Леонид Ионин - Апдейт консерватизма
С одной стороны, в этих словах есть правда. Очень многие сайты, лишись они информации, получаемой из традиционных СМИ, быстро бы исчезли без следа.
Но интернет-журналистика не сводится к блоггерам и «собирательным сайтам». Существуют, например, интернет-газеты, способные на самостоятельное создание новостных продуктов, ведущие редакционную работу и в сущности создающие газету в электронной форме, обладающую как недостатками, так и преимуществами по сравнению с традиционной бумажной газетой. Это не паразитирование и не «высасывание соков» из традиционных СМИ. Вообще, представление о том, что Интернет неизбежно убьет печатные СМИ, кажется преувеличенным. Ситуацию прекрасно разъясняет Норберт Больц. Уход в Интернет вместо чтения газеты, говорит он, это кажущаяся альтернатива. Информационное пространство интернет-культуры имеет, как сказал бы математик, бесконечное множество измерений. У него нет естественной топографии. Киберпространство — это территория, которую невозможно картографировать. Можно выразиться по-другому: в киберпространстве нет «естественных» форм изображения, а потому для представления данных нужны метафоры. Поэтому можно говорить о неизбежной метафоричности обладающего бесконечным множеством измерений информационного пространства. А это как раз и означает, что не обойтись без вспомогательных конструкций старых медиа. Старые медиа служат метафорическими способами ориентации в цифровом пространстве. Как известно, есть цифровые рабочие столы, папки, корзины для бумаг и т. д. Все это означает, что мы не можем обойтись без стабильной иллюзии знакомого мира. «Дигитальное пространство данных не дает человеку возможности сориентироваться. Так что медиаэволюции самой приходится заботиться о человеческой компенсации своих постчеловеческих претензий. Поэтому можно предположить, что жизненная значимость печатных медиа в будущем еще возрастет. И новые функции старых медиа в дигитальном медиасообществе можно определить просто: они дают утешение обозримости, они предлагают формы для тех, кто ищет смысла, они создают дарующие ориентир научные легенды, они служат редукции сложности и нужны как метафорические пути навигации в информационном пространстве. Книга воплощает в себе прежде всего идею порядка целого. Поэтому можно сказать: книга — это Ноев ковчег во всемирном потопе смыслов» [105].
Существует множество интернет-утопий, причем не только в писаниях разного рода интернет-сектантов. Демократическая оппозиция ищет в Интернете новый субстрат существования общественного мнения, не совсем сознавая тот факт, что Интернет — это медиум и интернет-демократия — это особая разновидность медиадемократии, о чертах которой было бы очень интересно порассуждать. Правительство ищет в Интернете идеальное средство обмена данными между государством и гражданами-потребителями его услуг. Эта задача скромнее и осуществимее.
Парадоксы гражданского общества
Гражданское общество есть носитель и выразитель общественного мнения. Оно, гражданское общество, не существует как особая функциональная сфера общественной жизни наряду с бизнесом, семьей, наукой, религией. Принадлежа к сфере общественного мнения, оно руководствуется или должно руководствоваться принципами, конституирующими общественное мнение. Оно должно быть максимально открытым и доступным для всех. Оно должно быть терпимым, то есть не дискриминировать какие-то позиции и точки зрения, которые имеют намерения выразиться посредством структур гражданского общества. Оно должно быть политкорректным, поскольку нельзя быть терпимым, не будучи политкорректным. Наконец, оно не должно основываться на научных принципах, поскольку, основываясь на них, невозможно быть терпимым и политкорректным.
Из большого разнообразия современных точек зрения на гражданское общество можно выделить три основных. Согласно первой из них, гражданское общество относится к совокупности разнообразных отношений и институтов, общим отличительным признаком которых является их нахождение вне государства. Это совокупность межличностных отношений и развивающихся вне рамок государства и без его вмешательства систем взаимодействий — семейных, культурных, экономических, религиозных. Часто, хотя и не всегда, сюда относят и капиталистический рынок со всеми его институтами, а также различные вероисповедания, частные и публичные ассоциации и организации, все формы кооперативных социальных отношений, где возникают доверительные межчеловеческие отношения, общественное мнение, правовые отношения и институты, а также политические партии. Гражданское общество — это зонтик, под которым находится все, что не государство.
