Что натворил Бог. Трансформация Америки, 1815-1848 гг. - Daniel Walker Howe
36. Ruth Cowan, Social History of American Technology (New York, 1997), 39-43; Nylander, Our Own Snug Fireside, 46-47; Benjamin Klebaner, American Commercial Banking (Boston, 1990), 12; Larkin, Reshaping Everyday Life, 38, 53.
Меньшинство реформаторов сельского хозяйства, часто крупные землевладельцы, живущие в районах, давно не обрабатывавшихся, рекомендовали такие средства сохранения урожая, как севооборот и внесение удобрений. Их идеи распространялись вместе с технологическими усовершенствованиями в области вспашки, боронования и обмолота в течение нескольких лет после 1815 года37.
Почти вся жизнь протекала в домашнем кругу: производство и потребление, рождение и воспитание детей, передача зачатков грамотности, уход за больными и теми немногими, кто доживал до старости. Работа, которую мы бы назвали "производством", занимала много времени обычной домохозяйки. По оценкам правительственного отчета, опубликованного в 1810 году, две трети всей одежды и постельного белья производилось в домашних хозяйствах. Такое производство не обязательно предназначалось для собственной семьи, поскольку купцы "сдавали" пряжу, ткачество и шитье женщинам, чтобы те занимались этим дома за плату. Ранняя промышленная революция не положила конец такому домашнему производству. Когда женщины смогли покупать ткани, а не ткать их, они не перестали шить одежду дома. Они приветствовали новые технологии, в том числе швейные машинки, которые позволили им лучше одевать свою семью или зарабатывать больше денег38.
Мужчина был "главой дома", как по закону, так и по обычаю, и он мог использовать труд других членов семьи, как это делали его предшественники на протяжении веков. Однако на практике другие члены семьи пользовались все большей автономией в белой Америке, и отцы не могли контролировать, на ком женятся их сыновья или дочери. В ближайшие десятилетия мужчины потеряют большую часть своего юридического контроля над имуществом и трудом своих жен и детей. Несмотря на общий закон о "ковертуре", который лишал замужних женщин юридической независимости от мужа, женщины почти всегда с нетерпением ждали перспективы замужества. Только в браке женщина могла обзавестись собственным домом; будучи старой девой, она должна была жить в доме другой женщины. За исключением некоторых аспектов молочного животноводства, обычаи четко определяли большинство видов трудовой деятельности как мужские или женские. Семейная ферма работала лучше всего, когда муж и жена тесно сотрудничали и оказывали друг другу взаимное уважение. Однако порабощенным женщинам могли поручать задания, которые в иных случаях предназначались для мужчин39.
37. Питер МакКлелланд, "Сеяние современности: Первая сельскохозяйственная революция в Америке (Итака, штат Нью-Йорк, 1997); цитата Мэдисона на 41. См. также Brian Donahue, "Environmental Stewardship and Decline in Old New England," JER 24 (2004): 234-41; Steven Stoll, Larding the Lean Earth: Soil and Society in Nineteenth-Century America (New York, 2002).
38. Laurel Ulrich, The Age of Homespun (New York, 2001), esp. 37-38.
39. См. Nancy Osterud, Bonds of Community (Ithaca, N.Y., 1991); Hendrik Hartog, Man and Wife in America (Cambridge, Mass., 2000); Carole Shammas, A History of Household Government in America (Charlottesville, Va., 2002).
Это было молодое общество: По данным переписи населения, средний возраст составлял шестнадцать лет, и только один человек из восьми был старше сорока трех лет.40 Женщины вынашивали детей в муках и опасностях, поэтому продолжительность их жизни, в отличие от сегодняшней, была немного меньше, чем у мужчин. Родившись, младенцы часто погибали от таких болезней, как дифтерия, скарлатина и коклюш. Треть белых и более половины черных детей умирали, не дожив до совершеннолетия. У женщин было достаточно детей, чтобы преодолеть эти мрачные шансы. Чтобы помочь им в родах, к ним приходили соседи и обученные акушерки. Врачи были в дефиците, а больниц почти не было. Это оказалось замаскированным благословением, поскольку врачи в то время приносили столько же вреда, сколько и пользы, а в больницах размножались инфекции. Плюсом сельской изоляции было то, что эпидемии распространялись не так легко41.
Повсеместное распространение земли имело мощные последствия, как психологические и политические, так и экономические. Владение собственной землей значило для американского крестьянина очень много. Это означало, что средства к существованию не зависят от доброй воли другого, как это, предположительно, было в случае с арендаторами, крепостными, подневольными слугами, наемными работниками или рабами, а также женщинами и детьми. Американцы утверждали решительный эгалитаризм среди белых мужчин. Обычай пожимать руки - жест социальной взаимовыручки - заменил поклоны. Не только повсеместное владение землей, но и широко распространенное владение лошадьми способствовало грубому равенству в отношениях между взрослыми свободными мужчинами. В испанском языке слово "джентльмен" (caballero) буквально означает "всадник". В обществе, где езда на лошади не означала особого статуса, не было и обозначения "джентльмен". Американский крестьянин питал гордость, сравнимую с гордостью европейского джентльмена; он определял себя как гражданина, а не подданного, и без колебаний отстаивал свои права, как он их видел.
Политические лидеры должны были учитывать мировоззрение этого йомена, особенно его неприятие налогов и подозрительность ко всем авторитетам (кроме, иногда, религиозных). Американская республиканская идеология дала формальное выражение этому мировоззрению. Томас Джефферсон был ведущим разработчиком этой идеологии во время революции, а также наиболее успешным ее политическим практиком впоследствии. У этой республиканской идеологии были интеллектуальные предшественники в Англии: философия социального договора Джона Локка и труды "содружников" XVIII века, которые прослеживали
40. Бюро переписи населения, Историческая статистика Соединенных Штатов (Вашингтон, 1975), I, 19.
41. Larkin, Reshaping Everyday Life, 75-76; Donald Wright, African Americans in the Early Republic (Arlington Heights, Ill., 1993), 68-70; Laurel Ulrich, A Midwife's Tale (New York, 1990).
свою родословную от английской пуританской революции. Хотя историки отмечают интеллектуальные различия между Локком и сторонниками содружества, американцев поколения Джефферсона интересовало то, что их объединяло: защита свободы. Помимо утверждения индивидуальных прав и равенства, республиканская идеология Джефферсона прославляла народную добродетель и свободное предпринимательство, как в религии и политике, так и в экономике; она выражала глубокое подозрение в отношении претензий на власть и привилегии42.
Это не было расслабленное, гедонистическое, утонченное или снисходительное общество. Формальное образование и семейные связи имели сравнительно небольшое значение. Человек, добившийся успеха в зачастую примитивных условиях, делал это благодаря врожденным способностям, упорному труду, удаче и огромной силе воли. Дисциплинированный сам, он умел навязать дисциплину своей семье, работникам и рабам. Нетерпеливый к указаниям, он гордился своими личными достижениями. Важным компонентом его стремления к успеху была удивительная для аграрных людей готовность к инновациям и риску, к опробованию новых методов и мест. С мировоззрением скорее предпринимательским, чем крестьянским, американский фермер стремился захватить больше земли, чем мог обработать, в надежде, что ее стоимость возрастет с прибытием других поселенцев43.
Для большинства белых мужчин эта гордая, волевая независимость проистекала из наличия собственной земли. Однако для того, чтобы придерживаться такого
