Лев Тихомиров - Начала и концы: либералы и террористы
Часть 26
«Передовое», «прогрессивное» и прочее и прочее миросозерцание все сказалось за эти годы. Оно показало не только концы свои в своих революционерах, но и все соотношение сил умеренных и крайних. Эти крайние логичны, как везде, и фанатики, как нигде. Еще будучи ничтожным бессилием, они не останавливаются ни пред каким насильственным действием, ни пред какой узурпацией, ни пред каким преступлением. От них не жди никаких уступок ни здравому смыслу, ни человеческому чувству, ни истории. Это русская революция, движение по основе даже не политическое, не экономическое, вызываемое не потребностью, хотя бы фальшивой или раздутой в каких-нибудь улучшениях действительной жизни. Это возмущение против действительной жизни во имя абсолютного идеала. Это алкание ненасытимое, потому что оно хочет, по существу, невозможного, хочет его с тех пор, как потеряло Бога. Возвратившись к Богу, такой человек может стать подвижником, до тех пор — он бесноватый. Это революционер из революционеров. Успокоиться ему нельзя, потому что если его идеал невозможен, то, стало быть, ничего на свете нет, из-за чего бы стоило жить. Он скорее истребит все «зло», то есть весь свет, все, изобличающее его химеру, чем уступит.
В делах веры нет уступок, и если бы сам дьявол захотел поймать человека, он не сумел бы придумать лучшего фокуса, как направив веру в эту безвыходную, бесплодную область, где, начиная, по-видимому, с чистейших намерений, человек неизбежно кончает преступлением и потерей самого нравственного чувства.
И рядом с этим страстным фанатиком, слепым и глухим на все, кроме своей idee fixe, — бедное либеральное общество, слабейшее умственно во всей Европе, наиболее подверженное потере своих энергичнейших людей в пользу революции, само легко загорающееся тою же лихорадкой, само не имеющее прочных устоев ни для нравственности, ни для разума. Его влияние огромно для выработки революционеров, но ничтожно, когда их нужно сдержать. Тут бывшие учителя сами попадают на буксир ученикам.
Если бы наши либералы хоть на минуту могли понять, что сулит им такое положение, особенно при легкости, с какой ученики их произносят слово «террор», — они бы пришли в ужас. В конце концов, опасность, борьба, смерть не страшны, когда ложишься костьми за свой идеал. Но погибнуть от своего же идеала, слышать, как Руже де Лиль[28] — свою собственную «Марсельезу», которую орут люди, разыскивающие его, чтобы потащить на гильотину, — это действительно страшно. Только либералы не захотят понять этого — потому же, почему не захотят понять своей преступности революционеры: потому что они тогда остаются без миросозерцания, без философии, без веры. Допустим, что перспектива страшна или нелепа, но что же делать? Или ото всего отказаться — от «разума», «человеческого достоинства», «свободы», «прав личности» и прочего? Неужто же эти основы не верны? Или возвратиться к «Домострою» (натурально отродясь не читанному)? Нет, немыслимо. Лучше стараться не дойти «до абсурда». Ах, как трудно это, когда с абсурда-то именно и начинают!
Либерал только и мечтает, как бы не додумать до конца. Революционер все спасение ищет в том, чтобы дойти до самого последнего предела. Но судьба обоих одинакова: оба осуждены дойти до противоречия с действительностью, откуда их ничто не может вытащить, кроме реакции. А затем, отдохнув, позабыв по возможности опыт, опять начинают старую историю, а для утешения себя в этой толчее придумают, будто таков уж «закон» — мир будто бы развивается «акциями» и «реакциями». Так лампада горит спокойно, безо всяких «акций» и «реакций», пока есть масло, а как придет время потухать, тут и начнутся мелькания — «акций» и «реакций». Формула предсмертной агонии! И это «закон жизни», «закон развития»!
Нет, не таковы законы жизни, но это предмет, о котором бесполезно толковать, пока люди не убедятся, что их современный «прогрессивный» идеал с начала до конца ложен, неосуществим, не дает ничего, что от него ждут и во имя чего приносят столько жертв.
Примечания
1
Свободное вето (лат.).
2
Вестник «Народной воли». Т. V. С. 64.