Эта точка зрения имеет солидную историческую традицию. Она зародилась в XVIII в. как продукт противопоставления укрепляющегося буржуазного мира автократическому феодальному государству. Победа буржуазных революций означала победу всего того, что находилось под этим зонтиком, в частности капиталистического рынка, воцарение которого в начале XIX в. ознаменовалось безжалостной эксплуатацией труда и обострением социальной ситуации в ряде европейских стран. Формой теоретической реакции стало, в частности, возникновение марксизма, который, осудив капиталистическую экономику, истолковал все прочие институты тогдашнего общества как надстройку, функция которой состоит в легитимации несправедливой капиталистической системы. Маркс обнаружил, что гражданское общество уже не представляет собой поле игры личных индивидуальных интересов, но является только правовой, политической и культурной «надстройкой», маскирующей господство товарного производства и класса капиталистов. Если выразить это на более современном языке, гражданское общество — это миф, скрывающий подлинность отношений внутри капитализма. Именно так аргументировал уже в XX в. Вальтер Беньямин и некоторые представители «критической теории». Для Маркса индустриальный капитализм состоит только из рынков, классов и групп, формирующихся на основе рынков, и государства, в свою очередь, выражающего интересы одной из рыночных групп. Общество как моральная общность и как коллектив исчезло. Оно должно быть восстановлено. Только подавляемые капиталистами межчеловеческие связи и отношения солидарности, сохраняющиеся внутри рабочего класса, полагал Маркс, могут стать основой воссоздания погубленной капитализмом социальной организации. Другими словами, если развитие рыночного капитализма ликвидировало гражданское общество, заменив его фиктивно гражданской «надстройкой», то уничтожение капитализма оказывается предпосылкой восстановления гражданского общества, точнее создания некоего его аналога на основе солидарности угнетаемых капитализмом групп и слоев.
Понимание теоретического происхождения этой традиции позволяет прояснить два крайне важных вопроса о гражданском обществе. Во-первых, это вопрос об отношении Маркса к гражданскому обществу. У нас кругом видишь, как, повторяя друг друга, в научных книжках, дипломах, диссертациях, курсовых работах и студенческих рефератах пишут, что, мол, Локк был за гражданское общество, Хабермас там или кто-то еще тоже были за гражданское общество, а вот Маркс — он был против гражданского общества (предполагается, что именно из этой зловредности он и устроил весь советский коммунизм). Нет ничего более далекого от истины. Маркс был против капиталистического общества вообще и полагал, что воплотить присущие гражданскому обществу добродетели можно, только уничтожив капитализм и создав совершенно новое общественное устройство, которое (это мы уже дописываем за Маркса) целиком будет гражданским обществом. Второй вопрос — это вопрос об отношении гражданского общества к государству. В двух словах его не прояснишь, но здесь пока достаточно сказать, что прочно сидящее в умах сторонников этого направления противопоставление гражданского общества государству есть по существу воспроизведение логики, породившей теорию Маркса: все, что соприкасается каким-то образом с государством, подкуплено государством и служит его легитимации (выполняет функцию надстройки ). Это архаичная и бесперспективная концепция.
Вторая и, пожалуй, самая распространенная точка зрения на гражданское общество состоит в отождествлении гражданского общества с организациями гражданского общества, то есть с многочисленными и разнообразными НКО и НГО, преследующими самые разные цели — от обмена опытом выращивания аквариумных рыбок до формирования оппозиционных партий и групп. Этот подход снимает свойственное предыдущему грубое противопоставление гражданского общества и государства. Гражданское общество здесь осознается как сфера, аналитически независимая и в определенной степени эмпирически отделенная не только от государства и рынка, но и от некоторых других специализированных сфер жизни общества, где господствуют иные, чем в гражданском обществе, принципы и нормы. Одним из основоположников такого подхода стал Юрген Хабермас с его идеей дифференциации сфер общественной интеграции и выделением сферы общественности или публичности как главного источника общественной солидарности. «Наряду с иерархической регулятивной инстанцией верховной государственной власти, — пишет Хабермас, — и децентрализованной регулятивной инстанцией рынка, то есть наряду с административной властью и собственным интересом в качестве третьего источника общественной интеграции выступает солидарность » [106]. Установление солидарности через коммуникацию и есть функция гражданского общества. Здесь у гражданского обществе несимметричные отношения с экономикой и государством. Последнее ближе гражданскому обществу ибо соединяется с ним в ходе формирования общественного мнения и политической воли.
