Сергей Кургинян - Суть времени. Том 2
Вот этот монструозный капитализоид не может решить проблемы. Он все, что может, — это сдвигать процесс дальше (см. рис. 35). Сначала будет отыгран центризм. Потом национализм — там он пожрет опять все, но ничего не решит. Ему надо двигаться в фундаментализм, то есть в Контрмодерн, в феодализм. А потом ему надо будет двигаться в фашизм.
А что ему еще делать, этому монструозному капитализоиду? Он же создал систему — и она создала его. Они с ней близнецы-братья. Разорвать эту связь невозможно. С первоначальным накоплением заканчивали, завязывали, это делали страшным усилием, всегда не бескровно. Еще не написана настоящая история того, как это делали в Америке и что именно осуществил Рузвельт под видом борьбы с мафией, какую зачистку он там устроил, этот великий демократ, для того чтобы что-то спасти. Есть и другие примеры.
Поскольку на каждом из этих этапов монструозный капитализоид разорвать с первоначальным накоплением не может и не хочет (это очень грубая вещь, но устами таких монстров говорилось: «Бабки — здесь, а аэродром — на Западе»), это класс-вывоз, класс-паразит. Он ничего не хочет. Он только пожирает среду своего обитания.
Нет капиталистического уклада — есть субуклад в щелях, нишах, кавернах советского уклада. Это рептилии очень хищные, с блестящей мускулатурой, великолепными зубами, великолепной нервной системой, зрением, которое видит только то, что можно сожрать, и чувством пространства, позволяющим беспощадно прыгнуть на ближайший кусок жратвы. Сожрать — и жрать снова, сожрать — и жрать снова.
Я много раз говорил, что на военно-промышленный комплекс страна-противник может заслать агента, который будет разрушать предприятие. А может прислать вора, который ни о чем не будет знать, он вообще не агент, он никаких директив не получает, он абсолютно чист, кристально. Он просто ворует. А объект исчезает. «Что ты сделал?» — «Как что сделал? То, что мог, то и сделал».
Положили перед собакой сыр. Она его сожрала. Кто виноват? Собака?
Смысл заключается в том, что в этих условиях монструоид будет сдвигаться в строго определенном направлении — именно так, а не иначе. Значит, ему сейчас надо переходить в националистическую нишу. И он пытается. Никто не видит, как он пытается, а он пытается туда сдвинуться.
Части этого псевдокапиталистического плазмоида очень не хочется туда двигаться, поэтому он останавливается. Но он не может туда не двигаться. А вот если он повернет назад, в сторону уже отыгранного либерального антисоветизма, то он просто мгновенно развалит страну (рис. 36).
Поэтому, если этот капиталистический монструоид будет двигаться в сторону националистического антисоветизма, страна будет мирно гнить, догнивать примерно к 2017 году. И тут в конечной фазе будет либо самоликвидация яростная (ядерную войну начнут), либо тихая.
А вот если он начнет поворачивать назад, то все сразу обрушится, потому что такой поворот запрещен. Десталинизация, с точки зрения политической теории, как раз и была попыткой прыгнуть назад в либеральную нишу — в крах.
Это-то и есть перестройка — быстрое, шквальное обрушение за счет нарушения всех законов жизни государства. И осмеливаться называть это — эту мерзость перестроечную — модернизацией, революцией и всем прочим могут только очень недалекие, очень внутренне неразборчивые интеллектуально или очень двусмысленные люди. Это нельзя себе позволять.
На сегодняшний день стоит вопрос так: либо капиталистический монструоид продолжит движение в сторону националистического антисоветизма, либо он повернет в строну антисоветизма либерального, и тогда — быстрый крах. Естественно, быстрого краха не надо по принципу, который я уже не раз изложил, апеллируя к «Белому солнцу пустыни»: «Вы хотите сразу умереть или помучиться?» — «Лучше помучиться».
Потому что если процесс сводится к тому, что нарастают только тенденции мерзости, что разрастается монстр и ничего большего не происходит, то тогда что долго, что коротко… Тем более, что «долго» — это тоже довольно быстро. Но если растут какие-то другие тенденции, и наш разговор есть рост этих тенденций, — то, возможно, эти другие, чистые тенденции вырастут довольно быстро и «обгонят» тенденции мерзости (рис. 37).
Кроме того, монстр, дожрав все, рухнет. И тут-то и возникнет вопрос об этом «брезенте», «аттракторе». Только тут и не раньше.
