Ирина Михутина - Украинский Брестский мир
5(18) декабря Совет народных комиссаров вновь обсуждал украинский вопрос в связи с ответом Киева на советский ультиматум. Кроме того, украинские дела затронул нарком по военным делам В. А. Антонов-Овсеенко, внеся предложение о необходимости поездки в Ставку. В занесенном в черновик протокола постановлении по этому предложению говорилось: «Предостав[ить] т. Антонову согласно его просьбе поездку в Ставку для точного выяснения организации и состава боевого [отряда – зачеркнуто] центра, действующего против контрреволю[ции], для взаимоотно[шений] между ведом[ствами] между этим боевым центром и Главковерхом. Прямой же задачей тов. Антонов[а] организация борьбы и боевых действий с Радой» {16}.
Однако весь этот пункт вовсе не вошел в окончательный машинописный текст протокола. Его видоизмененный по смыслу след обнаруживается в конечном варианте постановления по первому из упомянутых пунктов: «Признать ответ Рады неудовлетворительным. Считать Раду в состоянии войны с нами. Поручить комиссии в составе товарищей Ленина, Троцкого и Сталина принять соответствующие активные меры по сношению со Ставкой и выпустить от имени Совета Народных Комиссаров два воззвания – к украинскому народу и к солдатам. Считать эту комиссию полномочной действовать от имени Совета народных комиссаров» {17}.
Положение, очевидно, очень тревожило большевистское правительство. В тот день Лев Троцкий по давнему настоянию Ж. Садуля первый и единственный раз посетил французское посольство. В почти двухчасовой беседе с послом Ж. Нулансом обсуждались несколько тем, но в опубликованном на следующий день сообщении получил преимущественное освещение украинский вопрос. Троцкий, перечислив послу все вменяемые большевиками Украинской центральной раде «грехи», заявил о недопустимости контактов находившихся на Украине французских офицеров с Радой. Посол, со своей стороны, напомнил, что военные миссии союзников находятся по приглашению прежних русских правительств, и заверил, что в случае военного конфликта они не станут вмешиваться в борьбу. Редакция «Правды» скептически прокомментировала согласованное сторонами коммюнике: «Из настоящего сообщения мы не можем, к сожалению, вынести вполне определенное представление о роли французских офицеров „при Раде“. Между тем ясность в этом деле абсолютно необходима» {18}. Французская печать представила эту встречу в крайне негативном свете {19}.
5(18) декабря Троцкий сообщил Крыленко в Ставку: «Мы не можем допустить безнаказанно такие провокационные действия, как разоружение наших полков или как прямое пособничество Каледину. Соглашение с советской республикой на Украине не представляло бы никаких затруднений в том числе и в вопросе национализации (украинизации. – И. М.) армии. Противоречие между нами и Радой лежит не в национальной, а в социальной области… Советы на Украине должны знать, что мы готовы поддержать их борьбу против Рады. Но мы не можем сейчас ни на минуту ослабить нашу борьбу с контрреволюцией под влиянием протестов Рады. Необходимо двинуть как можно большие силы против калединцев на Дону и на Украине. Нельзя позволить Раде безнаказанно прикрывать социальную корниловщину знаменем национальной независимости. Мы ждем от Вас решительных действий в том смысле, чтобы обезопасить наши войска на Украине от контрреволюционных посягательств Рады. Завтра мы выработаем формальное заявление по этому вопросу… но в области практических действий Вам незачем дожидаться официальных деклараций» {20}.
6(19) декабря секретарь Ленина передал главковерху от имени Совета народных комиссаров: «Ответ Центральной Рады считаем недостаточным, война объявлена, ответственность за судьбы демократического мира, который срывает Рада, падает целиком на Раду. Предлагаем двинуть дальше беспощадную борьбу с калединцами. Мешающих продвижению революционных войск ломайте неуклонно. Не допускайте разоружения советских войск. Все свободные силы должны быть брошены на борьбу с контрреволюцией» {21}.
