Сергей Кургинян - Суть времени. Том 2

Так вот, не фанаберией надо заниматься, не критикой, а идти и работать, идти и работать, модифицировать нашу систему (мы открыты этому), помогать ей стать лучше, привносить свою лепту. Нам придется объяснять людям, что такое проект «Модерн», по-настоящему — через Хабермаса, через сравнение его с Фуко, Дерридой, Лаканом. Объяснять, в чем тут разница. Объяснять, каковы основные характеристики тех и других проектов. Мы без вас это сделать сможем, но будем делать дольше и сделаем хуже.

Не распадайтесь всеми вашими колоннами интеллектуалов, не бегите за рубеж! Тем более, что там делать нечего. Там в итоге потом воют и намыливают веревку от тоски. Не забивайтесь в угол, и не войте на луну, и не идите в бизнес. Работайте. Вот пространство, мы его предоставили. У нас нет никаких амбиций. Где вы? Мы же знаем, что вы есть! Но вы молчите. И вы вообще молчите, а почему?

Страшно? Чего?

Стыдно? Чего?

Итак, есть люди, которые могут выступать в виде экспертов, и они очень нужны.

А есть операторы, управляющие этой системой. Они берут на себя определенные функции и начинают ею управлять.

А есть ключевые операторы.

А есть конструкторы. Юлия Сергеевна Крижанская захотела сконструировать вот это начинание социологическое — опрос «АКСИО». Ну и карты в руки — каждый отвечает за то, за что берется.

Есть генеральный конструктор данного начинания в виде вашего покорного слуги. И эту роль у меня вряд ли кто-нибудь может забрать, потому что на следующий день это все кончится. А хотелось бы, чтобы возникли другие люди, которые готовы так же включиться в генеральное конструирование, внести свою лепту. Есть группа генерального конструктора.

Так вот, все эти группы — не иерархия. Это не иерархия. Мне страшно-то стало за иерархию когда? Когда вдруг в Петербурге образовалось несколько групп «Сути времени» и они стали выяснять, кто главный, кто начальники, кто посредники, кто генералы, кто офицеры. Вот тогда стало страшно, потому что это — вирус. Это страшное заболевание — вот этот бес честолюбия, который особо активизируется в поврежденной среде. А я твердо убежден, что российская среда повреждена. Ее можно вылечить, но она начинена скверной падения, начавшегося в перестройку. Все бесы перестройки живы, поэтому и нужны катакомбы, чтобы не заглатывать эти вирусы в гигантских количествах, очищаться от них каким-то образом. Вся эта скверна честолюбия, а также разного рода рассуждения о ресурсах должны быть изгнаны, хотя бы на этапе становления.

Возможно, мы создадим летнюю школу. Мы еще не решили, потому что трудности большие, но, скорее всего, мы ее создадим. Если мы ее создадим, люди приедут со своими палатками. Но не станем создавать оргкомитета, который составит смету, а внутри этой сметы будут лакуны, а внутри лакун будут аппетиты… Вот этого всего не будет. Потому что это одно может сожрать движение на этапе становления начисто, до костей, немедленно.

Я действительно в данном разговоре в существенной степени соединяю теорию и актуальную политику, философию, политическую философию и злобу дня. Это так надо сейчас. Это так надо сейчас потому, что мы подводим итог определенному этапу. Мы состоялись. Мы состоялись, потому что мы исследование свое не только сделали, не только оформили, не только превратили в информационную войну, не стесняюсь этого слова, но и получили определенный результат. И мы будем двигаться дальше.

Я должен был рассказать вам о том, в чем смысл этого всего. Точка под названием «десталинизация» — это сейчас ключевая точка мирового процесса. Никого не интересует Сталин, всех интересует пересмотр результатов Второй мировой войны. И построение на этой основе нового типа мира, в котором России, если она допустит пересмотр, места не будет. И пересмотр этот нужен именно для того, чтобы у России не было места. И пусть это понимают все.

Это все вместе сплетено в один узел. И узлы эти надо развязывать.

Идите с этим знанием ко всем, к лицам, принимающим решения, к лицам, влияющим на принятие решений, — ко всем. Это политическая философия. Это наше «АКСИО», это «Историческое достоинство», это альтернативная теория развития и это «Территориальная целостность».

Мы исследование продолжим, через некоторое время на сайте появятся требования к новому исследованию. Людям придется поднять планку, им придется проводить исследование еще более глубоко и добросовестно. И мы сделаем так, что эти исследования дадут нам новые знания о процессах. И по-новому повлияют на процессы в нашем обществе.

