Леонид Ионин - Апдейт консерватизма
Как медиадемократия родилась в результате эволюции демократических институтов в процессе «омассовления» политики, так и на смену медиадемократии идет, как думают многие, новая интерактивная демократия, связываемая с техническим чудом Интернета. Многие черты медиадемократии могут вызывать раздражение: поверхностность политиков, инфантильность избирателей, несерьезность обсуждаемых проблем. Как будто бы между политиками и избирателями заключен новый contrat social, согласно которому те и другие встречаются раз в четыре года или в пять лет, а в промежутке стараются не беспокоить друг друга. Но как бы сильно ни было недовольство, наивно думать, что медиадемократию можно «остановить» и вернуть прежнюю «серьезную» политику. Тем более что все не так плохо — ведь ток-шоу предполагают возможность спора. Но сегодня наблюдается стремление все большего количества граждан к активному участию в политике. Становятся привлекательными формы прямой демократии. Об этом свидетельствует рост значимости опросов общественного мнения, без которых ныне не принимается ни одно политическое решение. И те, кто требуют усиления роли прямой демократии, подразумевают прежде всего так называемую электронную или интернет-демократию.
Поскольку Интернет когда-то казался волшебной палочкой или ковром-самолетом, который исполнит все желания и перенесет тебя куда хочешь, то одно время господствовала иллюзия, что Интернет — эта та счастливая область или сфера, где сгруппируются оппозиционеры и все другие свободолюбцы и — через головы спецслужб и правительств — будут общаться со своими единомышленниками. Гражданское общество как бы переместится в Интернет, а милиционеры будут бегать с дубинками по улицам и растерянно озираться в поисках вдруг исчезнувших, как по волшебству, оппозиционеров. Это оказалось иллюзией. «Хотелось бы думать, что Интернет хорош для демократии и плох для диктаторов, но так ли это?» — задается вопросом обозреватель испанской газеты «El Pa?s» Моисес Наим [102]. И цитирует, как он пишет, одного из наиболее известных специалистов по изучению политического влияния Интернета в России, с сожалением сообщившего ему, что «как показывает история, новые технологии помогают всем политическим силам в равной степени, а не только тем, что имеют самые благородные и демократические намерения». «На самом деле власти таких стран, как Россия, Иран, Китай или Куба, уже не ограничиваются тем, что тайно читают электронную почту своих граждан, закрывают доступ к некоторым сайтам, вводят цензуру на поиск в сети некоторых слов или имен диссидентов и оппозиционных организаций, временно блокируют работу мобильных телефонов. Все это происходит, но тирании тоже учатся, и авторитарные правительства уже не такие компьютерные неучи, как еще пару лет назад. Новые ухищрения в использовании Интернета в репрессивных целях внушают ужас».
Если отвлечься от наивно-романтической или, наоборот, грубо-пропагандистской терминологии автора — противопоставления светлых борцов за свободу мрачным тиранам — все-таки остается сухой остаток: констатация того, что Интернет — это не славное орудие демократии, а технический посредник — медиум в точном смысле, оказывающийся инструментом в достижении вне его формирующихся и лежащих целей.
Попробуем выяснить, что говорит за и что говорит против Интернета как нового орудия демократии. Обычно в пользу уникальности Интернета как нового и небывалого демократического медиума приводится полнейшая и не сравнимая ни с чем ранее свобода обмена информацией. В Интернете никому не заткнуть рот, каждый может говорить и каждый может быть услышанным. Но при внимательном рассмотрении все оказывается не так просто. Во-первых, каждый может говорить, это так, но и услышан он может быть каждым. А это уже не обязательно благо, потому что есть и недоброжелатели, и враги, и шпионы. Наивно думать, что их нет. Свобода информационного обмена — это хорошо, но это утопическая свобода, возможная только при условии полного и всеобщего доброжелательства и лояльности пользователей в Сети. А если это условие не соблюдено — а оно и никогда не может быть соблюдено! — то приходится вводить ограничения для пользователей информации наподобие старых «секретно», «совсекретно», «для служебного пользования» и т. п., но уже на новом техническом уровне — это защиты от вторжения, коды доступа, шифрование данных, «огненные стены» и т. п. И это естественно, потому что Сетью пользуются еще и «тираны и сатрапы», если прибегнуть к терминологии автора испанской газеты, то есть органы правопорядка, секретные службы, военные, а также и финансовые и экономические организации, врачи, адвокаты, и каждая из этих категорий пользователей имеет свою служебную, военную, коммерческую, врачебную, адвокатскую тайну. Если сюда добавить, что Интернет представляет собой торговую площадку с годовыми оборотами в триллионы долларов и что еще большие суммы переводятся через Интернет, то о свободе передачи и получения информации придется забыть совсем. Все это означает очень простую вещь: Интернет не есть подлинный и исключительный медиум демократии, подлинный носитель общественного мнения или электронное воплощение гражданского общества. Он есть представитель огромного семейства медиа, обладающий, конечно, специфическими особенностями и функциями, но не открывающий пред нами «новую землю и новое небо».
