Генри Адамс - Демократия. Вашингтон, округ Колумбия. Демократия
Этот отчаянный призыв, рассчитанный на честолюбие миссис Ли, был решительным ходом в досконально продуманном Рэтклифом плане действий. Сенатор хорошо понимал, что ведет игру по большому счету, и качество приманки должно было соответствовать уровню этой игры. Его не останавливало, что миссис Ли сидела бледная и неподвижная, не отрывая глаз от пола, сплетая на коленях руки. Орел, который парит высоко в небесах, спускается на землю гораздо дольше, чем воробей или куропатка. Миссис Ли в эту минуту нужно было обдумать тысячу вещей, но она обнаружила, что не в состоянии думать вообще; в ее мозгу проносились какие-то смутные виденья и обрывки мыслей, но рассудок отказывался контролировать их порядок или природу. Среди прочих промелькнула и мысль о том, что из всех предложений, которые ей когда-либо делали ее поклонники, это было самым деловым и не имело отношения к чувствам. Что касается попытки Рэтклифа воздействовать на ее честолюбие, она не имела у нее успеха. Но какая женщина, даже если она величайшая героиня, способна выслушать столь неприкрытую лесть от мужчины, намного превосходившего всех остальных, и остаться к его словам совершенно равнодушной? Однако главное значение для нее сейчас имел тот факт, что ей некуда было отступать, некуда бежать; ее тактика была расстроена Рэтклифом, воздвигнутые ею временные барьеры преодолены. Предложение было сделано. Как ей теперь быть?
Она месяцами обдумывала эту ситуацию, так и не придя ни к какому решению; как же она могла надеяться решить все сейчас, за одну минуту, во время бала? Когда в едином мгновении сталкиваются противоречивые чувства, предрассудки и страсти, заполнявшие долгую жизнь, они так перегружают мозг, что тот отказывается работать. Миссис Ли сидела не шевелясь, решив положиться на волю судьбы — опасный прием, как могут подтвердить тысячи женщин, потому что таким образом они отдавались на милость чужой сильной воли, становились игрушкой в умелых руках.
А музыка играла не переставая. Толпы людей проходили мимо их укрытия. Некоторые их замечали, и ни у кого не было сомнения в том, что здесь происходит. Их окружала атмосфера тайны и напряженности. Рэтклиф пристально смотрел на миссис Ли, она не поднимала глаз от пола. Оба сидели молча, не двигаясь. Мимо прошел барон Якоби, неизменно все примечавший, и, обратив на них внимание, не удержался от крепкого слова на каком-то иностранном языке. Заметила их и Виктория Сорви, которую так разбирало любопытство, что она едва сдерживала себя.
После паузы, которая показалась им бесконечной, Рэтклиф продолжил:
— Я не говорю о своих чувствах, потому что знаю, вы можете решиться на этот шаг, лишь подчиняясь развитому в вас чувству долга, а не в ответ на мою преданность. Но скажу честно: мне не выразить словами, в какой степени я стал зависеть от вас. При одной только мысли, что мне придется обходиться без вас, жизнь представляется мне совершенно невыносимой, и я готов принести любую жертву, согласиться на любое условие, лишь бы вы были рядом.
Между тем Виктория Сорви, хотя ее крайне интересовало то, что говорил ей лорд Данбег, разыскала Сибиллу и, на мгновение остановив ее, шепнула на ухо:
— Ты лучше присмотри за своей сестрой. Она там у окна за лавровым деревом с мистером Рэтклифом!
Сибилла, опираясь на руку лорда Ская, наслаждалась балом, хотя он уже шел к концу. Но когда до нее дошел смысл слов Виктории, выражение ее лица мгновенно изменилось. К ней вернулись все волнения и страхи последних десяти дней. Она потащила лорда Ская через зал туда, где была ее сестра. Одного взгляда на Маделину было достаточно. Отчаянно напугавшись, но еще больше страшась нерешительности, Сибилла направилась прямо к сестре, которая все еще сидела, как статуя, слушая речи Рэтклифа. Заметив спешившую к ним Сибиллу, миссис Ли подняла глаза, взглянула на девушку и, увидев ее бледное лицо, встала со своего места.
— Сибилла, ты себя плохо чувствуешь? — воскликнула она. — Что-нибудь случилось?
— Я немного устала, — тихо сказала Сибилла, — и подумала, может, ты уже захочешь ехать домой?
— Конечно, — вскричала Маделина. — Я готова. До свидания, мистер Рэтклиф. Надеюсь, мы увидимся завтра. Лорд Скай, должна ли я испросить у герцогини разрешения уехать?
— Герцогиня удалилась полчаса назад, — ответил лорд Скай, который прекрасно разобрался в ситуации и, не задумываясь, пришел Сибилле на помощь, — позвольте мне проводить вас в гардеробную и приказать, чтобы подали вашу карету.
