Инна Соболева - Победить Наполеона. Отечественная война 1812 года
Однако увлечённый идеями, связанными с востоком, Наполеон отвлёкся от событий на юге. С Португалией удалось покончить быстро, когда очередь дошла до Испании, местные Бурбоны тоже не оказали сколько-нибудь решительного сопротивления. Он посадил на испанский трон своего старшего брата. Понимая, что Жозеф с королевскими обязанностями вряд ли справится, дал ему в помощь людей испытанных и надёжных. И успокоился.
Удар оказался неожиданным, а потому особенно болезненным: с оккупацией смирились только правители Испании, народ – не смирился. Партизанская война приняла самые жестокие и неожиданные формы. Генерал Пьер Антуан Дюпон де л’Этан, шедший на завоевание юга страны, был окружён партизанами. Их было так много, их решимость покончить с завоевателями так велика, что Дюпону пришлось сдаться. Эта капитуляция ошеломила Европу и вселила надежду: непобедимая французская армия наконец-то потерпела поражение!
Наполеон отлично понимал, как это событие должно подействовать на Австрию, которая в последнее время усиленно вооружалась, готовясь к реваншу. Австрийцы увидели: у французов неожиданно вместо одного фронта оказалось два и испанский непременно отвлечёт часть войск с Дуная. Значит, можно попробовать напасть на французов – отомстить за разгромы и унижения. Для Наполеона новая война была явно не ко времени. Чтобы удержать Австрию от нападения, нужно было дать ей понять, что Александр выполнит свои союзные обязательства – вторгнется в австрийские владения. Для этого нужна была публичная демонстрация дружбы двух императоров.
Перед тем как отплыть в Испанию (он не может оставить без адекватного ответа поражение своего генерала), Наполеон пишет Александру, что готов освободить Пруссию. Он ведь знает, что судьба этой страны волнует русского государя едва ли не больше, чем судьба России. Датирует письмо задним числом, чтобы создать впечатление, будто его решение принято до получения известий из Испании и вызвано исключительно желанием сделать приятное своему русскому другу. Правда, он так и не выполнил своих обещаний по поводу освобождения от турок дунайских княжеств, но обещает договориться об этом при личной встрече. (О русско-турецких отношениях и о влиянии на них Наполеона писать не буду, этот рассказ увёл бы далеко от главной темы, а к психологическим портретам императоров почти ничего не добавил бы.) Скажу только, что именно на предстоящей встрече Наполеон предполагал выработать план раздела Оттоманской империи, который должен быть осуществлен одновременно с движением франко-русской армии в сторону Индии – раздел Востока фактически должен был сделаться разделом мира. Не единоличным его покорением, а именно разделом между Францией и Россией…
Эрфурт стал местом второй и последней исторической встречи двух монархов случайно. Наполеон просто бросил взгляд на дорожную карту Европы и, не прибегая к точным расчётам, на глаз определил: Эрфурт лежит как раз на полпути между Парижем и Петербургом. Александра выбор столицы Тюрингии вполне устроил, тем более что поблизости, в Веймаре, жила его любимая сестра Мария Павловна. Наполеон сожалел, что вспомнил об этом с опозданием и не догадался устроить встречу именно в Веймаре, тем более что в этом городе жил ещё и великий Гёте, о встрече с которым он мечтал. Император французов был большим знатоком литературы, писал сам и, конечно, сочинения первого поэта Германии читал не раз. «Вертера» считал одним из самых совершенных творений человеческого гения.
Скажу сразу: эта встреча состоялась. Гёте, тоже мечтавший увидеть величайшего человека своего времени (это оценка самого Гёте), сам приехал в Эрфурт. Наполеон тут же пригласил его к завтраку. «Господин Гёте, я в восхищении от того, что вижу вас», – начал Наполеон. «Ваше Величество, я замечаю, что когда вы путешествуете, то не пренебрегаете бросить взгляд и на самые ничтожные предметы» (самоуничижение, как известно, паче гордости)…
Через четыре дня была вторая беседа. Гёте многие расспрашивали о содержании этих разговоров. Он упорно молчал. Феномен Наполеона до конца дней волновал Веймарского мудреца: «Легенда о Наполеоне представляется мне чем-то похожей на откровение Иоанна Богослова: каждый чувствует, что за этим скрывается ещё что-то, только никто не знает что». Иногда ему казалось, что он понял… В интереснейшей книге «Разговоры с Гёте» его друг и секретарь Иоганн Петер Эккерман приводит слова, сказанные писателем незадолго до кончины: «Жизнь его – жизнь полубога. Можно сказать, что свет, озарявший его, не потухал ни на минуту: вот почему жизнь его так лучезарна. Мир никогда ещё не видел и, может быть, никогда уже не увидит ничего подобного».
