из проблем Латинской Америки.
— Небольшая горстка людей контролирует здесь слишком много. Я имею в виду «Бэнк оф Америка», «Ферст нэшнл сити бзнк», «Чейз Манхэттен бэнк». Эти банки очень могущественны.
Охранник снова наполнил стакан водой.
— Спасибо, — сказал Митрионе и сделал еще один глоток.
— Они действительно очень могущественны, — повторил «тупамаро».
— Но так было уже лет 100. Это началось…
— Да, но мы должны положить этому конец.
— Я хотел сказать, что так было уже давно. Это началось не сегодня и не вчера.
— Извините, я должен отлучиться, — сказал «тупамаро» и вышел. Вернувшись, он сказал:
— Мне нужно заняться кой-какими делами. Продолжим разговор позже. Хорошо? — Они разговаривали уже полчаса.
— Хорошо, — ответил Митрионе.
На этом запись прерывалась. Это были последние слова Митрионе. Его близкие услышали их лишь много дней спустя, когда Дзна Митрионе уже не было в живых.
Глава 10
В 4.25 утра в понедельник 10 августа 1970 года на заднем сиденье угнанного «бьюика» выпуска 1948 года было найдено тело Дэна Митрионе. Он был связан, а во рту торчал кляп. Убит он был двумя выстрелами в голову.
В 9.00 президент Пачеко объявил в стране национальный траур в связи с гибелью Митрионе.
В 11.30 генеральная ассамблея Уругвая прекратила дебаты но вопросу о гражданских правах и объявила перерыв. Собравшись снова через полтора часа, она одобрила решение о продлении чрезвычайных полномочий президента Пачеко.
В 17.15 генеральная ассамблея 76 голосами против 30 проголосовала за временную отмену всех прав и свобод, гарантируемых статьей 31 конституции Уругвая, и провозгласила чрезвычайное положение. На 20 дней было приостановлено осуществление права собственности, свободы собраний, личных свобод и свободы выражения мнений.
