Рудольф Баландин - «Клубок» вокруг Сталина
Теперь стало ясно, что суровая, даже жестокая политика в области сельского хозяйства, которая господствовала в начале 30-х годов, была в значительной мере необходимой. В противном случае развитие страны регулировалось бы «снизу», в соответствии с возможностями и потребностями крестьянства. А крестьянин не станет трудиться на город по доброй воле, не получая взамен ничего, кроме бумажных денег, доверия к которым быть не могло. Требовалось бы сначала развивать легкую промышленность и спешно закупать зарубежные товары, чтобы удовлетворять потребности «свободного крестьянства».
Вот почему надо было заставить крестьян работать на индустриализацию силой, можно сказать, закрепостить их, организовав в подконтрольные сверху хозяйства. Это насильственное мероприятие, принесшее немало горя и страданий крестьянам, в перспективе давало возможность применять новую технику и научные методы ведения сельского хозяйства, провести и здесь индустриализацию.
Восстановление сельскохозяйственного производства началось в 1935–1937 годах, когда стали подниматься урожаи и на поля постепенно стало выходить все больше техники. Выросли валовые сборы зерна, хотя в целом за вторую пятилетку они оказались ниже, чем в первую: 729 млн. ц против 735,6 млн. ц. Однако, как известно, коллективизация особенно сильно ударила по животноводству, потому что крестьяне учинили массовый забой скота, не желая его «обобщать». Теперь возобновился рост поголовья скота. Поднялась оплата труда колхозников.
В 1937 году система МТС (машинно-тракторных станций) обслуживала 9/10 колхозов. Одновременно завершался процесс коллективизации остававшихся еще единоличных хозяйств. К началу второй пятилетки их было около 9 миллионов. В 1937 году колхозы объединили 93 % крестьянских хозяйств. Полностью сложился колхозный строй как составная часть советского общества (в стране насчитывалось 243,7 тысячи коллективных хозяйств).
Жизнь в СССР налаживалась. С 1 января 1935 года были отменены карточки на хлеб и муку. Осенью приняли новый закон о школе, укрепляющий власть учителя и дисциплину учеников. В городах упразднили потребительскую кооперацию и оставили только государственные магазины. Отменили карточки на мясо, жиры, сахар, картофель, рыбу. В конце года отменили ограничения на поступление в вузы по социальному признаку.
Объединение разрозненных — по национальному составу — частей страны проводилось не только политически и экономически, но и на основе единства культуры. В 1938 году правительственным указом было введено обязательное преподавание русского языка в школах всех нерусских республик (вспомним, что Сталин не без гордости называл себя человеком русской культуры, что было совершенно верно).
Казалось бы, укрепление экономической мощи страны и улучшение жизни народа должны были радовать Сталина и всех его соратников, а противников убеждать в том, что проводимая генеральная линия себя оправдывает. Казалось бы, не было никаких веских оснований для той волны репрессий, которая последовала в 1937 году. Правда, антисоветская пропаганда почти вдесятеро преувеличивает количество осужденных за антисоветскую деятельность (цифры мы еще приведем). Но все равно их число исчислялось сотнями тысяч.
В чем же дело? Какие объективные причины могли определять массовые репрессии? Неужели только тем, как утверждал Сталин, что сопротивление строительству социализма увеличивается по мере успехов советской власти и обостряется классовая борьба.
С внешнеполитических позиций это положение логически оправдано. Раз уж ведущим капиталистическим державам не удалось в зародыше задушить пролетарское государство, а затем и не оправдались надежды на его экономический крах, то приходилось всерьез задуматься о том, к каким это может привести результатам. Чем более явными, определенными, бесспорными становились успехи Советского Союза, тем больше беспокойства это доставляло буржуазным государствам. Ведь их руководители помнили об угрозе мировой революции (хотя Сталин и отказался от этой бредовой идеи).
Ну, а как обстояли дела во внутренней политике? Уж здесь-то поддержка Сталину вроде бы должна была быть обеспечена, и чем лучше становилось положение трудящихся, чем больше увеличивалось благосостояние народа, тем меньше внутренних врагов должно было оставаться у Сталина. Разве не так?
Нет, не совсем так.
Враги бывают разные. Во-первых, враги среди народных масс. Их действительно могло становиться все меньше по мере улучшения жизни в стране. Тем самым укреплялся в народе и культ личности Сталина.