В Эрфурте, на великолепном дворце, где сейчас размещается Государственная канцелярия – правительство Тюрингии, установлена мемориальная доска, свидетельствующая, что здесь произошла встреча Наполеона Бонапарта с Иоганном Вольфгангом фон Гёте – встреча «гения войны и гения поэзии».
В этом же дворце проходили переговоры Наполеона с Александром I. Об этом доска не упоминает…
Встреча двух императоров выглядела безупречно дружеской и внушала надежду на мир и покой. Но… только выглядела. Мария Фёдоровна отговаривала сына от поездки в Эрфурт, убеждала, что Наполеон хочет «при помощи коварных уловок побудить его принять участие в новой войне», заранее «снимая, таким образом, все преграды на пути Наполеона, когда тот вознамерился бы начать войну с Россией». Когда уговоры не подействовали, матушка заявила, что коварный корсиканец завлекает её сына в Эрфурт, чтобы пленить и принудить отречься. В справедливости своих опасений она сумела убедить многих. Так что Петербург пребывал в тревоге: не арестует ли Наполеон Александра. «Никто уже и не надеялся, что он вас отпустит, Ваше величество», – проговорился один из встречавших царя на русской границе. Александра это раздосадовало: похоже, его считают ничтожеством, чьей жизнью и свободой Наполеон может распоряжаться по собственному усмотрению!
А матушке, от которой исходили эти обидные подозрения, Александр откровенно сообщил о своей внешнеполитической позиции: главное – убедить Наполеона, что Россия «с готовностью примкнула к его интересам», тогда как на самом деле… Куда Наполеону до такого коварства! Впрочем, при желании это можно назвать и дипломатической мудростью…
Переговоры по турецкому вопросу закончились быстро и удовлетворили обе стороны. Но Наполеон требовал, чтобы Александр тотчас дал понять Австрии: в случае её нападения на Францию Россия немедленно выступит на стороне французов. Очевидно, что Австрия не решилась бы одновременно воевать на два фронта и мир был бы сохранён. Но, к удивлению Наполеона, Александр упорно сопротивлялся, причём возражения его были крайне неубедительны. Казалось, это был совсем не тот человек, которого он помнил по встрече в Тильзите. При всей своей проницательности Наполеон так и не понял, что произошло с российским самодержцем. Он поймёт. Но будет уже поздно… Теперь это известно достоверно.
А случилось вот что. К Александру явился Шарль Морис де Талейран-Перигор, недавний (и будущий) министр иностранных дел Франции. После протокольных приветствий этот великий интриган, утверждавший, что «единственное вложение, которое ничего не стоит, но приносит большой доход, – это лесть», перешёл к делу: «Государь, для чего вы сюда приехали? Вы должны спасать Европу, и в этом вас ожидает успех, если вы окажете сопротивление Наполеону. Французский народ вполне усвоил утонченные нравы, французский же государь – нет; российский государь просвещён и образован, чего о русском народе сказать нельзя; а посему государь российский должен быть союзником французского народа».
Шарль Морис де Талейран-Перигор Франсуа Жерар. «Шарль Морис де Талейран-Перигор»
Александру не без труда удалось сохранить спокойно-доброжелательное выражение лица, которое обычно привлекало к нему симпатии. На самом деле он был потрясён: оказывается, не так всё благополучно в окружении императора французов, оказывается, есть слабые места, которыми можно воспользоваться… С этого дня Талейран стал осведомителем (платным!) русского монарха. Наполеон подробно обсуждал с Талейраном все проблемы, которых предстояло касаться на переговорах. И обо всём тотчас же становилось известно Александру. Так что он мог подготовиться к каждой встрече. И – выигрывал. Правда, это были тактические победы. Талейран же одержал победу стратегическую: предавая своего императора, он дистанцировался от него на случай, если военное и политическое счастье изменит Наполеону. Скорее всего, именно тогда произнёс Талейран знаменитые, непревзойдённые по цинизму слова: «Предательство – это вопрос даты. Вовремя предать – это значит предвидеть».
Измена умеющего предвидеть Талейрана и готовность Александра пользоваться услугами предателя были угрожающими симптомами. Но – скрытыми от посторонних глаз. К тому же оба союзника хотя и не доверяли друг другу – друг в друге нуждались. Но ни того, ни другого не афишировали. Напротив, внешне всё выглядело так, что собравшиеся в Эрфурте, чтобы изъявить свою преданность императору французов, немецкие короли, князья и другая именитая публика не уставали умиляться сердечному согласию монархов двух великих держав. Они были вместе не только на переговорах – на смотрах, парадах, пирах, на охоте, на верховых прогулках. И в театре тоже (Наполеон привёз с собой в Эрфурт лучших парижских актёров).
