Михаил Черноусов - Советский полпред сообщает…
На конференции 29—30 сентября в Мюнхене Гитлер, Муссолини, Чемберлен и Даладье подпишут приговор Чехословакии. Главной заминкой в последний момент станет отсутствие чернил в роскошной чернильнице. Чернила быстро принесут. После процедуры подписания фюрер и дуче выйдут из зала. Только тогда пригласят ожидавших у дверей представителей Праги. Им скажут:
– Это приговор без права апелляции и без возможности внести в него исправления.
По мюнхенскому соглашению Судетская область отойдет к Германии, часть территории Чехословакии будет отдана хортистской Венгрии и панской Польше. В результате страна потеряет 20 процентов территории, четверть населения, половину мощностей тяжелой промышленности, германская граница окажется в 40 километрах от Праги. Рузвельт поздравит участников соглашения.
30 сентября в 17 часов полпред Александровский телеграфирует в Москву:
Бенеш просил меня поставить перед правительством СССР следующий вопрос. Великие державы, даже не спрашивая Чехословакию, позорнейшим образом принесли ее в жертву Гитлеру ради своих собственных интересов. Чехословакия поставлена перед выбором: либо начать войну, имея против себя Англию и Францию, либо капитулировать перед агрессором. Бенеш хочет знать отношение СССР к этим обеим возможностям как можно скорее и просит ответить часам к шести-семи вечера по пражскому времени.
Спустя сорок пять минут Александровский сообщит:
Бенеш больше не настаивает на ответе на свой вопрос, потому что правительство уже вынесло решение принять все условия. Занятие Судетской области германскими войсками начнется завтра утром.
Бенеш, вопреки требованиям своего народа, капитулирует, не ожидая ответа, несмотря на неоднократные заявления СССР о готовности прийти на помощь.
В Мюнхене Чемберлен и Гитлер подпишут англо-германский договор о ненападении (аналогичный документ в декабре подпишут Боннэ и Риббентроп). Эти обещания Гитлера – все, что они получат за предательство. Вернувшись в Лондон, Чемберлен на аэродроме воскликнет, размахивая бумажкой:
– Я привез вам мир для целого поколения!
До начала второй мировой войны останется одиннадцать месяцев.
В ПОСЛЕДНИЕ ДНИ
15 марта 1936 года Гитлер захватил всю Чехословакию, разорвав мюнхенское соглашение. Спустя неделю фашисты заняли принадлежавший Литве порт Клайпеда (Мемель). В начале апреля Муссолини оккупировал Албанию. От Варшавы Берлин потребовал отдать Гданьск (Данциг) и польский «коридор» – выход Польши к морю, предоставленный ей в Версале.
В этих условиях проходил XVIII съезд ВКП(б), на котором была разоблачена сущность политики Запада. Советское правительство по-прежнему стремилось организовать коллективный отпор агрессорам, выдвигало конструктивные предложения. Так, 17 апреля СССР предложил Англии и Франции заключить пакт о взаимопомощи. Лондон отверг эту инициативу. Вскоре Гитлер, использовав как предлог предоставление Англией гарантий Польше, объявил о расторжении англо-германского морского соглашения и польско-германской декларации о ненападении. 14 мая СССР вновь предложил Англии и Франции заключить пакт о взаимопомощи, согласно которому три державы гарантировали бы безопасность малых европейских государств, включая Прибалтийские.
Лондон, пятница, 19 мая 1939 года
Утром к Чемберлену на Даунинг-стрит, 10 приехал американский посол в Лондоне Джозеф Кеннеди.
– Я на несколько минут, – сказал посол премьер-министру, когда они остались в кабинете вдвоем. – Вы помните, после Мюнхена я говорил, что английский народ должен воздвигнуть вам статую – вы спасли тогда Британию и Европу от войны.
– Так никто и не воздвиг, – мрачно усмехнулся Чемберлен.
– Не только английский народ, но все народы мира, – продолжал Кеннеди, – будут обязаны это сделать, если сейчас вы вновь спасете мир.
Пятидесятилетний миллионер, оказавший немало услуг Рузвельту во время избирательной кампании, Джозеф Кеннеди получил за это в прошлом году пост посла в Лондоне. И сразу же стал здесь сенсацией сезона: беспрецедентный случай в дипломатическом корпусе – посол был отцом девяти детей. Пять дочерей и четыре сына (один из которых – Джон – станет президентом Соединенных Штатов). Фотографии семейства Кеннеди не сходили со страниц английских газет. Шесть университетов избрали посла почетным доктором права.
Но в деятельности посла была сторона, о которой газеты не писали. Он стал одним из активных участников встреч по воскресеньям в Клайвдене. Поначалу Нэнси Астор пригласила его просто как лондонскую знаменитость. Но вскоре выяснилось, что взгляды Кеннеди полностью совпадают со взглядами других постоянных гостей Асторов. Он верил в могущество гитлеровской Германии, не верил в способность Британии противостоять ей и совсем не жаловал Советский Союз. Он стал апостолом «умиротворения», с его советами считался Чемберлен.
