Юрий Пивоваров - Полная гибель всерьез
Сенатор Г.А. Евреинов (на заседании 26 января 1905 г.): «Я нисколько не сомневаюсь в том, что если бы могла упрочиться относительно крестьянского дела в России эта политика всестороннего социального обособления крестьян, которая нашла крайнее выражение в трудах редакционной комиссии МВД, то в связи с ней противоположение аграрных интересов высших классов и громадной массы крестьян, создаваемое порядками общинного землепользования, при прогрессирующем обнищании земледельческого населения, в недрах которого сосредоточены главные запасы вооруженных сил страны, — вызвало бы, в относительно не отдаленном будущем, такой социальный катаклизм, который еще свет не видел … Но нельзя, однако, не признать, что создание мелкой поземельной собственности в широких кругах крестьянского населения дало бы наиболее прочный устой общественному и государственному строю России. Многочисленный класс поземельных собственников-земледельцев составил бы наиболее консервативный элемент в населении страны, знающий цену собственности и потому солидарный с личными собственниками других состояний…».
Управляющий земским отделом МВД В.И. Гурко (на заседании 22 января 1905 г.): «Мысль, что возможно увеличить крестьянское благосостояние не путем усиления производительности состоящих в пользовании крестьян земель, а посредством увеличения самой площади земель, не только не осуществима, но фантастична … Пространственное увеличение крестьянской земли возможно двумя способами: с одной стороны, путем перехода частновладельческих земель в крестьянские руки, с другой — посредством разрежения населения переселением части его на дальние, малолюдные окраины. Обе эти меры, осуществляемые в сколько-нибудь широком масштабе, безусловно, гибельны как для благосостояния всей страны … так и для благосостояния самого крестьянского … класса … Действительно, если страна наша была бы единственной страной на земной планете, то мы могли бы прибегнуть к этому средству бегства от культуры, ибо оно иначе названо быть не может».
Управляющий государственными сберегательными классами А.П. Никольский (на заседании 9 февраля 1905 г.): «…я укажу на крайне низкую урожайность общинных земель, по сравнению с землями частного владения. В ожидании переделов общинники не вывозят навоз на свои наделы, не имея уверенности, что удобренный надел не достанется другим. Но там, где крестьянин знает, что земля его, там он достигает хороших результатов … За 50 лет, истекших после освобождения крестьян, наиболее обнищали и выродились крестьяне-общинники. Перепись 1897 г. показала, что общий прирост населения после Х-й ревизии составляет около 50 % … В губерниях с общинным землевладением населения убыло на 12 %. В тех же губерниях самый высокий процент физически негодных лиц призывного возраста. Здесь же и самый большой процент неграмотных. Таким образом, если проверять принципиальные положения фактами — трудно защищать общину … Наконец, что касается чудодейственного свойства общины — предохранять от пролетариата, то я сошлюсь на исследования … М.П. Кашкарова. Оказывается, что в губерниях Орловской, Рязанской и Тульской, где существует община, лиц, не имеющих ни своего хозяйства, ни своей усадьбы, т. е. пролетариев в полном смысле слова, от 20 и … до 30 %. Таким образом … община есть условие для того, что в России через несколько десятков лет не будет ничего, кроме пролетариата…».
Вместе с тем не все влиятельные в общественном мнении России люди разделяли такие позиции. Более того, две мощнейшие стихии русской жизни той эпохи были с подобными выводами полностью не согласны. Это — Лев Толстой и партия эсеров (ведь именно она победила на — единственных всеобщих и почти свободных — выборах в Учредительное собрание). Послушаем великого писателя и учителя: «Всемирно-народная задача России состоит в том, чтобы внести в мир идею общественного устройства без поземельной собственности. "La propriete с'est le vol" останется большей истиной, чем истина английской конституции, до тех пор, пока будет существовать род людской. Это истина абсолютная, но есть и вытекающие из нее истины относительные … Первая из этих относительных истин есть воззрение русского народа на собственность. Русский народ отрицает собственность самую прочную, самую независимую от труда (т. е. частную собственность вообще, как институт. — Ю.П.), и … собственность поземельную (частную на землю. — Ю.П.). Эта истина не есть мечта — она факт, выразившийся в общинах крестьян, в общинах казаков. Эту истину понимает одинаково ученый русский и мужик … Эта идея имеет будущность. Русская революция только на ней может быть основана. Русская революция не будет против царя и деспотизма, а против поземельной собственности … Самодержавие не мешает, а способствует этому порядку вещей (выделено мной. — Ю.П.)».
Поразительно, что эти вещие строки приснились Толстому. И утром 13 августа 1865 г. он занес их в дневник. Но этот сон оказался в конечном счете явью: русская революция была и вправду против поземельной собственности (как верно и то, что самодержавие и отсутствие такой собственности обусловливают друг друга). А русские люди исполнили завет великого человека, создав «общественное устройство без поземельной собственности».
Получается, что «сном» оказались трезвые рассуждения высших бюрократов на Особом совещании в начале 1905 г. «Сном» также были реформы Столыпина, на исторический лишь миг образовав у нас «поземельную собственность». Да ведь и сегодня, уже после колхозно-совхозного эксперимента, сон Льва Толстого господствует в умах многих замечательных современников. Отчасти Солженицына, например. Или вспомним осень 93-го, когда после кровавых событий октября и до принятия Конституции Б.Н. Ельцин, стремясь закрепить победу, готовился издать указ о введении права частной собственности на землю. Какие истерические, патетические, умоляющие призывы — «не делать этого» — раздались с разных сторон. И громче всех звучал голос драматурга (вот оно, величие русской литературы! Мнение писателя всегда весомее, чем эксперта, специалиста) Виктора Розова. «Вспомните слова Льва Толстого о том, — говорил он, — что земля, как солнце и воздух, не может быть чьей-либо собственностью»…
Ну а теперь послушаем, что говорила о собственности (и о собственности в связи с властью) русская мысль. В качестве примера возьмем три подхода — народнический, либеральный и евразийский. Пожалуй, именно в рамках этих направлений было сказано наиболее интересное — порой и неожиданное — о собственности (и власти).
Народническо-эсеровский подход
Общеизвестно, что народники были стопроцентными противниками частной собственности. Но не менее известно и то, что их наследники (эсеры) отвергали и тот тип собственности, который возобладал в СССР. То есть социалистическую или общенародную собственность. При этом народники выдвигали оригинальный проект правовой организации социальных отношений по поводу материальной субстанции. На мой взгляд, значение этого проекта далеко не «ретроспективно». Во всяком случае, в нем учитываются некоторые фундаментальные «энтелехии» русского общественного бытия.
Еще в 1882 г. С.Н. Южаков писал о «капиталистическом хозяйстве» и «народном хозяйстве». В рамках «капиталистического хозяйства» происходит разделение капитала и труда между различными социальными силами. С точки зрения Южакова, помещичье хозяйство тоже «капиталистическое». Для «народного хозяйства» характерно то, что земля, труд и капитал принадлежат только «рабочему сословию». В России «народное хозяйство» существует практически всю ее историю и является органической и традиционной формой производства и собственности. Это хозяйство опирается на «специально-русское», «славянское» поземельное право. Содержание последнего состоит в поголовном наделении землей всех, кто трудится на ней, и ее общинном владении. В 1861 г. именно на этих основаниях, полагал Южаков, и было проведено освобождение крестьян.
В новых исторических условиях эту же (по сути) идею развивал лидер и ведущий теоретик партии эсеров В.М. Чернов.
Он задавался вопросом: почему в России власть и народ расколоты, почему они так далеки друг от друга? По его мнению, начиная с эпохи Петра Великого власть формирует законодательство и строит политику путем рецепции норм римского права и прежде всего права частной собственности. Что касается народа, то он продолжал жить по нормам обычного (русского) права. А именно: земля не есть объект купли-продажи, право на землю имеет тот, кто ее обрабатывает, неухоженная пустошь передается другому владельцу, крестьянская семья получает землю по количеству «едоков» — чтобы прокормить семью и «восстановить ее производительные силы», но размер этой земли не должен превышать «трудовой нормы» — сколько семья сама может обработать.