3
Желябов Андрей Иванович (1850–1881) — русский революционер-народник. Судим по процессу 193-х (1877–1878), оправдан. Один из организаторов партии «Народная воля». Организатор ряда террористических актов. Арестован 27 февраля 1881 года, казнен 3 апреля.
4
Имеется в виду книга Циммермана Ф. А. «Мир до сотворения человека. Общепринятое изложение первобытного состояния нашей планеты. Описание разных периодов развития земной коры, ее растительности и заселения до новейших времен» (Изд. 2-е. Ростов-на-Дону, 1865).
5
Писарев Дмитрий Иванович (1840–1868) — социальный демократ, русский публицист и литературный критик, ведущий сотрудник журнала «Русское слово», а затем «Отечественных записок».
6
Толстой Дмитрий Андреевич (1823–1889) — граф, русский государственный консервативный деятель, историк. В 1865–1880 обер-прокурор Св. Синода, в 1866–1880 министр народного просвещения, с 1882 министр внутренних дел.
7
Блан Луи (1811–1882) — французский социалист, писатель. Активный деятель революции 1848 года.
8
Бакунин Михаил Александрович (1814–1876) — один из крупнейших идеологов анархизма. С 1840 года жил за границей, участник революции 1848 года. В 1851 году выдан русскому правительству. В 1857 году, после покаянной «Исповеди», тюремное заключение заменено ссылкой в Сибирь. В 1861 году бежал за границу, создал анархический «Альянс интернациональных братьев». Вел борьбу против марксистов в I Интернационале.
9
Кропоткин Петр Алексеевич (1842–1921) — один из крупнейших идеологов анархизма, географ и геолог. В 1874 арестован, в 1876 бежал за границу. В 1917 вернулся в Россию. Автор книг «Анархия, ее философия, ее идеал» (1896) и «Великая французская революция. 1789–1793» (1909).
10
Костомаров Николай Иванович (1817–1885) — историк, этнограф, писатель и критик. Профессор Киевского, а затем С.-Петербургского университетов. Его труды изданы в собрании сочинений (Т. 1-21. СПб., 1903–1906).
11
Соколов Николай Васильевич (1832–1889) — русский революционер, нигилист. Сотрудник журнала «Русское слово» в 1860-х годах. В 1867 сослан сначала в Архангельск, а затем в Астраханскую губернию, откуда в 1872 году бежал за границу.
12
Верморель Огюст Жан Мари (1841–1871) — французский публицист. Смертельно ранен во время Парижской коммуны. Лев Тихомиров имеет в виду книгу Вермореля «Деятели сорок восьмого года и их роль в событиях как 1848-го, так и последующих лет» (СПб., 1870).
13
Имеется в виду книга Луи Блана «История Второй Великой французской революции» (Т. 1. СПб., 1871).
14
Имеется в виду книга Н. Флеровского «Положение рабочего класса в России. Наблюдения и исследования» (СПб., 1869). Н. Флеровский (наст. имя Берви Василий Васильевич) (1829–1918) — русский экономист, социалист по убеждениям.
15
Нечаев Сергей Геннадьевич (1847–1882) — русский революционер. В 1869 году создал тайную организацию «Народная расправа». Убил студента И. И. Иванова. Арестован в 1872 году, приговор — 20 лет каторги; умер в Петропавловской крепости.
16
Пришел, увидел, победил (лат.).
17
Надсон Семен Яковлевич (1862–1887) — русский поэт.
18
Ткачев Петр Никитич (1844–1885) — русский революционер, один из идеологов народничества. С 1873 года в эмиграции.
19
Я, конечно, знаю, что социализм, так называемый научный, на котором строится социал-демократия, совершенно признает историческую необходимость и совершенно лишен религиозного характера. Но у нас социал-демократизм был всегда ничтожно слаб. По моему мнению, он и в Европе при первых успехах своих стушуется пред анархизмом. Социал-демократизм — такой же компромисс, как и буржуазный либерализм. Поэтому и у нас научный социализм наиболее распространен в слоях политически чисто либеральных, а наши социал-демократы — единственные революционеры, искренне готовые помогать конституционалистам без задней мысли перехватить у них власть. Обе стороны одинаково думают только о желудке и размежевались полюбовно: одним ближайшее настоящее, другим — будущее. И обе ошибутся в расчете, потому что на самом деле у человека не один желудок, а есть также душа, которая не может не заговорить.