Теперь о том же самом, но с позиции политической теории.

Смотрите, что в принципе происходит. Произошло на параде 9 мая, происходит во всех высказываниях наших политических деятелей…

Все, кто осмысливает происходящее, должны твердо отдавать себе отчет в том, что построенная после распада СССР политическая система является антисоветской. Это ее фундаментальное неотменяемое свойство. Рамка консенсуса, или некоего «политического ящика» — это антисоветизм. И в этом нет ничего странного. Так и должно быть.

Когда большевики победили, то рамкой стал антицаризм. Люди из окружения Леонида Ильича Брежнева уже могли под портретом государя императора чокаться и пить за его здоровье, но на съездах партии они говорили о проклятом царизме. Это не закон — это рамка вот этого «ящика».

Здесь рамка — антисоветизм. Внутри этого есть:

— либеральный антисоветизм,

— центристский антисоветизм,

— националистический антисоветизм,

— фундаменталистский антисоветизм,

— фашистский антисоветизм.

Это все антисоветизм. Гитлер тоже антисоветчик и антикоммунист.

Либеральный антисоветизм принесли в жертву первым (и это ставит на передний план вопрос, кто же приносил в жертву, кто же жрец). Гайдар и его ребята убили либерализм.

Уже поздний Ельцин пытался передвинуться в сторону центризма, а Путин полностью разместился здесь. И сейчас эта история доигрывается (рис. 35).

Почему же она доигрывается, почему здесь нельзя остановиться, почему ничего нельзя здесь сделать?

Есть одно ключевое обстоятельство, имеющее отношение и к политической философии, и к политической практике одновременно. Суть его заключается в следующем.

Капитализм переживает очень сложный период.

Во-первых, это период краха Модерна. У капитализма нет легитимности за пределами Модерна, а крах Модерна налицо. Это крах всех основных регуляторов.

Во-вторых, у капитализма есть гигантские проблемы с историей как таковой. Как он себя позиционирует по отношению к истории? С чем мы имеем дело сейчас? Это история? Это постистория (как говорил Фукуяма, «конец истории»)? Ведь у этого есть своя традиция. Это некая сверхистория (как говорил Маркс, «из царства необходимости в царство свободы»)? Что предлагает капитализм в качестве исторического ответа? Если он конец истории, то тогда посткапитализма не существует. Но тогда он должен признать, что история кончена. А это очень тяжелое признание. Чем она кончена? Все ли согласятся на такой конец? И так далее.

Кроме того, он же развивался, развивался и развился до империализма — «высшей стадии развития». Или до сверхимпериализма, как говорил Каутский. До «железной пяты». Но он доразвился дотуда. Он представляет собой еще капитализм, уже империализм или даже сверхимпериализм?

Соединенные Штаты Америки очевидным образом хотят использовать империалистическую коллизию для того, чтобы отыграть «по полной» все, что связано с законом неравномерности развития. То есть использовать свое военно-техническое преимущество для того, чтобы убить страны, которые начинают развиваться быстрее, чем они.

Видите, какой набор огромных коллизий!

Но внутри всех этих коллизий есть русская. Она называется «Первоначальное накопление капитала». Для того чтобы на уровне центризма или национализма остановиться, нужно прекратить первоначальное накопление капитала. А класс, который сформировал систему, не хочет прекращать первоначальное накопление капитала! Он чудовищен в этом смысле. Это класс-фаг, класс-монстр, который все пожирает. Это не капитализм, это субъект перманентного нарастающего первоначального накопления — шизокапитализм, как говорили постмодернисты, монструозный капитализоид.

Вот этот монструозный капитализоид не может решить проблемы. Он все, что может, — это сдвигать процесс дальше (см. рис. 35). Сначала будет отыгран центризм. Потом национализм — там он пожрет опять все, но ничего не решит. Ему надо двигаться в фундаментализм, то есть в Контрмодерн, в феодализм. А потом ему надо будет двигаться в фашизм.

А что ему еще делать, этому монструозному капитализоиду? Он же создал систему — и она создала его. Они с ней близнецы-братья. Разорвать эту связь невозможно. С первоначальным накоплением заканчивали, завязывали, это делали страшным усилием, всегда не бескровно. Еще не написана настоящая история того, как это делали в Америке и что именно осуществил Рузвельт под видом борьбы с мафией, какую зачистку он там устроил, этот великий демократ, для того чтобы что-то спасти. Есть и другие примеры.