– Вы можете и должны вновь спасти мир, – оказал Кеннеди. – Я гарантирую вам поддержку Америки. Нужен новый Мюнхен. У английского бизнеса серьезные интересы в Германии. Немцы со своей стороны заинтересованы в английском капитале. На днях здесь, в Лондоне, я встречался с одним человеком из ближайшего окружения Геринга. Его имя вам мало что скажет – Гельмут Вольтат. Он подтвердил заинтересованность Берлина в широком соглашении с Англией. В июне он снова будет в Лондоне. Кому-то из ваших людей, вероятно Вильсону, надо с ним встретиться – Вильсона в Берлине уважают, его весьма ценит сам Риббентроп.
– Вы думаете соглашение возможно?
– Уверен, – сказал Кеннеди и откланялся.
Как всегда без стука из смежной комнаты тихо вошел Хорас Вильсон.
– Хорас, вы помните Гельмута Вольтата? – спросил Чемберлен.
– Да, сэр, – почтительно ответил Вильсон.
– Хорас, – сказал Чемберлен, – когда мюнхенское соглашение в прошлом сентябре было под угрозой, его спасли вы – я этого никогда не забуду. Сейчас вам надлежит заняться еще более тонким делом. Вольтат в июне будет в Лондоне, вы должны с ним встретиться и нащупать почву для соглашения.
Вильсон кивнул головой. В кабинет вошел Галифакс.
– Господа, Москва ждет нашего ответа на свои последние предложения. Кажется, мы подходим к моменту, когда надо сделать выбор – или пакт с большевиками, или провал наших переговоров с ними со всеми вытекающими отсюда последствиями.
– Я скорее подам в отставку, – бросил Чемберлен, – чем подпишу пакт с Москвой.
– Мне тоже неприятно думать об объединении с большевиками, – сказал Галифакс. – К тому же если будет заключен договор с Москвой, то может сложиться впечатление, что мы окончательно отказались от всякой надежды договориться с Германией.
– У пакта с Москвой, как она его предлагает, – добавил Вильсон, – есть, кроме прочих, еще один крупный минус. Если Польша или Румыния не смогут дать отпор Гитлеру, если Германия нападет на Россию морем или через Прибалтийские государства, то может сложиться парадоксальная ситуация: мы будем втянуты в войну для защиты Советской России!
– Только этого не хватало, – сказал Чемберлен. – Нам нужно такое соглашение, чтобы в случае нападения на Англию Россия вступила бы в войну и вынудила Германию драться на два фронта. Так или иначе соглашение должно сразу же при возникновении войны втянуть в нее Россию.
– Но Кремль трудно провести, – заметил Галифакс. – И его нельзя оттолкнуть. Я боюсь, если мы категорически откажемся от сотрудничества с ним, он останется один на один с Гитлером и они найдут какой-нибудь компромисс. Москву надо держать на привязи.
– Значит, мы должны продолжать переговоры с Москвой столько, сколько это возможно, – сказал Вильсон. – Повод для затяжки отыскать нетрудно. Особенно если переговоры поручить такому опытному дипломату, как Уильям Стрэнг.
– Хорошая идея, – сказал Чемберлен. – Но все-таки мы должны на крайний случай иметь такой вариант соглашения, который сохранял бы за нами свободу действий.
– А может быть, – предложил Галифакс, – подчинить соглашение процедуре Лиги наций?
– Подработайте эту идею, Эдвард, – сказал Чемберлен. – Кажется, она подходит. Мы успокоим общественность, припугнем Гитлера, а цена-то соглашения – пустяк.
Порешив на этом, все трое отправились в Вестминстер – в палате общин должны были начаться прения по вопросам внешней политики.
Открыл прения Чемберлен:
– Есть множество уступок, с которыми можно было бы согласиться без больших затруднений, если бы только существовала уверенность, что эти уступки будут использованы в тех целях, ради которых они сделаны.
Премьер говорил долго и непонятно. Сегодня он еще не мог открыть всем только что выработанный план.
После Чемберлена выступил Черчилль.
– Предложения русского правительства предусматривают создание тройственного союза – Англии, Франции и России. Его благами могут пользоваться и другие державы, если они того пожелают. Единственная цель союза – борьба против новых актов агрессии и помощь ее жертвам. Я не понимаю, что во всем этом плохого? Говорят: «Можно ли доверять Советскому правительству?» Думаю, в Москве говорят: «Можно ли доверять Чемберлену?» В таких вопросах надо руководствоваться но чувством, надо руководствоваться анализом затронутых вопросов.