Симон Петлюра не уступал в решимости развернуть боевые действия на чужой территории. 5(18) декабря он издал провокационный, по оценке украинского исследователя {22}, приказ с предписанием широко распространить его в разных воинских подразделениях, в том числе на Румынском фронте. Приказ был адресован украинскому комиссару Северного фронта. Петлюра, бывший чиновник Союза земств при войсках («земгусар» – презрительно называли этих лиц строевики Первой мировой войны), иронизируя над низким воинским званием большевистского главковерха, вменял украинскому комиссару «никаких распоряжений прапорщика Крыленко, ни его комиссаров, ни большевистских комитетов не выполнять. Все украинцы Северного фронта подчинены Вам и Войсковой фронтовой раде. Немедленно организуйте украинский командный состав… и займите соответствующую позицию по отношению к большевистским революционным комитетам и докажите, что тот, кто поднимает руку на молодую Украинскую народную республику и ее благополучие, найдет в воинах-украинцах фронта решительный и твердый отпор. Поручаю Вам для проведения всего этого в жизнь пользоваться всеми способами, какие вызываются Вашим географическим положением по отношению к Петрограду, откуда надвигается на Украину большая угроза. Необходимо, чтобы Вы эту угрозу удержали возле Петрограда» {23}. Неудивительно после этого, что 11(24) декабря Крыленко сообщал правительству: «На Северном и Западном фронтах пришлось прибегнуть к аресту украинских местных рад и разоружению украинских частей»{24}.
Впрочем, воинственные приказы с обеих сторон не означали пока неизбежности военного столкновения. Их авторы чувствовали, что не располагают для этого достаточными силами. Петлюра считал, что ему недостает украинизированных частей, остававшихся за пределами края. Он не представлял еще, какими малопригодными для защиты «украинского дела» окажутся эти части. Большевистское же руководство в то время вообще рассматривало украинскую проблему лишь как производную от донской. Владимир Антонов-Овсеенко получил назначение главнокомандующим советскими войсками по борьбе с контрреволюцией на юге России. «На юг для военных действий против Каледина», – уточнил 8(21) декабря в записке к нему Ленин {25}.
Ближайший путь туда лежал через территории, произвольно объявленные Киевом принадлежащими Украине. Важным, с точки зрения Петрограда, считалось также не допустить притока казачьих частей с фронта через украинские земли. На первых порах Антонов-Овсеенко располагал небольшими силами Красной гвардии, отрядами, выделенными Московским военным округом, и некоторыми другими подразделениями. Большевистское руководство рассчитывало пополнить их частями с внешнего фронта, остававшегося в ведении Ставки. Кроме того, войска на позициях и в прифронтовой полосе, в немалой части большевизированные, рассматривались как фактор, ограничивавший с запада сферу влияния киевского правительства. Обо всем этом 11(24) декабря главковерх передавал из Ставки: «С Северного, Западного фронта, Юго-Западного двигается, что можно и что выдерживают перегруженные железные дороги. Приходится считаться с фактом крайнего ухудшения [транспорта] в силу конфликта с Радой. Операции против Каледина руководятся из Брянска Кудинским и направляются по направлению на Воронеж – Лиски и Харьков. Части того же отряда направлены на Бахмач и на Коростень. Рада обороняется с севера путем взрыва мостов и разборкой путей и на юго-запад – путем захвата железнодорожных узлов. Столкновения возможны в каждый момент. В украинских корпусах и дивизиях наших фронтов – напряженное состояние, определяющееся однако мало помалу в нашу пользу. На южных фронтах… – более неопределенное в самих частях, выставленных против нас» {26}.
Ответом главковерху послужило распоряжение Ленина и Троцкого, «чтобы в Харькове возможно скорее оказалось больше вполне надежных войск и чтобы движение шло, не останавливаясь ни перед какими препятствиями и никакими другими соображениями. Мы крайне обеспокоены неэнергичным движением войск с фронта на Харьков. Примите все меры вплоть до наиболее революционных для самого энергичного движения войск и притом в большом количестве, на Харьков» {27}. (На телеграфной ленте записан и другой вариант: «По-моему надо ответить: усильте внимание, удвойте бдительность и энергию, чтобы быстрее и больше двинуть на Харьков отовсюду, со всех частей фронта, никакими иными соображениями не стесняясь». Под этим, как и под первым текстом, подпись – «Н. Ленин» {28}.) Заметим, что речь велась о ключевом транспортном узле в направлении на юг России, а не вглубь Украины, тем более что в самом Харькове власть Украинской центральной рады была относительной и позиции ее противников слева заметно усиливались.