Мягкий переход возможен в случае, если скорость роста антимонструозных социальных тел будет выше, чем скорость роста монструозных тел. А монструозные тела всё нарастают. Поэтому времени, в любом случае, крайне мало.
А аттрактор — это другая ситуация. Это ситуация, когда монстру никто не сумеет помешать. Когда антимонструозная сила хоть и будет расти, но недостаточно быстро. И на нее — не доросшую до нужного уровня — все рухнет. Тогда она либо выдержит, либо нет. Если она достигнет к этому моменту определенного качества, то и удар будет меньше и она будет крепче. Если же не достигнет, то она точно провалится.
Вот в чем политическая суть того, что происходит у нас на глазах. Мы будем следить за этим, смотреть, думать о том, в какую сторону развивается процесс, и участвовать в этом. Участвовать в этом постоянно, набирая силы. В этом наша задача.
Я рассказал здесь подробно об исследовании. Не только об исследовании как деятельности, но и о смысле этих исследований как политической философии. Я рассказал о том, что такое политически актуальная часть этого процесса. А она вот сейчас будет разворачиваться у нас на глазах. И нам надо будет так или иначе относиться к ней. И я рассказал о том, что это все такое с точки зрения политической теории.
Одновременно с этим я еще раз обращаюсь ко всем, кто может: давайте заниматься «АЛЬМОРом» как очередным направлением. Давайте заниматься теорией развития вообще, альтернативными формами развития через их строгое описание. Нам не нужно здесь «самостроков», нам нужно разобрать все, что связано с Модерном, выявить все русские альтернативы по всем остальным направлениям.
Есть такое движение антиглобалистов, и оно довольно скучное. А есть движение альтерглобалистов — оно гораздо интереснее.
Вообще, главный вопрос, если хотите, в следующем. Левые движения потеряли моральную чистоту и классическую свою силу, они потеряли теоретический, мировоззренческий аппарат после марксизма и после краха коммунизма, они потеряли свою способность выдвигать собственные модели развития, которые не совпадают с моделями неолибералов и всех других, они потеряли самость.
Есть миллионы и миллионы людей во всем мире. Есть огромное количество людей в нашей стране, которые являются неисчерпаемым кладезем для всего этого, которые хотят мировоззренческой когерентности. Но этой мировоззренческой когерентности нельзя добиться на уровне фэнтези, оригинальных суперидей. Они могут быть осуществлены только с опорой на высокую классику.
Мы предлагаем здесь с опорой на высокую классику разобрать Модерн, Контрмодерн, Постмодерн, Сверхмодерн. Разобрать общую теорию развития вообще. И вдуматься в то, что русские могут сделать в этом смысле в виде альтернативы.
Вот это четвертое направление — АЛЬМОР, — которое я обсуждаю как направление деятельности, я обсуждаю и как политическую философию. Как вы видите, оно же находится рядом со всем, что связано с политической практикой.
Может быть, именно быстрая заявка на нечто подобное, причем адресованная и стране, и миру, может предотвратить окончательное подписание России смертного приговора. Неизбежное в случае, если Россия сама осуществит очередную моральную капитуляцию, к чему ее подталкивают всяческим путем, неумолимо и очень мощно, и чему будет очень трудно противостоять, и чему мы пока что сумели противостоять.
Выпуск № 17. 24 мая 2011 года
Сегодня донбаcсцы вручали мне нагрудный знак «Шахтерская слава» I степени. А я напряженно еще раз всматривался в лица тех, кому уже совсем много лет и кто когда-то управлял отдельными отраслями советского народного хозяйства, советским народным хозяйством в целом.
Это удивительно чистые лица, это люди, на лицах которых написано, что они не воровали, что воровство в особо крупных размерах не было для них самым упоительным занятием, которое только может существовать в жизни. Это настолько отчетливо написано на лицах — и особенно сейчас, когда возраст уже берет свое, — что становится еще более страшно, потому что очень понятно, что пришло на смену.
То, что пришло на смену, может только воровать. Оно вообще не может управлять отраслями, предприятиями и еще более сложной псевдорыночной ситуацией, которую они сами же и устроили. И главное, что им управлять неинтересно. Неинтересно волочить на себе весь этот воз. Им интересно только красть, красть и красть бесконечно много, создавать какие-то сумасшедшие объекты роскоши, которые осуждаемой в перестроечный период советской номенклатуре и не снились, она не понимала даже, что это такое.