К этим специфическим особенностям Интернета относится прежде всего блогосфера. Это новая форма существования и проявления общественного мнения. Как характеризует ее Норберт Больц, «Web 2.0 — это краткая формула радикально-демократического объединения жаждущих коммуникации всех стран, это имя всех новых медиа, содержание которых вырабатывается самими пользователями» [103]. Никакой футуролог еще двадцать лет назад не смог бы предсказать, что блог, то есть выставленный в Сеть дневник любого и каждого, сможет стать величайшим вызовом традиционным печатным, да и новейшим электронным медиа. Возникает новая форма публичности, где все говорят и все оказываются публикой друг для друга. Но и здесь все не так однозначно свободно и демократично. Сеть с самого начала предполагает отказ от иерархии, то есть отказ от монологического «вещания» и постоянный диалог каждого с каждым. Но уже первые шаги блогосферы показали, что существуют блоги, насчитывающие сотни посещений за день, что фактически исключает режим диалога и заставляет авторов отвечать сразу многим или сразу всем, то есть переходить на монологический режим. То есть возникает иерархия более посещаемых и менее посещаемых блогов и персональных страниц, что, кстати, довольно легко конвертируется в категории экономического успеха или неуспеха. Это означает, что блогосфера — не царство нового равенства. Наоборот, в блогосфере возможно и существует неравенство. К тому же многие интернет-страницы, претендующие на звание блогов, существуют при крупных интернет-изданиях на правах традиционных для печатной прессы авторских «колонок» и по сути не являются блогами или являются ими лишь по названию.
Блогосфера и интернет-журналистика вообще нанесли очень чувствительный удар по традиционной журналистике. И на Западе, и у нас слышны жалобы о том, что под воздействием Интернета газеты теряют читателей, закрываются корпункты, увольняются журналисты. При этом, жалуются увольняемые, интернет-журналистика, прежде всего блоггеры, не способны создать информационный продукт, сравнимый с продуктом традиционной журналистики. Исполнительный редактор газеты «New York Times» Билл Келлер с сожалением говорит о «сокращении предложения качественной журналистики» во времена «увеличивающегося спроса». Под качественной журналистикой он имеет в виду такую журналистику, «где опытные репортеры ездят в места событий, являются свидетелями этих событий, роются в отчетах, разрабатывают источники, проверяют и перепроверяют. Их поддерживают редакторы, которые делают все возможное для приведения журналистики к высоким стандартам». Предложение такой журналистики сокращается, «потому что это тяжелая, дорогостоящая и иногда опасная работа». Давид Саймон, бывший репортер «Baltimore Sun» говорит про Интернет: «это удивительный инструмент… он как пиявка… высасывает репортажи из публикаций основных СМИ, поэтому вся ценность „собирательных“ веб-сайтов и блоггеров состоит лишь в повторении, комментариях и пустой болтовне. В то же время читатели получают новости именно от таких „собирателей“ и игнорируют первоисточник, то есть сами газеты. Другими словами, паразит медленно убивает того, кто его питает» [104].
С одной стороны, в этих словах есть правда. Очень многие сайты, лишись они информации, получаемой из традиционных СМИ, быстро бы исчезли без следа.