Мистер Рэтклиф обнаружил, что вдруг остался один, а миссис Ли поспешила прочь, снедаемая новыми волнениями. Они с Сибиллой пришли в гардеробную и собирались уже отправиться домой, как туда ворвалась Виктория Сорви, против обыкновения крайне возбужденная, схватила Сибиллу за руку, потянула ее в соседнюю комнату и закрыла за собой дверь.
— Способна ли ты сохранить тайну? — быстро спросила она.
— Тайну? — переспросила Сибилла, сгорая от любопытства. — Не хочешь ли ты сказать… неужели… да говори же, говори скорее.
— Да! — произнесла Виктория, вновь обретая свое обычное хладнокровие, — я помолвлена!
— С лордом Данбегом?
Виктория кивнула, а Сибилла, нервы которой были напряжены до предела от атмосферы бала, комплиментов, усталости, сложностей и страхов, разразилась неудержимым хохотом, поразив даже невозмутимую Викторию.
— Бедный лорд Данбег! Только не будь с ним жестокой, Виктория, — сказала она, когда наконец перевела дыхание. — Значит, всю оставшуюся жизнь ты проведешь в Ирландии? О, ты их многому научишь!
— Ты забываешь, моя милая, — сказала Виктория, усевшись на спинку стоявшей в этой комнате кровати, — что я не нищая. Замок Данбегов, говорят, очень романтическое место, особенно для летней резиденции, а остальное время года мы будем проводить в Лондоне или где-нибудь еще. Когда ты будешь приезжать к нам, я буду вести себя вполне прилично. Как ты думаешь, мне пойдет диадема?
Сибилла опять начала смеяться — так долго и неудержимо, что перепугала даже бедного Данбега, который нетерпеливо расхаживал у их двери. И крайне обеспокоила Маделину, внезапно вошедшую в комнату. Это сразу отрезвило Сибиллу, она, вытирая выступившие на глазах слезы, сказала сестре, показывая на Викторию:
— Маделина, позволь представить тебе графиню Данбег!
Но Маделина, которая была чрезвычайно взволнована, не проявила должного интереса к леди Данбег. Она внезапно испугалась, как бы у Сибиллы не началась истерика: помолвка Виктории могла напомнить ей о собственной безответной любви. Миссис Ли поспешила увести сестру и усадить ее в экипаж.
ГЛАВА XII
Домой они ехали молча: миссис Ли была поглощена своими переживаниями и сомнениями, причиной которых отчасти была ее сестра, отчасти мистер Рэтклиф; Сибиллу же в равной степени и занимала победа Виктории, и охватила тревога, вызванная ее дерзким намерением вмешаться в дела Маделины. Отчаяние, однако, было сильнее страха. Для себя она решила, что терпеть неопределенность долее нельзя; она даст бой немедленно, пока время еще не ушло, а более подходящего момента для этого не будет. Через несколько минут они подъехали к дому. Уезжая, миссис Ли велела горничной не дожидаться их возвращения, поэтому сестры были одни. В камине комнаты Маделины все еще горел огонь, и она сама подбросила туда несколько поленьев. И тут же потребовала, чтобы Сибилла немедленно отправилась спать. Но Сибилла и не подумала делать это: она сказала, что не чувствует себя усталой и спать ей совсем не хочется; напротив, ей нужно поговорить с Маделиной, хотелось бы сделать это сейчас. Тем не менее истинно женское отношение к «Рассвету в июне» заставило ее отложить разговор, пока с помощью сестры она не сняла с себя и аккуратно не сложила свой воздушный наряд, который принес ей сегодня такой успех; только после этого, набросив на себя капот и спрятав на груди письмо Каррингтона — свое секретное оружие, она поспешила в комнату Маделины и устроилась там в кресле у огня. После минутной паузы сестры начали между собой давно откладывавшийся поединок, силы в котором были почти равными, так что исход его был пока совершенно неясен, потому что Маделина, хотя и была гораздо умнее, не подозревала, какая атака против нее сейчас начнется, а потому не была готова к обороне; Сибилла же на этот раз хорошо знала, чего хочет, и потому имела четкий план действий.
— Маделина, — почти торжественно начала Сибилла, сердце ее отчаянно билось. — Мне нужно с тобой поговорить.
— О чем именно, дружочек? — спросила Маделина, все еще обеспокоенная, но уже начинающая понимать, что между тоном сестры и внезапным недомоганием на балу, так быстро прошедшим, очевидно, существует какая-то связь.
— Ты собираешься выйти замуж за мистера Рэтклифа?
От такой открытой атаки бедная миссис Ли пришла в замешательство. Этот роковой вопрос преследовал ее на каждом шагу. Не более часа назад на балу ей чудом удалось уйти от ответа, и, как выяснилось, чудом этим она обязана Сибилле, которая теперь, словно держа ее под дулом пистолета, пытает ее тем же вопросом. Вероятно, он занимает сейчас весь город. Половина Вашингтона видела, как Рэтклиф делал ей предложение, и ее ответа ждет множество людей, будто она — счетная комиссия, осуществляющая контроль над выборами. Возмущению ее не было предела, и она решила задать Сибилле встречные вопросы:
