Юрий Пивоваров - Полная гибель всерьез
При этом, согласно Чернову, традиционное русское право исходит из такого постулата: при найме на работу в первую очередь следует защитить интересы работника, но не работодателя. Ценностная система отечественного права (обычного) ставит гораздо выше землю и труд, а не неприкосновенность собственности. И это вполне укладывается в логику существования «народного хозяйства» (по южаковской терминологии). Раскол же власти и народа можно преодолеть, преобразовав правовую систему страны исходя из норм обычного права.
Отсюда лозунг эсеров: «социализация» земли. То есть — «равное право каждого трудящегося на землю». Национализация и социализация суть прямо противоположные варианты правового решения земельного вопроса. В первом случае земля есть собственность государства, во втором она вообще несобственность, не объект купли-продажи. Земля выводится из сферы отношений собственности. Однако пользоваться ею могут — в принципе — все; если, конечно, сами, лично готовы трудиться на этой земле. Осуществление эсеровской программы также предполагало, что распоряжаться землей будут органы местного самоуправления. Государство должно было «уйти», не вмешиваться в дело распределения земельных наделов.
Либеральный подход
На мой взгляд, ярчайшим примером своеобразного понимания собственности в России является позиция выдающегося отечественного правоведа, теоретика кадетской партии (и члена ее ЦК) П.И. Новгородцева. Подчеркиваю: теоретика кадетской, т. е. либеральной, партии, т. е. партии вроде бы обязанной опираться на принцип незыблемости частной собственности.
Итак, Новгородцев пишет: «…До последнего времени право на труд все еще считалось утопией и даже извращением понятия о праве. Но как раз в наши дни эта утопия становится практическим лозунгом передовых русских партий. Что как не признание права на труд лежит в основе той реформы, которая требует увеличения площади землепользования населения, обрабатывающего землю личным трудом? Для огромной массы трудящегося населения России признается, таким образом, право на приложение своего труда, и, когда этот принцип будет осуществлен, это будет фактом огромного всемирно-исторического значения. Вся эта реформа в программе конституционно-демократической партии становится на почву права и производится с должным уважением отчуждаемых прав землевладельцев-собственников. Ревнители старой догмы, исходившие из принципа священной и неприкосновенной собственности, нашли бы и в этой постановке вопроса извращение идеи права. Но правосознание нашего времени выше права собственности ставит право человеческой личности и, во имя свободы, устраняет идею неотчуждаемой собственности, заменяя ее принципом публично-правового регулирования приобретенных прав с необходимым вознаграждением их обладателей в случае отчуждения».
…И это говорит теоретик русского правового либерализма! Правда, если вспомнить предшественников Новгородцева, отцов-основателей отечественного либерализма, ну, скажем, К.Д. Кавелина, вопросы и недоразумения отпадут сами собой. Что касается Кавелина, то, напомню, он был страстный и последовательный противник частной собственности. Следовательно, русский либерализм и начинался как античастнособственнический.
Конечно, была и другая линия — Чичерина — Струве, полностью построенная на социальной необходимости частной собственности, на ее социальном примате. Но здесь и сейчас важнее подчеркнуть наличие линии Кавелина — Новгородцева. Это свидетельство того, что и русский либерализм был «заражен» неким русским видением темы «собственность».
Не менее характерной и репрезентативной для русской либеральной и религиозно-философской мысли (а они зачастую шли рука об руку; или даже были одним и тем же) является позиция С.Л.Франка. В 1925 г. в работе «Собственность и социализм» он писал: «Всякому экономисту должно быть ясно и то, что система абсолютной свободы и неприкосновенности собственности повинна уже в том, что своими недостатками она породила, в качестве реакции на себя, гибельное заблуждение социализма … И если в России частная собственность так легко, почти без сопротивления, была сметена вихрем социалистических страстей, то только потому, что слишком слаба была вера в правду частной собственности, и сами ограбляемые собственники, негодуя на грабителей по личным мотивам, в глубине души не верили в свое право, не сознавали его "священности", не чувствовали своей обязанности его защищать, более того, втайне были убеждены в нравственной справедливости последних целей социалистов. Отсюда возникает жгучий и насущно-необходимый для совести вопрос: в чем же заключается настоящая, не утилитарная, а абсолютная, религиозно-нравственная правда принципа частной собственности?».
В этом вопрошании Франка зашифровано признание: русская культура, русское православие не выработали религиозно-нравственного обоснования («правды») принципа частной собственности. В отличие, как мы знаем, от европейской культуры и западного христианства. Но у Франка есть свой ответ: «…Право частной собственности не имеет непосредственного морального основания в конечном счете потому, что никакое вообще человеческое право (в субъективном смысле) не имеет первичной, имманентной силы. Смысл человеческой жизни не может заключаться в эгоизме, в отъединении от других, в защите своих личных интересов, он заключается только в служении Богу и людям».
И далее: «Традиционное понимание частной собственности — как ее юридическая конструкция, так и ее социально-философское осмысление — опирается на индивидуалистический либерализм, который своими корнями укреплен в индивидуализме римского правосознания. Согласно этому пониманию, последнее основание частной собственности лежит в абсолютной реальности индивидуального бытия, в самочинной, самодовлеющей, замкнутой в себе и отделенной от всего другого жизни человеческого индивида, отдельного "я". Общество при этом мыслится как производное, не имеющее в себе никакого первичного единства, никакой самобытной реальности, взаимодействие индивидуальных человеческих субстанций или "монад", которое осуществляется путем договора, путем рационального соглашения или согласования индивидуальных интересов и воль. Безграничное право частной собственности и столь же безграничная свобода договорных отношений представляется "естественным", онтологически первичным, до-правовым состоянием, которое лишь упорядочивается в праве; напротив, общественное единство, связь между людьми, сопринадлежность их к общественному целому мыслится как производное … объединение, взаимное связывание того, что по существу всегда раздельно и обособленно, — отдельных индивидов.
Все это понимание ложно в корне … Человеческий индивид, отдельное "я", не самодовлеющий, первичный носитель реальности, который лишь вторичным образом, по своему произволу или внешней необходимости вступал бы в общение с другими людьми … Напротив, всякое "я" с самого начала искони приурочено к другому "я" — к "ты" или ко многим "ты" … Другими словами, "я" существует лишь в составе "мы", как исконного и неустранимого единства … Человеческая личность мыслима лишь как член духовного организма общества».
Отталкиваясь от своего «МЫ — миросозерцания», «МЫ — философии», Франк переходит к теме социально-политического и социально-экономического устройства общества. Он говорит: «…Онтологическая необходимость личного бытия обеспечивается правовой охраной субъектов прав, утверждением общества как системы взаимодействующих индивидов и их групп (того, что со времен Гегеля и Лоренца Штейна носит название "гражданского общества"). Онтологическая необходимость общественного единства ограждается здесь утверждением особой, отдельной от гражданского общества инстанции — государства, органа общественной воли — государственной власти … Правовой строй должен быть проникнут идеей, что как государственный порядок, так и система частно-правовых отношений суть лишь взаимозависимые и служебные моменты одного цельного соборного строя народной жизни».
И отсюда уже следует конкретный вывод о соотношении государственной власти и частной собственности: «…Государство, не претендуя на роль единственного собственника и не уничтожая, а укрепляя систему свободного взаимодействия частных собственников, имеет вместе с тем право и обязанность распространить силу государственного воздействия на сферу имущественно-хозяйственных отношений и в этой форме соучаствовать в хозяйственной жизни и пропитывать ее началом государственного единства, т. е. огосударствливать хозяйственную жизнь, вместе с тем не социализируя ее, не уничтожая той живой органичной ткани, которую оно призвано оформлять».