Во-вторых, у всякого удачливого руководителя существуют завистники и ненавистники, желающие захватить власть в свои руки. Одни из них готовы это сделать из идейных побуждений, полагая, что положение в стране могло быть значительно лучше при проведении их политики. Другие — карьеристы и честолюбцы, которым бы самим хотелось взойти на вершину пирамиды власти.
Естественно, что и у одних, и у других тайных противников существующей власти должны быть сочувствующие и пособники вне страны, и у разведок целого ряда государств были все основания налаживать с ними связи и помогать им.
Улучшение положения в стране и укрепление существующей власти заставляют активизироваться все эти враждебные силы и предпринимать самые решительные и радикальные меры для того, чтобы произвести переворот. И если при этом нет возможности опираться на недовольство широких народных масс, не приходится рассчитывать на их поддержку, значит, остается другое средство: дворцовый переворот, военный путч.
Таковы логичные действия в той обстановке, которая сложилась в СССР в середине 30-х годов. И при всей кажущейся иррациональности исторического процесса, в своих главных направлениях, суммирующих действие разнообразных сил, эти направления подчиняются определенной логике. В противном случае не могло быть никакой исторической науки: лишь перечень имен и событий.
В действительности существуют вполне определенные логичные закономерности как биологического и геологического, так и социального, экономического, общественного развития. Это еще не означает, что во всем права теория общественного развития, созданная Марксом и Энгельсом. Но на вторую половину XIX и первую половину ХХ века она оказалась во многом пророческой, уловившей основное направление эволюции капитализма и социалистической революции.
В середине 30-х годов совершить успешный государственный переворот в СССР было не так просто, как может показаться с первого взгляда: мол, уничтожить Сталина, и вся построенная им пирамида власти рухнет, как карточный домик. Однако укреплялось не только личное положение вождя и культ его личности. Укреплялась вся созданная им система.
Наиболее целесообразно было бы изолировать, убрать всех сталинцев в руководстве страной. А их стало много, особенно в верхних этажах власти. Поэтому успешный правительственный переворот требовалось хорошо подготовить, вовлекая в заговор достаточно много ответственных работников, прежде всего «силовиков»: представителей армии, органов внутренних дел, госбезопасности. На всякий случай неплохо было бы заручиться солидной поддержкой извне…
Вот что могло угрожать Сталину. И он это, пожалуй, понимал.
АмальгамаПрежде чем коснуться «Клубка» — дела, в котором бы замешано много людей разного ранга и положения, распутать который чрезвычайно трудно, вернемся к проблеме, способной снять все вопросы и рассматривать не заговоры против Сталина и его системы, а их имитацию, искусственно созданную органами НКВД. А если и было нечто похожее на заговор, то насколько серьезными они были?
Вот, к примеру, процесс по делу подпольного троцкистского центра (обвиняемые — Зиновьев, Каменев, Евдокимов, Бакаев, Мрачковский, Тер-Ваганян, И.Н. Смирнов и др.). «Согласно обвинительному заключению, пишет Р. Конквист, — Троцкий посылал письменные инструкции Дрейцеру, который передавал их Мрачковскому. Инструкции требовали убийства Сталина и Ворошилова. Пятеро младших обвиняемых, вместе с Гольцманом, были лично посланы Троцким или его сыном Седовым для помощи в этих террористических актах. Ольберг к тому же имел связи с гестапо. Все обвиняемые полностью признали себя виновными, за исключением И.Н. Смирнова, чья полная виновность была, однако, подтверждена показаниями других обвиняемых».
Надо заметить, что на процессе только один Смирнов, пожалуй, вел себя как убежденный троцкист и не давал показаний на своих сообщников. Вот что сообщает о Зиновьеве Конквист: «Он поднялся и заявил, что убийство Кирова было совместным предприятием, участие в котором принимали как зиновьевцы, так и троцкисты, включая Смирнова. То же самое подтвердил и Каменев».
Более того, Зиновьев признался: «Да, я часто говорю неправду. Я начал лгать в тот момент, когда стал бороться против большевистской партии. Постольку, поскольку Смирнов стал на путь антипартийной борьбы, он тоже говорит неправду. Но мне кажется, что разница между нами состоит в том, что я твердо и безусловно решил говорить в этот последний момент правду, в то время как он, по-видимому, принял другое решение».
